– Буду держать, – сказал я и нажал на «отбой».
Прочистились мозги? По-моему, не очень. И Геныч, и священник сходились в одном: решай сам. Действительно, взваливать проблему принятия такого ответственного и судьбоносного решения на чужие плечи просто некорректно. И все же я позвонил Сереге, надеясь, что он позовет меня к себе и мы там все обсудим.
Телефон писателя был выключен. Потому что даже он, с его стоической ненавистью к средствам связи, вряд ли вытерпел бы более шестидесяти звонков в течение трех минут.
Я завел двигатель и поехал к нему домой.
Серега жил в квартире, доставшейся ему от родителей. Родители Сереги были академиками и еще при Союзе успели отхватить себе кусок жилья, которое после развала Союза получило звание элитного. В старом доме в центре города, с консьержем и лифтом, двери которого приходилось закрывать вручную.
– Вы куда? – спросил консьерж, едва я сумел справиться с тяжелой деревянной дверью подъезда.
– В сто девятую, – сказал я.
– Проходите.
– Спасибо.
– Пожалуйста.
– Вы очень любезны.
– Желаю приятно провести день.
Я поднялся на шестой этаж по лестнице – не потому, что я слежу за своим здоровьем, а потому, что не доверяю лифтам, которые консервативны настолько, что не озаботились обзавестись автоматическими дверями, – и позвонил в дверь. По сути, я стоял и трезвонил около десяти минут, непрерывно терзая кнопку электрического звонка, а лишь потом мне открыли.
У Сереги явно было вдохновение. Он был в трусах, тапочках и сомбреро. Изо рта у него свисал потухший окурок, а дымящуюся сигарету он зажимал правой рукой.
– А, – сказал он. – Это ты. Чего надо?
– Поговорить.
– Гош, извини, – сказал он. – Некогда мне разговаривать. У меня роман на мази.
– Куда торопиться, – сказал я. – Работа писателя – самая медленная работа в мире.
– Черта с два, – сказал Серега. – Я начал его позавчера, а сейчас у меня уже сто восемьдесят шестая страница.
– Ого, – сказал я. Раньше его темпы были гораздо ниже. Две страницы в день, и то если повезет. – К тебе пришла муза?
– Ага, муз, – сказал он. – Чего хотел-то?
– Может, я войду?
– Лучше не надо, – сказал он. – А то еще спугнешь.
– Кого?
– Муза.
– Ты что, не один?
– Со мной мое вдохновение.
– И как зовут твое вдохновение? Ира? Катя?
– Гоша, – сказал он, – я тебя очень прошу, зайди вечером, а? Или давай где-нибудь пересечемся. Днем я работаю.
– А я вот в отпуске.
– Сочувствую, – сказал он и захлопнул дверь прямо перед моим носом.
Нет, я все понимаю, писатели – народ эксцентричный, но не до такой же степени.
Я снова позвонил, пока он не успел далеко уйти.
– Чего еще?
– Мне предложили заключить сделку с дьяволом, – сказал я.
– Так соглашайся, – буркнул он и снова закрыл дверь.
На этот раз окончательно.
– Чтоб тебя приподняло, хлопнуло, придавило, размазало да так и оставило, – сказал я закрытой двери и поплелся вниз.
От Сереги я отправился домой, спать. После бессонной, но незабываемой ночи меня слегка шатало, а в мозгах стоял густой туман. Восемь – десять часов здорового сна еще никому не вредили. Наоборот, кто-то во сне даже ухитрялся принимать правильные решения, Менделееву вон вообще таблица его приснилась.
Пришел домой и плюхнулся на диван. Сны мне не снились.
В половине восьмого меня разбудил стук в дверь. Стук и звон. Кому-то очень не терпелось со мной повидаться. Я подумал, что это у Сереги проснулась его писательская совесть, и пошел открывать.
Сереги за дверью не было, но я об этом не слишком пожалел, ибо…
Самая роскошная женщина, которую я видел в жизни, стояла на пороге моей квартиры. Высокая блондинка с настолько идеальными параметрами, что подходить к ним с сантиметром показалось бы кощунством. У нее были огромные голубые глаза, широкие скулы и ровные, идеально белые, как из рекламы «Блендамеда», зубы, которые она обнажила в очаровательной улыбке. А еще на ней был домашний халатик, отнюдь не скрывающий очертания ее тела и отсутствие лифчика, и меховые тапочки.
– Здрасьте, – тупо сказал я.
– Добрый вечер, – произнесла она голосом с весьма эротичной хрипотцой. – Могу ли я зайти?
– Не вижу причин, чтобы отказать вам, – сказал я, распахивая дверь настежь.
Она вошла, точнее, вплыла в мою квартиру. Зачарованный этим зрелищем, я чуть не оставил дверь открытой. Что этому чуду понадобилось от меня?
– Я – ваша новая соседка, – сказала она. – Вчера только переехала.
– Очень приятно, – сказал я.
– Меня зовут Тамара, – сказала она. – А вас?
– Гоша.
– Чудное имя, – сказала она. – Гоша, я собралась пить чай, а я очень люблю пить чай, и обнаружила, что у меня совершенно нет сахара. А я так люблю сладенькое.
– Хм, – глубокомысленно сказал и.
– Вы не одолжите мне пару ложечек сахара? – спросила она. – Я буду очень признательна.
– Конечно, – сказал я.
Не знаю, что со мной происходило, но в тот момент я готов был одолжить ей свои легкие или там, скажем, печень и никогда не требовать возврата.
– Вы очень любезны, – сказала она.
Я пошел на кухню, а она пошла за мною следом. Открыл тумбочку, достал из нее сахарницу и протянул ей. Она взяла посудину из моих рук, слегка соприкоснувшись со мной пальцами, отчего по моему телу пробежал электрический разряд, и поставила ее на стол.
– Даже не знаю, как вас отблагодарить, – сказала она. – Наверное, лучше всего так.
С этими словами она обвила мою шею руками и поцеловала меня в губы.
Архив Подземной Канцелярии
Из дневника Гоши
Запись сто шестьдесят шестая
А что же было дальше?! – возопит любопытный читатель. Мы хотим знать все подробности: как, где, каким образом и сколько раз.
Дудки. Я эти подробности тоже хотел бы знать, но ни черта не помню. С того самого момента, как она поцеловала меня на кухне, и до того мгновения, как я проснулся на своей кровати.
Ничего. И это обидно, потому что женщина была сногсшибательная, причем в прямом, а не в переносном смысле. И все же я ничего не помню. Но могу сделать кое-какие выводы по тому, в каком состоянии я проснулся. Это было так.
– Ой-е, – сказал я, открывая правый глаз. Итак, сначала о фактах. Я был у себя дома. Я лежал на своей кровати, правда, поперек. На моей левой ноге почему-то был женский чулок. Что-то давило мне в бок, и, когда я полез выяснить, что именно, это оказались разомкнутые наручники. На подушке валялась бельевая веревка со следами губной помады. Под подушкой покоилась пустая фляжка из-под эротического массажного масла.
Тело находилось в настолько разобранном состоянии, что казалось удивительным, что оно могло ходить, дышать и мыслить. Ныли все мышцы, даже те, о существовании которых я раньше не подозревал. Такое впечатление, что я всю ночь играл в американский футбол, причем за всех игроков одновременно, а иногда брал на себя и роль мяча. Едва переставляя ноги, я доплелся до ванной и взглянул на себя в зеркало. Мать честная! Я повернулся к зеркалу спиной на предмет выяснения, почему она так зудит.
Трое сбоку, ваших нет.
Вся спина была исцарапана самым зверским образом, словно я оказался в одном вольере с тремя дикими гепардами, у которых жутко чесались когти.
Засосов не было только на лице и ушах. Ну и под волосами, наверное, все же остальное тело носило на себе отметины страсти.
Я посмотрел на него. Он… гм, эту интимную, деталь я описывать не буду. Скажу только, что, на мой взгляд, он даже уменьшился в размерах.
Потом я пошел считать использованные презервативы. Один, нет, два валялись на простыне, один справа от кровати, четвертый слева, пятый был почему-то в прихожей и игриво выглядывал из моего осеннего ботинка. Шестой висел на люстре, а седьмой лежал на подоконнике.
Может, я еще и не все нашел, поскольку окно было открыто, а у меня вполне могло хватить ума выкидывать резину за борт.
Господи, с кем же. я провел ночь, со сногсшибательной красоткой, живущей по соседству, или с демоном из ада…
Стоп, сказал я себе. Стоп, Гоша. А ведь ты, вполне возможно, и прав. Как называются эти демоны? Инкубы? Нет, инкубы – это те, которые с женщинами. А наши, мужские… Суккубы, точно. Может ли быть так, что мне подослали одну из них?
И, если так, означает ли это, что моя душа уже проклята?
Насчет души не знаю, но все остальное было довольно просто выяснить. Я надел спортивный костюм с длинными рукавами, чтобы скрыть следы бурной ночи, оставшиеся на руках, и позвонил в дверь своей соседки.
Пенсионерки всегда дома, подумал я. И они всегда знают все о новых жильцах.
Через минуту, гремя цепочками, Лидия Ивановна открыла мне дверь, и я как можно тактичнее попытался навести справки на интересующую меня тему.
Я так и знал. Никаких новых жильцов в нашем подъезде не было. Как не было их и в двух соседних подъездах, где у Лидии Ивановны были свои информаторы.
Я поблагодарил старушку, одарившую меня неодобрительным взглядом[41], отказался от предложения попить чайку и побрел к себе.
Может, это была обычная клофелинщица, подумал я. Проверил ценности, вроде ничего не пропало, только все телефоны были отключены, очевидно, чтобы нам не помешали. Может быть, я сам их отключил.
Клофелинщицы так не работают. Они цепляют клиента в баре, приезжают к нему домой, усыпляют его и уносят все ценности, что в состоянии поднять на борт. И ни в коем случае не занимаются с клиентом сексом.
Тем более всю ночь.
Кстати, а который сейчас час? Одиннадцать ноль две, сообщили мне вмонтированные в радиоприемник часы. Да у меня же до встречи с демоном осталось меньше часа!
Никаких сомнений, решил я, это был суккуб, и его подослали ко мне специально. С какой целью? Об этом надо будет спросить у демона, если (когда) он придет.
Я подключил мобильный к зарядному устройству, ибо аккумулятор был разряжен в нулину, и набрал Маринин номер.