— «Бункер»? — деловито уточнил субъект.
Степа молча кивнул.
— Я ваш врач, — кивнул в ответ субъект. — Можно сказать — доктор, у меня в самом деле есть докторская степень.
— А предписание у тебя есть? — пробурчал Юра, явно недовольный тем, что предстало его взору.
— Голубчик, предписание — это прерогатива вояк, служак и прочего подневольного люда, — снисходительно пояснил доктор. — А я — свободный художник, так что мне предписания не надо. Да и некому мне его… гхм… предписывать.
— А как докажешь, что ты врач? — не отставал Юра.
— А зачем? — Доктор пожал плечами. — Не собираюсь ничего доказывать. Есть желание: звоните Домовитому, нет — и так обойдусь. В связи с этим вопрос: вы с неподтвержденным коллегой общаться будете, или как? А то тут работенка есть, причем срочная.
— Ну а че теперь делать? Придется общаться. — Юра ткнул меня локтем в бок. — Давай, турист, задай вопрос по существу.
— «По существу»?
— Ну да. Помнишь, что я тебя сразу спросил, прежде чем руку жать?
— А, да… Эмм… Но это как-то неловко…
— Да ладно тебе — «неловко»! Это ж по существу.
— А что за вопрос? — заинтересовался доктор.
— Ну давай, давай! — Юра опять пихнул меня локтем.
— Эмм… Доктор… Извините, конечно, но… А вы, случайно, не пид… гхм-кхм… не пидскажете, какова ваша сексуальная ориентация?
— Хмм… — Доктор пальцем приспустил очочки и остро глянул на меня поверх оправы. — Однако… Мы с вами еще даже не знакомы, а вы позволяете себе такие вольности? А вас не учили, юноша, что искать себе пару на улице, да еще в таких неподходящих местах, — это моветон?
— Ххэ! — глумливо хрюкнул Юра.
— Доктор, вы меня не так…
— Голубчик, вынужден вас разочаровать: придется вам тоскливо прозябать в одиночестве. Поскольку я — глубокий натурал. — Доктор сокрушенно всплеснул руками и для верности еще пожал плечами — дескать, увы, сожалею, что у нас тут не срослось. — Можно сказать — глубочайший!
— Ну надо же: он ответил то же самое, что и ты, — заметил Юра. — «Глубочайший»!
— Потому что мы с ним оба — интеллигентные люди, досадливо пробормотал я, чувствуя, что краснею, как свежая гвоздика на надгробной плите. — В отличие от некоторых…
— Не расстраивайтесь, — ободряюще кивнул мне доктор. — Я все прекрасно понимаю: команда, адаптация в коллективе, так называемая «притирка» — это все рабочие моменты.
— Ладно, пошутили, и будя. — Юра решительно протянул доктору руку: — Как тебя?
— Семен, — доктор так же решительно схватил Юрину ладонь и крепко сжал.
— А отчество? — Юра поморщился, — видимо, хватка у доктора была отнюдь не интеллигентская.
— А надо?
— Надо.
— Натанович.
— Не понял, ты что — еврей?
— А что, незаметно?
— Хм… Ну, в общем… А ты что, гордишься этим? Ну, типа богоизбранный народ, да?
— Вообще-то, по большому счету я русский.
— Это как так? — удивился Юра, пытаясь высвободить свою ладошку.
— Родился в Питере. — Доктор ладошку не отпускал, и теперь понятно было, что, несмотря на интеллигентную внешность, силенок у него хватает. — Все мои предки, про кого знаю, родились там же, говорили по-русски. И я тоже говорю и думаю по-русски, если что-то и знаю — так это «шолом», «шекель» и «шабат». Атеист, необрезан, и всего-то еврейства у меня — это кудри, шнобель да фамилия с отчеством.
— Семен, я против евреев ничего не имею! — патетически заверил Юра и тут же тихо попросил: — Отпусти руку, больно.
— Да пожалуйста. — Доктор отпустил руку. — А я против хохлов ничего не имею. Среди них тоже попадаются вполне нормальные ребята.
— Украинец, а не хохол, — поправил Юра. — А откуда знаешь? Я ведь не…
— Просто я ваши досье читал, — признался доктор. — Ну а догадаться, кто есть кто, — совсем нетрудно.
— Ну, если так смотреть, то я тоже русский. Живу в России, служу России. На родине предков бываю только в отпусках. Короче, сам понимаешь.
— Понимаю, — кивнул доктор. — Откуда синяк?
— Да так, — засмущался Юра. — Это самое… Как там… А! Команда, адаптация в коллективе, притирка…
— Понял. — Доктор повернулся к Степе и внимательно посмотрел на его руки.
И я посмотрел. Ничего особенного: крепкие такие грабельки, но без специфических украшений, типа набитостей и мозолей на костяшках. И тем не менее взгляд доктора неожиданно открыл мне очевидную истину по поводу того, что это за художник нарисовал Юре фингал. Уж не знаю, какова природа этой логической конструкции, но в этот момент мне стало совершенно ясно: это сделал Степа.
— Степан?
— Он самый. — Степа с удовольствием пожал доктору руку — крепко, с силой. — А ты не хилый, доктор. Хотя на вид не скажешь. Чем-то занимаешься?
— Да нет, просто годами кистевой эспандер жму, — не стал набивать себе цену доктор. — Ну вот и выработалась железная хватка. Иногда помогает. Бывает, достаточно человеку крепко сжать руку, и разные дурные мысли сразу улетучиваются.
— Надо же, а я об этом как-то не подумал. — Степа озадаченно поскреб затылок. — Вообще-то верно. Совсем необязательно сразу бить, можно, наверно, и сжать что-нибудь…
— Кстати, вот такой вопрос, — пристально глядя на Степу, заинтересовался доктор. — Степан Сиверцев… Да?
— Ну да, верно.
— То есть Штефан Зиверс? — Доктор хитро ухмыльнулся. — Яволь, херр оберст?
— Какой, на хрен, Зиверс? — Степа вдруг впервые за все время проявил рефлексии: густо покраснел и стал непривычно колючим и грубым. — Какой, в ж…, Штефан? Там же русским языком написано: Степан Сиверцев. Что за тупые аналогии, доктор?!
— Считайте, что это была неудачная шутка, — торопливо отказался от своей версии доктор. — Немного промахнулся, с кем не бывает, верно? Степан так Степан, все, вопросов больше нет.
А для меня, честно говоря, этот эмоциональный всплеск остался непонятен. Любой человек с достаточным воображением мог бы предположить то же самое, что и доктор. Степа рыжеватый или золотистый — так до сих пор и не определил, профиль у него вполне себе нибелунговский, и глаза, возможно, голубые — когда будет яркое солнце, надо рассмотреть. Сейчас, под хмурым небом апреля, глаза моего коллеги имели цвет холодной стали, и характер его до сего момента был вполне нордическим, так что, сами видите, версия вполне играбельная…
— А вы, значит, Александр Иванович Дорохов? — перешел ко мне доктор.
— Так точно. — Мне доктор руку пожал в щадящем режиме, спокойно, несильно и даже как-то по-дружески.
— Да ладно, не надо так официально, — подмигнул мне доктор. — Мы не в армии. Художник?
— Ну, в общем…
— Это хорошо. Тут как раз есть задача по вашему профилю.
— Кстати, доктор, а как у тебя фамилия? — спохватился Юра.
— Вайсман.
— О! Совсем здорово, — одобрил Юра. — Значит будешь Ватсон.
— В смысле — позывной? Да не вопрос! — покладисто согласился доктор. — Только организуйте мне хатенку на Бейкер-стрит — для пущей аутентичности, и будет у вас полноценный Ватсон.
— Ну, насчет хатенки — не знаю, не знаю, — засомневался Юра. — Тут база — смотри, в каком состоянии, а уж насчет хатенки…
— Кстати, машина — наша. — Доктор кивнул на «Скорую». — Если кто разбирается, гляньте, что там внутри. На вид, конечно, антиквариат, но, в принципе, — едет, и даже неплохо.
— Ну так это вообще здорово! — обрадовался Юра. — Теперь мы совсем как настоящие, с колесами. Пойду, гляну…
— Это тоже от флотских? — уточнил Степа.
— Да, это их же собственность, госпитальная тачка. — Доктор ткнул пальцем в здание, обозначая, чья именно — «их». — Ну что, херр Алекс, займемся работой по вашему профилю?
— Доктор… — сурово нахмурился Степа.
— Степан, к вам это никакого отношения не имеет, — извиняющимся тоном заверил доктор. — Это у меня такая дурацкая привычка — приходится, знаете ли, регулярно общаться с немецкими коллегами.
— Да уж, привычка в самом деле — того…
— Я постараюсь от нее избавиться, — пообещал доктор. — Но сиюминутных результатов не гарантирую. Знаете, когда привычка формируется годами, процесс отвыкания тоже не бывает молниеносным.
— Хорошо, будем ждать результата, — проворчал Степа. — Кстати, доктор, ты кто по профилю?
— А вы как считаете, коллеги? Кем вы меня видите?
— Криптозоологом, — брякнул я первое, что пришло в голову.
— Вот даже как! — удивился доктор. — Версия интересная, но… неправильная. Степан, а вы как думаете?
— Лучше всего нам бы подошел хирург. — Степа до предположений не снизошел. — Но ты, доктор, на хирурга совсем не похож. Вид у тебя, извини — какой-то слегка шизанутый.
— Ну так… Очень верное замечание! Я психиатр.
— О-о, как все плохо, — мгновенно заскучал Степа. — Еще один пассажир.
— Но сделать элементарные назначения, поставить укол, обработать и зашить рану, а также наложить шину — все это я умею, — поспешно присовокупил доктор. — Приходилось, знаете ли, в свое время заниматься всем понемногу.
— То есть от столбняка мы не умрем?
— Ни в коем случае! — торжественно заявил доктор. — Я такого безобразия не допущу. А теперь, если не возражаете, перейдем к делу. А то время поджимает, можем не успеть.
— Хорошо, перейдем. Что там, ты сказал, надо сделать?
— Для начала хотелось бы увидеть нашего инженера и кое-кто уточнить у него. Видите ли, он должен был…
— Увидеть можно, — кивнул Степа. — А вот уточнить — вряд ли.
— Пьян? — мгновенно сообразил доктор.
— Точно, — подтвердил Степа. — В лежку. То есть вообще — никакой.
— Так я и думал, — огорченно нахмурился доктор. — Шеф почему-то предвидел это и на всякий случай продублировал задачу. Теперь придется работать мне и поручику Дорохову — то есть подготовить документацию к сдаче объекта.
— Опять что-нибудь чертить? — предположил я.
— Верно, — кивнул доктор. — Нужно подготовить экспликацию и два акта.
— А с какой целью? — уточнил я.
Степа укоризненно посмотрел на меня и покачал головой.