на родился ребенок и тяжело заболела жена, вся наша семья собирала деньги на ее лечение. А Скобин был очень удивлен: «Деньги? Зачем? Женщины никогда не болеют!» И не дал ни копейки!
– Вот жадюга… – пробормотал Батон. – Вы извините, Игорь Петрович, он ваш родственник все-таки… Но ясен пень, что его все терпеть не могли!
– Нет, Андрей, жадным он не был. Просто человек не от мира сего. Только наука, только старые иконы, только обрывки летописей… Сам годами мог носить одну рубашку, пока она прямо на нем не рассыпалась! И жена ничего не могла с ним поделать! Всю жизнь работала, одна растила детей, одна их лечила, одна женила и выдавала замуж, возилась с внуками… Сам Лев Венедиктович в своей семье был гостем… и вовсе не самым желанным. Дети отца не любили и жизнью его не интересовались. А он… думаю, этого даже не замечал.
Натэла, слушавшая с вытаращенными глазами, вздрогнула и пробормотала по-грузински что-то сердитое. Хмурилась и Полундра.
– Ну и вот… Немудрено, что Лев Венедиктович умер в одиночестве и почти в нищете. Но вот ведь счастливый человек – он даже нищеты этой своей не замечал! Даже пустого холодильника! Если бы не я и не Юлина мать – давно бы умер с голоду над какой-нибудь монографией, не додумавшись спуститься в булочную и купить хлеба. А в последние годы уже и нас отказывался впускать в дом. Даже дверь не открывал. На телефонные звонки отвечал, что пока еще жив, просит его не беспокоить, и бросал трубку. Что ж, человеку было около ста лет, в эти годы многие становятся странными. И как жил, на что – непонятно!
– Однако кто-то к нему захаживал, – нахмурилась Соня. – Некий Артур.
– Артур? Кто это? – удивился старый генерал.
– Нам бы тоже очень хотелось знать, – Соня взволнованно барабанила пальцами по подоконнику. – Это, Игорь Петрович, тот самый молодой человек, который был здесь на вашем и Юлином дне рождения. Которого мы приняли за вашего курсанта, за Натэлиного родственника, за поклонника Нино Вахтанговны… Сегодня ночью он открыл Пашкин офис – своим ключом, между прочим! – открыл дверь в подземный ход и спустился туда.
– А там, под землей, – слепые черви! – содрогнувшись, вспомнила Белка. – И крысы-мутанты с волкодава размером! И… фу-у… тараканы с крыльями, которые на свет летят! И призрак Обходчика гуляет по заброшенным станциям!
– Это кто вам такое рассказал? – заинтересовался генерал.
– Дядя Шлема… То есть его знакомые.
Перебивая друг друга, ребята начали рассказывать о том, что услышали днем в Александровском саду.
– Бо-оже, ка-акая гадость… – простонала Соня. – Как можно туда спускаться добровольно!.. И главное – зачем?!
– Диггеры клады копают, – бодро заявил Атаманов. – Ну и остальное все. Мало ли кому скелет с цепями нужен? Или горшок с деньгами? Или там… Либерея? А что, вон уже сколько лет ее все ищут!
– Главное – зачем Артуру бумаги старые понадобились? – в который раз спросила Полундра. – Те, о которые мы ноги вытирали… Ведь он из-за них в чужую квартиру влез – значит, под завязку нужны были! И только после этого он в Пашкин офис поперся!
– Может быть, до этого он вообще не знал про подземный ход? – предположила Натэла. – Игорь Петрович, вы же сами говорили, что Скобин ни с кем о своих делах не разговаривал?
– Не знаю… Главное, что меня удивляет, – как Лев Венедиктович вообще мог общаться с посторонним молодым человеком? – пожал плечами генерал. – Что их могло связывать? Ведь Скобин был очень недоверчив, его нелегко было обмануть… Прийти под видом сотрудника собеса или ветеранской организации парню точно бы не удалось!
– Соседка говорила, что видела у Скобина этого Артура несколько раз, – напомнила Соня.
– Уму непостижимо… – побормотал Игорь Петрович. – Этот юноша, вероятно, служит в разведке. Втереться в доверие к Скобину – это, знаете ли, даже у Рихарда Зорге[11] не вышло бы. А главное – зачем?! Это ведь не обычный вор на доверии… Тем более что у Льва Венедиктыча совершенно нечего было красть! Там вообще не было ничего интересного для неспециалистов…
– Значит, Артур был специалистом! – уверенно заявил Пашка. – Может быть, он диггер… или исследователь… или аспирант, у которого диссертация на тему «Библиотека Ивана Грозного»… или просто он откуда-то знал, куда ведет подземный ход… В общем, господа и дамы, давайте подобьем бабки. У нас имеется дальний родственник-псих, который никого не признает и ни с кем не хочет общаться. Мхом поросший противный старикан, повернутый на Либерее Ивана Грозного. Который замучил всех детей и внуков и знать ничего о них не хотел.
– Павел, я попросил бы тебя не говорить так о старших, – строго заметил старый генерал.
– Я что, где-то ошибся?! – возмутился Пашка. Игорь Петрович не нашелся что ответить, но вместо него высказалась Соня:
– Вот что, Полторецкий, неизвестно еще, что из тебя к ста годам получится! Тебе уже сейчас никто не нужен, кроме твоего айпэда! А уж к старости… Представить страшно! Ты помнишь, как чуть не забыл про мой день рождения?!
– Соня, ну сколько можно! – сморщился Пашка. – Я уже сто раз извинялся! И ничего, между прочим, не забыл!
– Нет, забыл, забыл, ЗАБЫЛ! И если бы не твоя сестра, то и не вспомнил бы! В последний момент ребенок тебе промыл мозги и погнал за цветами и подарком! А ведь ты мне предложение сделал! И я должна буду рожать тебе детей! И предполагается, что ты будешь носить меня на руках и сдувать пылинки до конца моей жизни!
– Но, ангел мой… Я же был уверен, что ты по знаку Зодиака Телец! Значит, день рождения – в мае, и…
– ОВЕН, Полторецкий! – голосом Сони легко можно было резать листовое железо. – Овен! А не Телец! А это представители разных отрядов парнокопытных! Но зоология тебя никогда не интересовала и… В общем, я АБСОЛЮТНО ни на что не жалуюсь! Однако, именно ты должен понимать старика Скобина как никто другой. Вы же родственные души!
В полной тишине Соня взяла с блюда кусок пирога, с достоинством отпила из стакана с соком, обвела взглядом всю компанию и спросила:
– А почему так тихо? Кажется, кто-то собирался подводить итоги? Что, уже некому? Тогда я сама. Итак, у нас есть… то есть был… профессор Скобин – замкнутый, недоверчивый человек, которого интересовали лишь иконопись и московские подземелья. В прошлом у него – тесное общение с известным спелеологом Игнатием Стеллецким. В доме, доставшемся ему по наследству, имелся подземный ход, в который Скобин наверняка сам уже давно не лазил – возраст не тот, да и черви с крысами… – Соня передернула плечами.
– Но ведь он знал, куда ход ведет?! – с загоревшимися глазами перебил Атаманов. – Точняк – знал! Он же ученый был! Он наверняка с этим Стеллецким всю Москву под землей облазил! И…
– Скорее всего, ничего там нет, – отмахнулась Соня.
– …но Артуру туда надо было под завязку, – задумчиво закончила Полундра. – Так приспичило, что он ничего не испугался. Ни в нашей квартире шуровать, ни чужой офис взламывать, ни в чужой подземный ход лезть. С мутантами и черными дырами.
– Что же там такое было?.. – вздохнула Натэла. – И кто такой этот Артур?
Ответа не нашлось ни у кого.
На другой день в школе Полундра была мрачна, молчалива и загадочна. К ужасу подруг, она умудрилась схватить сразу три двойки. Первая была получена за самостоятельную работу по алгебре. Этим шедевром Юлькиной математической мысли негодующая преподавательница долго потрясала перед хихикающим классом. На клетчатом листочке, среди нерешенных задач и кривеньких функций, были нарисованы сложносочиненный червяк с сигаретой в пасти, таракан, похожий на вертолет с вытаращенными глазами, и какие-то извилистые закорючки – видимо, как ехидно предположила математичка, «инопланетный логарифм». Сидящий рядом Атаманов честно старался не смеяться, но Юлька, казалось, этого даже не замечала. Она задумчиво смотрела на возмущенную учительницу и о чем-то размышляла.
Вторая двойка была получена на русском языке – после того как Юлька заявила у доски, что слово «мякиш» – это глагол в единственном числе и во втором лице, отвечающий на вопрос «Что делаешь?». А на уроке биологии Полундра посреди лабораторной работы вдруг с интересом спросила:
– Ольга Санна, а земляные черви в потемках могут слепнуть и мутировать до неузнаваемости?
Класс грохнул со смеху. Но биологичка общего восторга почему-то не разделила и громко объявила, что мутировали до неузнаваемости, очевидно, Юлькины мозги. Затем воспоследовали жирная двойка в лабораторной тетради и угроза тройки в четверти. Полундра хранила безмолвие, уставившись в открытое окно.
После шестого урока вся компания собралась за школой.
– Полундра, чего тебя сегодня так колбасило? – напрямую спросил Атаманов. – Ты вообще весь день на своей волне! Катушка из-за твоей самостоялки так вопила, что на Таганке слышно было!
– В самом деле! – подтвердила Белка. – А ты, по-моему, даже внимания на нее не обращала. Что случилось?
Юлька сорвала с куста липкий лист и, сунув его в рот, задумчиво пожевала.
– Я вот все думаю, парни, – медленно выговорила она. – Зачем этот Артур под землю полез – его дело. Но, по-моему, никакой он не диггер. Помните, что Кирпич с Росомахой рассказывали? Они поодиночке нигде не ходят, только со страховкой! А Артур спустился вроде как один… Только мне кажется, что не один.
– Это почему? – удивился Атаманов.
– Помнишь, куртка, которую он на кресле оставил? Она Пашке нашему мала оказалась! А у Пашки размер обуви – сорок четыре! А теперь вспомни, какой отпечаточек подошвы на подоконнике был! Сорок седьмого размера, не меньше! А по-моему, и больше даже!
– Это еще не доказательство, – протянула Белка. – Бывают такие люди… Сами маленькие, а нога огромная!
– Бывают! Но это должно быть заметно! Батон, ты один из нас этого Артура видел! Вспоминай, какой он – большой или маленький?
Батон нахмурился и усиленно начал вспоминать. Потом неуверенно сказал: