Говорить ему не хотелось.
Где-то за спиной шумел океан, и шорох волн, набегающих на песок, присоединялся к шуму ветра в верхушках деревьев. От воды и от высоких скал тянуло прохладой. Небо хмурилось, порывы ветра становились все резче, крепче и холоднее. Облака скользили по небу с драконьей скоростью, и их темные силуэты напоминали громадные машины.
Рукоять меча временами холодила ладонь так, что хотелось подобраться к горячему костру поближе.
Мрачная реальность обрушилась на них подобно порывам грозового ветра. Гайнош в плену, и Тхан сейчас говорит ужасную правду с железной бездушностью машины. Он совершенно правильно и верно представляет ситуацию, и его советы до жути логичны. Настолько логичны и правильны, как могут быть логичны рассуждения робота.
Рассуждения дракона.
Но вот только Тхан – не семейный дракон, и эта разница выбивала из колеи. Люк не знал, чего ожидать от Тхана. Древняя черная машина не вписывалась в его представления об отношении драконов и Всадников.
Енси не рассуждал бы о целесообразности спасения жизни своего хозяина. Он бы просто спасал жизнь. Он бы подчинился с гибкостью и силой, помог бы найти выход и не сверкал бы желтыми глазами с уверенностью машины, которая всегда права.
Люк знал, что такое смерть отца. Ему до сих пор снился тот жуткий бой, в котором Хмус остался без своего наездника. И момент, когда фигура отца летела вниз, к серым скалам, и разбивалась о неумолимые, усеянные валунами скальные выступы, снился ему гораздо чаще, чем хотелось бы.
Для Мэй смерть отца означает, что она останется совершенно одна. У нее никого больше не будет, кроме Люка. Останется только Люк и его семья…
Нельзя допустить, чтобы Гайнош погиб.
Да, Тхан сейчас говорит абсолютно правильные и логичные вещи. Нельзя в здравом уме отдать Маре первичные ключи, будь они неладны. Но и оставить Гайноша погибать тоже нельзя.
Люк переложил рукоять меча в другую руку, сжал ее и перевел взгляд на свою мать.
Еника молчала. Она никогда не встревала в военные советы. Раньше ее бы даже не подпустили к костру, за которым мужчины обговаривают предстоящую охоту. Но сейчас всеобщая беда обесценила прошлые традиции и заставила их всех держаться рядом друг с другом. И Люк мог видеть, как пролегли морщины на лбу матери, как опустились уголки губ и печаль заволокла родные материнские глаза влагой.
Гайнош стал для Еники помощью и поддержкой. Каким-то образом за очень короткий срок эти двое – Мэй и ее отец – умудрились стать важными членами их семьи. Значит, это не случайно, ведь Настоящая Мать ничего не делает случайно. Ничего не бывает просто так.
– Мара ждет до самого высокого Светила, правильно? Как мы можем убедиться, что Гайнош еще жив? – спросил Люк у Тхана.
– Да, она требует, чтобы вы доставили ей восемь ключей до момента наивысшего стояния Светила. До завтра шнего зенита. Она может предоставить доказательства того, что Гайнош жив, – ответил Тхан.
– Мы можем увидеть Гайноша? Можем поговорить?
– Ты хочешь, чтобы я отправил ей запрос на связь? – уточнил Тхан.
– Да. Я хочу именно этого. Мы должны быть уверенными, что она нас не обманывает. И она должна быть уверена, что мы согласимся на обмен. Это даст нам время. Отправляй ей запрос. Мэй, дай мне ключи, я хочу на них взглянуть.
Мэй сидела рядом, потому просто отстегнула от пояса сумку и протянула ему. На короткий миг Люк прикоснулся пальцами к ее ладони и почувствовал тепло живой плоти. Это так отличалось от холода рукояти меча…
Кожаный мешочек, плотно затянутый на шнурок, оказался довольно тяжелым. Легендарные древние ключи обладали весомой значимостью, подумал Люк и усмехнулся.
Вытряхнул на траву содержимое, и ключи, с тихим мелодичным звоном стукаясь друг о друга, заблестели в свете костра. Они буквально взорвались разноцветным сиянием: голубым, синим, бирюзовым, зеленовато-серым. Большинство ключей были овальной формы или походили на каплю, большую голубую каплю, полную вспыхивающих искр.
Но были и квадратные ключи – три штуки. Гладенькие, темно-синие, они не хранили на своей поверхности ни картин, ни знаков. Они молчали, ожидая своего времени. Их еще не запустили в работу. Или они сами еще не до конца заработали.
Люк повертел один из ключей, после достал свой кулон, который по-прежнему висел на кожаном шнурке, и приложил к квадрату первичного ключа. Два совершенно одинаковых квадратика из Живого металла вдруг вспыхнули ярким синим сиянием, и первичный ключ заработал.
Он стал горячим, после побелел и наконец приобрел довольно четкий розовый цвет, словно Светило, что едва выплыло из-за горизонта. И вот на нем появилась картинка. Первичный ключ показал лицо какого-то мальчика, примерно того же возраста, что на кулоне Люка. А потом появился неизвестный иероглиф.
Люк, повинуясь внутреннему чутью, быстро осмотрел рукоять меча: на ней оказался точно такой же знак.
– Что ты делаешь? – не понял Тхан.
– Пытаюсь разобраться.
– И как? Разобрался?
– Не совсем…
– Мара сказала, что желает с вами связаться. Вы можете поговорить с ней прямо сейчас. Кто будет говорить? – спросил Тхан.
– Я буду говорить с Марой, – решительно сказал Люк и, морщась от боли, поднялся.
Порыв холодного ветра растрепал пламя костра, засыпал влажную траву горячими искрами и пригнул к земле травы за спиной Люка. Запахло солью и гнилыми водорослями, резкий запах ворвался неожиданно и смешался с запахом дыма и горячих лепешек.
Люк поднял голову и увидел, как темная громадная туча медленно наползает на Буймиш и закрывает собой большую часть неба. Близилась гроза.
Подняться удалось не сразу. Мир вокруг качался и прыгал. Расплывался неясными пятнами и превращался в одну темно-синюю размытость, пахнущую солью, водорослями и дождем.
Мэй поддержала его, и Люк с благодарностью принял помощь своей девушки. Тонкая, гибкая рука Мэй обхватила его поясницу, и равновесие было установлено. Отлично. Похоже, он сможет доковылять до дракона.
Тхан щурил внимательные желтые глаза и наблюдал. Он все время наблюдал, Люк это чувствовал. Временами этот слишком умный дракон раздражал, но выбора у них сейчас не было. Тхан нужен. Иначе вся семья окажется беззащитной перед лицом надвигающейся опасности.
– Мы тоже хотим смотреть, – торопливо пробормотал Ник, вытер ладони о траву и кинулся к дракону, подпрыгивая на ходу.
Жак молча последовал за братом.
Ладно, сейчас, похоже, их всех ждет небольшое развлечение.
Тхан тем временем приподнял громадное крыло, раскрыл его так, что пластины-перья разошлись широким веером, слегка тряхнул им, и многочисленные чешуйки у основания крыла вспыхнули ярко-синим цветом. После побелели, и под крылом образовался светящийся квадрат.
Он был полупрозрачным, этот квадрат, и за ним виднелась высокая трава с рассыпанными в ней мелкими бутонами.
Люк с помощью Мэй едва успел приковылять к Тхану, как на квадрате появилось лицо Мары. Глаза старой женщины едва не метали молнии, губы сжались в тонкую нитку, а четкие черные брови сошлись у самой переносицы. На Люка, Мэй и его братьев взирала жестокая древняя воительница, познавшая немало битв за свой длинный век.
– Осторожно, Люк, – очень тихо сказала мать, но он услышал.
Еле заметно кивнул и сказал, медленно выговаривая слова:
– Ты меня слышишь, Мара?
– Очень хорошо, Люк. Я тебя очень хорошо слышу. Вы знаете мои условия? Вы поняли, что от вас требуется?
Люк еле заметно усмехнулся. Нахалка. Спрашивает с таким видом, будто Люк и Мэй – ее послушные машины для исполнения. Ее личные драконы…
– Я понял, но мы это обговорим. Я хочу знать, что Гайнош жив. Я хочу его видеть. Только тогда мы можем обсуждать условия сделки. Если я сейчас не увижу живого Гайноша, то выкину ключи в костер, прямо у тебя на глазах. Для меня восемь ключей не представляют никакой ценности, Мара, ты ведь это понимаешь?
– Разумно. Ты более разумен, чем я думала, примитивный.
Зараза!
Она считает их всех простыми, низшими, примитивными. А себя – представителем суперцивилизации. Еще посмотрим, старуха…
Еще посмотрим.
– Вот и славно, – тихо, но жестко сказал Люк и стиснул плечо Мэй. – Мы ждем, Мара.
Мара улыбнулась. Раздвинула сжатые в тонкую линию губы и показала ровные белые зубы. У нее не было клыков – на их месте стояли точно такие же идеальные резцы, – но улыбка все равно вышла какой-то хищной и злой.
Мара не отдавала команд, но Люк понял, что ее роботы не нуждаются в устных приказах. Если она имеет постоянную связь с Тханом, то вполне может распоряжаться и другими машинами. Наверняка сейчас появятся роботы-Всадники и приведут Гайноша.
Но вместо привычных Всадников с вытянутыми головами показался робот, точь-в-точь похожий на те машины, что нападали на них во время полета на пангусе. Поблескивающее тело, длинные белые руки, гибкие пальцы. Робот привел Гайноша.
Отцу Мэй тоже досталось. Видимо, он не дешево отдал свою свободу. Разбитая губа, рассеченный лоб, кровь, залившая половину лица и уже успевшая засохнуть.
– Папа! – Мэй рванулась вперед, и Люку пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить равновесие.
Он поморщился, сдерживая стон от боли в раненой руке, и спросил Гайноша:
– Ты можешь говорить?
– Не меняйте ключи на мою жизнь, – просто ответил Гайнош.
– Ты в руках у Мары?
Вопрос глупый, но вдруг Гайнош догадается, чего на самом деле желает знать Люк.
А дело было только в том – успел ли Гайнош спрятать Третий ключ. Тот самый, который является первичным.
– Не все так, как бы ей хотелось. – Гайнош сделал попытку усмехнуться, но разбитая губа его не слушалась.
– Я понял. Я видел Гайноша, Мара. И я бы хотел, чтобы ты обработала раны нашего человека. Иначе это будет не равноценный обмен. Я ведь тоже могу повредить ключи, ты же понимаешь. Помоги нашему человеку, если хочешь получить ключи целыми и невредимыми.