Он думал о Мэй, думал непрестанно, неотрывно. Он вцепился в эту мысль – мысль о любимой девушке – и чувствовал, как теряется в пространстве. Ему казалось, есть что-то еще, о чем надо помнить, но не мог понять, что именно.
У него были какие-то планы, но они стерлись, затерялись на фоне последних событий.
Усталый Люк обошел своих драконов, остановился около Енси и какое-то время стоял, наблюдая за погруженной в сон машиной. Его любимый дракон лежал неподвижно, и слегка вытянутая морда, покоившаяся на плитах посадочной площадки, казалась добродушно спокойной. Как будто это был прежний, дружелюбный Енси, охотно переносивший на собственной спине всю хозяйскую семью.
Как он защищал Люка перед смертью! Закрывал своим телом, принимая на себя яростную смертельную огневую мощь! А как старательно выдал плату перед самой гибелью!
Выплюнул в надежде, что однажды возродится и снова окажется рядом с любимой семьей.
Люк не верил, что Енси стал другим. Где-то внутри этой машины все еще дремлет друг, готовый отдать жизнь за своего Всадника. Где-то внутри спрятаны настоящие чувства, которые нельзя просто так забыть или стереть…
Или можно?
Можно стереть дружбу и преданность? А любовь?
Люк потер лоб, посмотрел на черный шар-плату незнакомого синтетика и зашагал к Белой башне. Он устал и нуждался в отдыхе. Буймиш сиял, точно бешеный, облака разошлись, и ясный сиреневый свет освещал белые колонны. Знакомое уже изречение о свободе поблескивало в темноте, словно указатель.
Свобода не имеет цены.
Свобода. Не имеет. Цены.
Не имеет.
Стоп.
Этот знак, иероглиф, «не имеет», есть и на оружии, которое носит Люк. На рукояти меча. Три иероглифа, которые теперь, кажется, можно прочитать.
Люк достал блестящую прохладную рукоять меча и с удивлением понял, что улавливает смысл написанного.
«Охотники не имеют свободы».
То есть охотники не свободны.
Что это значит? Кто такие охотники? Почему они не свободны?
Люк уже неплохо разбирался в древнем языке пастухов пустыни, потому знал, что иероглиф, обозначающий слово «охотник», звучит как Инимайт. То есть его племя называлось охотниками в переводе со старого языка.
«Инимайты не свободны». Вот что написано на мече. Почему?
Люк подержал некоторое время оружие в руке, после сунул его в ножны и поднялся в башню. Там его ждал Чам, все такой же спокойный, невозмутимый, исполнительный и глупый.
– У тебя новое задание, Люк. Твои драконы нужны для поддержки атаки.
– Какой атаки, пророк? Я не собираюсь никого атаковать! – Люк швырнул пояс на стул и направился вниз по лестнице, намереваясь принять душ.
– Это твое новое задание, Всадник. Ты сражаешься с драконами, ты на нашей стороне. Теперь ты на стороне роботов. Бьярнатль.
Последнее слово заставило Люка вздрогнуть и остановиться.
– Что за задание? – спросил он.
– Мы хотим захватить Второй сервер. В данный момент он находится в руках людей. Там много уцелевших роботов, которых можно запустить в работу. Эти роботы нужны нам. Битва не будет сложной, Люк: ты и твои драконы просто поможете главному отряду нападающих. Прикроете основной отряд драконов. Драконы прилетят с Первого сервера. И тогда Первый, Второй и Третий серверы будут у нас в руках.
Три сервера сразу! Это заманчиво! Это очень заманчиво!
И в данный момент у Люка имеется первичный ключ от Второго сервера.
– Хорошо, я лечу! – коротко сказал Люк, надел пояс с мечом и направился к выходу.
– Подожди! Ты не ел и не спал, а ты ведь не робот! У меня есть напиток, придающий бодрости, – торопливо заговорил Чам. – Выпей, и ты будешь полон сил, как заправленный Живым металлом дракон!
Люк недоверчиво оглянулся, посмотрел на высокую кружку, в которой дымился горячий густой напиток темного цвета. Приблизился, осторожно взял горячую посудину и попробовал. Сладко, даже приторно. Вкусно. Люк выпил всю кружку, с громким стуком поставил ее на стол и зашагал к выходу.
Едва он переступил порог серверной, как в лицо ему ударил легкий прохладный ветер. Небо простиралось перед ним – такое бескрайнее, такое огромное, что хотелось лететь и лететь.
Сладкий напиток странно согревал внутренности, в голове вдруг стало ясно и четко.
Вперед и вперед!
– Енси! – крикнул Люк.
Негромко крикнул, но машина услышала. Любимый дракон поднялся и застыл, неодобрительно кося голубым глазом. Люк забрался в седло, включил экран, настроил программы. Совсем скоро стая драконов во главе со смуглым Всадником покинула Белое пристанище драконов.
Глава 19Мэй. Мы не бросаем своих!
Костер в Пристанище кочевников был таким же маленьким, как и само поселение. В пустыне вместе с дровами использовали и брикеты из сухого помета мьёков и мелких сухих колючек, росших около скал. Брикеты горели долго, но дымили так, что сидящим около огня приходилось отворачиваться, если ветер дул в их сторону. Потому, едва закончили с трапезой, девушки перестали подбрасывать топливо, и пламя стало низким, еле заметным и лишь слабо потрескивало, словно пыталось вставить в общую беседу и свои слова.
Впрочем, нужды в огне и не было. Здесь, в Пристанище, не дули ночные упрямые ветра, приносящие холод. Камень площади прогрелся за день и щедро отдавал тепло. Да и громадный Тхан являлся источником энергии, согревающей пространство. Сейчас, когда порция Живого металла бурлила в его жилах, если можно было так сказать, он весь светился – каждая чешуйка сияла замысловатым узором.
От Тхана исходило тепло, заметное и живое.
Кроме костра вокруг площади горели факелы, воткнутые в землю. Они давали достаточно света, чтобы можно было рассмотреть громадную фигуру дракона и его желтоглазую голову, уходящую чуть ли не к звездам, когда Тхан распрямлял длинную шею. Голос дракона гремел над факелами, костром и людьми, его рассказ о прошлой Железной войне слушал каждый.
Мэй тоже слушала, но единственное, что ее волновало – это Люк.
Если то, что говорил Тхан, правда – а сомневаться в его словах не было резона, – тогда выходит, ее парень угодил в какую-то ловушку. Поэтому Мэй вполуха слушала рассуждения Быстрого Пая и остальных старейшин о том, что возвращение Железной войны было предсказано. Как и возвращение погибших предков.
– Да, это знал еще мой дед, – медленно рассуждал худощавый, высохший старик с черными и умными глазами. – Об этом говорили на каждом костре совета. Я тогда был мальчишкой и жил среди Вурногов, в своем племени. Старики пытались вычислить это время и называли его Временем Последней Битвы. Только старики думали, что сражаться придется против Деревьев-Гигантов. Тогда все помнили битву на Равнине Соли, где погибли дети. Равнина слез, на ней полегли и мои предки. Наш род всегда помнил своих предков и того первого прародителя, от которого пошел наш клан. Его младшие братья и сестры остались в той проклятой равнине. Мой предок выжил чудом, только потому, что в то время был подростком и сражался в Птичьих отрядах. А после присоединился к Тамагури-Тагану.
Старик сверкнул глазами и высоко задрал подбородок.
– Я горжусь своим предком, он сражался в отряде Потрепанного Птаха, – добавил он.
– Потрепанный Птах стал легендой. Он ценой своей жизни остановил войну. Так говорили о нем, – подтвердил его слова еще один мужчина с короткой черной бородой, смуглой, почти коричневой кожей и кожаным ремешком на лбу, удерживающим черные волнистые волосы.
– Только мало кто знал, что Потрепанный Птах сражался под моим командованием. Это был мой лучший командор, – заговорил Тхан. – Наисай, скажи, как звали твоего предка из Птичьего отряда?
Худощавый черноглазый старик провел рукой по бритому подбородку, после сложил ладони, наклонил голову в знак почтения сво ему прародителю и ответил:
– Вахок его звали. Мы помним только прозвище. Вахок со старого языка означает «камень».
– Я помню Вахока, он был быстрым и смелым. Его дракон сражался на правом фланге и погиб при обороне Белого города. Вахок спасся. Он участвовал в последней битве, когда были запущены программы «Хамур» и «Последний Клич». Не знаешь, сколько у Вахока было детей?
– Два мальчика и две девочки. Все дети выжили. Мой род идет от его старшего сына, Висну.
– Висну – значит «уцелеть». Видимо, они назвали так мальчика потому, что Вахок выжил. Первый сын уцелевшего воина. – Тхан кивнул здоровенной головой и шумно выпустил дым из ноздрей.
И ту т Мэй с удивлением поняла, что огромный первичный робот-дракон взволнован. Его глаза подернуты пеленой, из ноздрей вылетает тонкий дымок, а Тхан никогда не позволял себе дымить без толку.
Словно в подтверждение догадок Мэй, Тхан мотнул башкой и низким голосом сказал, что очень рад услышать хорошие новости о своих друзьях.
– Вахок был твоим другом? – удивился старик по имени Наисай.
– Все парни отряда Потрепанного Птаха были моими друзьями, – подтвердил Тхан.
Мэй поднялась и крикнула, стараясь, чтобы ее голос прозвучал как можно громче:
– Тогда ты должен спасти Люка!
– Спасти Люка? – Тхан, казалось, удивился. – Почему я должен его спасать?
– Потому что он потомок твоего друга, Потрепанного Птаха! Думаешь, Птах не желал бы, чтобы его предок выжил, дал потомство и его род продолжился?
Тхан опустил голову и посмотрел на Мэй. Его желтые глаза утратили хитрый прищур и озорной огонь, стали грустными.
– Потрепанный Птах, мы называли его Гайеном, был свободным. Он не был продуктом генной инженерии. Это, видимо, ребята из его отрядов оставили после себя потомство, давшее начало племени Вурногов. Действительно свободному племени. Но вместе с отрядами Птаха сражались и парни, вышедшие из пустыни Камлю. Инимайты, совершенные охотники. Видимо, кто-то из далеких предков Люка вступил в союз с Инимайтами, и родилось потомство мутантов. Несвободные люди. Пока они живут в пустыне, они сами по себе. Но как только прозвучит клич-пароль, как только рядом с ними окажутся древние технологии, их гены заработают в том направлении, для которого они были созданы. Инимайты были созданы для войны. Они совершенные охотники и совершенные воины. Никто лучше них не сможет охранить Первый сервер, перестроенный в древний Храм Живого металла. Последний глубокий источник, оставшийся на планете. За Первый сервер нынче будет жаркая битва, Мэй. И твой Люк погибнет в этой битве. Он уже сражается, и его не остановить. Ничто не освободит твоего Люка. Поэтому забудь его. У тебя будет новый парень, поверь. Парень, с которым ты будешь счастлива.