Дальнюю часть этого темного убежища, уводящую в подземный мрак, отец перекрыл стеной из камней и веток, и теперь младшие девочки уже не совали свой нос в темноту. Сухая трава покрывала песчаный пол, а мьёковые шкуры лежали на охапках листьев. Конечно, в этом убежище не хватало света, посуды, сундуков и подушек. Не хватало уюта и удобства. Но жить здесь можно было.
Деревья, росшие перед входом в пещеру, надежно скрывали это нехитрое пристанище, и драконы, пролетающие над островом, не могли его обнаружить. Отец потрудился на славу, а помогали ему братья Люка: Ник и Жак.
Отец привел Мэй, Тигаки и Рогана с его мальчишками сначала к реке, где они смогли смыть с себя пот и грязь, а после в перестроенную пещеру. И едва Мэй оказалась под сенью темного убежища, как ощутила запах запеченной рыбы и фруктового отвара.
– Это Тигаки и Мэй! – закричала Нгака, а две черноглазые малышки кинулись к своей пропавшей сестренке и прижались к ней, вцепившись в ее тунику.
Еника обняла обеих девочек сразу, и Мэй, и Тигаки. Ее крепкие, привыкшие к работе руки гладили плечи и распущенные волосы обеих, и какое-то время слышались только восторженные возгласы.
– Хвала Настоящей Матери! – приговаривала Еника. – Хвала Настоящей Матери! Девочки, вы нашлись, а мы уже отчаялись. Мы не знали, что думать. Твой отец, Мэй, не спал ночами, места себе не находил.
Тигаки жалобно всхлипнула и пробормотала что-то о своих снах, в которых ей было предупреждение.
– Мы… Мы должны были помочь Тхану, – проговорила Мэй.
– Вы расскажете все, но чуть позже. Давайте, поешьте и расскажете.
В это время в приоткрытую дверь заглянули оба брата Рогана. Они нерешительно остановились на пороге, но за их спинами послышался голос отца Мэй:
– Заходите. Это наша пещера, тут мы и живем все вместе. Двигайтесь, мальчики.
Поднялась суматоха. Ник и Жак, которые стояли чуть в стороне, наблюдая за тем, как Еника обнимает девочек, теперь уставились на гостей, и в их настороженных глазах читалось недоумение.
– Это что, Вурноги, что ли? – спросил невоспитанный Ник и скривился, будто увидел перед собой жука-икеня.
Младший брат Рогана открыл было рот, чтобы ответить, но его опередил старший. Это был высокий мальчик с тонкими угловатыми бровями и широким некрасивым ртом. Весь его диковатый облик – и крупный нос с горбинкой, и большие выразительные глаза с загнутыми ресницами, и даже слегка оттопыренные уши – буквально излучал воинственность. Услышав презрительные слова Ника, мальчишка скривился, повернулся к выходу и оттолкнул отца Мэй.
– Пойдем отсюда, Газек, эти мерзкие Инимайты никогда не будут нам друзьями! – крикнул он на ходу.
– Я не Инимайт, парень, – быстро проговорил отец, хватая того за руку, – поэтому от меня можешь не убегать.
– Я не убегаю! Я никогда не убегаю! Но с Инимайтами жить не буду! – последовал резкий ответ.
Газек, нерешительно остановившийся у самого дверного прохода, вертел головой, посматривая то на отца Мэй, то на своего брата. Его глаза поблескивали диким настороженным блеском, а крепко сжатые тонкие губы выражали нешуточную решимость.
– Я не Инимайт, и моя дочь не Инимайт, – снова сказал Гайнош. – Да и какая теперь разница, парни? Теперь Железная война, и уже неважно, к какому племени ты принадлежишь. Чтобы выжить, нам надо быть вместе. И разве вы не должны слушаться старшего брата?
– Должны, – раздался голос Рогана, который успел подняться на скалу и теперь пробирался ко входу в пещеру под ветками деревьев. – Они должны меня слушать. Сколько же деревьев растет на этом вашем острове! Вы не боитесь, что однажды ночью они вас слопают?
Роган зашел в пещеру, подталкивая в спины своих братьев. Те хмурились, средний сжимал кулаки и кидал грозные взгляды на Ника. Ник в свою очередь презрительно кривил губы и фыркал: мол, видали мы этих мерзких Вурногов! В гробу видали!
Жак, успевший устроиться возле горящего очага, настороженно молчал. Он всегда был благоразумнее своего горячего братца.
– Никакие деревья не едят людей, даже Гиганты, – тихо ответила Мэй, отстраняясь от Еники.
Она устало опустилась на чурбачок, который лежал перед самым очагом, и на какой-то момент внутри ее разлился покой. Она дома, она в безопасности. Ее драконы тут, на острове, на песчаном пляже, и можно уже не опасаться, что их убьют в сражении. Если только не прилетит снова Люк со своими машинами. А он прилетит. Мэй ощущала полнейшую уверенность, что Люк вернется.
– Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросил Роган.
– Давайте все разговоры оставим на потом, – засуетилась Еника. – У меня есть рыба, есть фруктовый отвар. Есть просто фрукты. Вы поедите, я посмотрю, не ранены ли вы. А после и поговорим.
– Поговорим после, – тут же согласился отец Мэй, – но девочки и носа из пещеры больше не высунут. Ты слышишь меня, Мэши-Мэй?
Услышав свое старое Городское имя, Мэй вздрогнула и бросила на отца короткий виноватый взгляд. Она понимала, что сейчас предстоит выслушать.
– Ни ногой! Никаких драконов, юные Всадницы! Вы хоть немного подумали о своей семье, девочки? – Отец покачал головой и кинул к очагу охапку сухих веток.
– Пусть они поедят, – мягко сказала Еника. – Если Тигаки решила лететь, значит, это было важно. Тигаки может предвидеть опасность. И к тому же девочки привели с собой новых драконов. Где вы их взяли?
– Новые драконы? – Жак вскочил и вопросительно уставился на Мэй.
– Даже два, – ответила ему Мэй, отлично понимая, что сейчас чувствует этот маленький Всадник.
Драконы для Всадников – это святое. А тут целых два дракона, не считая Тхана. Два дракона для тех, кто думал, что уже не поднимется в воздух!
– Вы были в Храме? – догадался Ник. – Надо было взять нас!
– В следующий раз, – ответила ему Тигаки и устроилась около очага.
Отец на самом деле очень сильно разозлился на Мэй. Он считал, что это она придумала забрать большого дракона и отправиться на поиски приключений.
– Как ты могла бросить семью? Как могла не подумать о последствиях? – возмущался он, меряя пещеру широкими шагами. – Что мы должны были думать? Что вы обе погибли, потому что вылетели на неисправной машине? Что потерялись в пустыне? Или что вы отправились на поиски Люка?
Еника какое-то время молчала, слушая сердитые слова отца Мэй, но как только совершенно справедливый отцовский гнев на мгновение утих, она подняла голову, перестав нарезать на дольки оранжевые круглые островные фрукты, и заговорила:
– Наверное, Тигаки знала, что надо делать. У нее бывают видения, которые сбываются. Ты что-то видела, девочка? Люк жив?
Еника спросила это ровным, спокойным тоном, но Мэй, глянув на осунувшееся, похудевшее лицо матери семейства, вдруг поняла, как сильно она переживает. Ведь это ее ребенок, и он попал в беду. С ним случилось неладное…
– Люк жив. – Тигаки замолчала, беспокойно заерзала на месте, после подняла голову и пристально посмотрела на мать. – Он не свободен. Он попал в какую-то странную ловушку, ма. Это заставляет его выполнять чужую волю. Он как будто стал роботом.
И тогда Мэй принялась рассказывать. Она не торопилась, говорила медленно и тихо, заново переживая битву в Храме, тяжелые дни в пустыне и разговор с Тханом в Пристанище кочевников.
Все семейство собралось около очага и, тесно прижавшись друг к другу, слушали. Роган и его братья сели немного в стороне, и все трое молчали. Никто не перебивал Мэй, но едва она закончила, как посыпались вопросы.
Тхан – старый биоробот, который за людей? Он будет помогать?
Кто такая Мара и почему эта старуха решила, что теперь самая главная?
Пророки правят Храмом Живого металла? А за кого тогда сражаются большие роботы-черви и почему желают получить власть над источником?
Люк стал несвободным, потому что Инимайт? И теперь все Инимайты находятся под угрозой?
– Да, – веско сказал Роган и придвинулся ближе к огню, чтобы видеть всех, к кому обращался. – Все Инимайты могут быть управляемы. Я видел это в Храме Живого металла и могу рассказать, как обстоят дела. Инимайты внимают пророкам как послушные дети и делают только то, что укажут пророки. Инимайты больше не думают собственной головой.
– Но мы-то тут свободны, – растерянно проговорил Жак.
– Это все брехня! – возмутился Ник. – Брехня, придуманная Вурногами!
– Да, он брешет! – согласилась Нгака и презрительно скривила губы, глядя на Рогана.
Роган тут же повернул голову и нахально сверкнул глазами.
– Много ты понимаешь, мелкая! Занимайся своими кастрюльками и не суйся в мужской разговор!
– Перестаньте! – Отец Мэй сердито хлопнул руками по коленям, а Еника тут же отвесила легкий подзатыльник своей не в меру говорливой дочери. – Сейчас не время для ссор. Рассказ Мэй объясняет поведение Люка. Ему надо помочь. Но полечу в Белую пристань я, а девочки останутся на острове. Надеюсь, Люк действительно в Белой пристани. Если наш новый друг Роган пожелает помочь, я возьму его. Братья Рогана останутся тут, вместе с Жаком, Ником и остальными.
Средний брат Рогана тут же скривил губы, сморщил нос и заявил, что не станет сидеть у огня, как маленькая девочка, которая только и умеет, что прясть шерсть.
– Вы меня не заставите! – крикнул он.
Роган выдал ему подзатыльник, но не мягкий и осторожный, как у Еники, а настолько звонкий, что Мэй вздрогнула и подумала, что от такого удара и голова может оторваться. Впрочем, средний братец, судя по всему, к такому обращению вполне себе привык, потому что ловко отодвинулся от Рогана и буркнул, что они еще посмотрят и что не всегда старшие братья все решают.
– Это точно, – хмыкнул Ник.
– Я думаю, – заговорила вдруг Еника, – мы все должны спросить совета у Настоящей Матери. Мы столько принимали разных решений, столько натворили разных дел, но изменить – ничего не изменили. Железная война вернулась, старые пророчества начали сбываться. Мэй, ты сказала, что тебе довелось спускаться в оружейную Пристанища. Там на стене должно было быть пророчество, о нем рассказывала мне моя старенькая бабушка. Она была из рода Вурногов, как и муж. Расскажи нам, Мэй-Си, об этом пророчестве.