– Тогда почему он до сих пор не вернулся на остров? – не унимался Роган.
– Это не твоего ума дело, Вурног, – скривившись, ответил Ник.
Газек приподнялся, собираясь сказать что-то умное и резкое Нику, но Роган его остановил:
– Не будем ссориться, мальчики. Сядь, Газек, я сказал. И еще раз поднимешь свою задницу, я отколочу ее так, что пару ночей не сядешь. Ясно тебе, паршивец? – Роган повернулся к маме Енике, поклонился и извинился: – Вы уж простите меня и братьев за нашу невоспитанность. Братья слишком часто оставались сами по себе и утратили всякое понимание о культуре…
Возможно, Роган еще долго бы рассуждал о правилах поведения, но его остановил Гайнош.
– Пора ложиться. Завтра рано вставать, – сказал он.
– А разве… Мы не летим за Мэй? – Роган удивленно поднял брови, и колечко-пирсинг блеснуло, отражая свет очага.
– Мы не летим. – Отец покачал головой. – Я думаю, что Мэй взяла с собой все ключи. Я искал их, я обошел весь пригорок, на который она поднималась. Я перекопал там все, каждую кочку, под каждым кустом. Или она забрала с собой ключи от девяти серверов и сейчас управляет Белой пристанью, или она их так спрятала, что никому не найти.
– И мы потому не полетим за ней? – уточнил Роган.
– Я сходил к Тхану. Я поговорил с ним. – Гайнош устало опустился на камень около очага. – Тхан сказал, что так лучше. Что если Люк вспомнил про свою Мэй, значит, у него есть шанс. Не все потеряно, и он сможет снова стать самым обычным человеком. И потому лучше им не мешать. Так что утром мы летим к Небесным людям. Сначала за мьёками, потом к Небесным людям.
И все решили укладываться спать.
Ейка и Гимья уже сопели, свернувшись калачиками около мамы, Нгака собирала около себя все подушки, до каких удавалось дотянуться. Ник и Жак немного повозмущались, что, мол, если мы знаем, где Люк, то надо лететь к нему. У него, мол, там полно драконов, чего упускать время.
Еника сказала, что у них и у самих есть драконы и нечего ворчать. Завтра полетят помогать Гайношу, займутся делом, поэтому сейчас надо отдохнуть.
Тигаки улеглась рядом с сестрами и какое-то время слушала разговоры Гайноша с матерью. Взрослые говорили тихо, мама успокаивала отца Мэй, заверяла, что с его дочерью все будет в порядке и не стоит слишком волноваться.
– Люк ее любит, Гайнош, он вернулся за ней. Он позаботится о Мэй-Си.
Гайнош угрюмо молчал.
Конечно, он же не скажет маме, что ее сын сошел с ума и хочет только убивать. Тигаки не рассказывала никому, как Люк нападал на них в пустыне. Не рассказывала, какой яростью искажалось его лицо и как он без раздумий отшвырнул сферу с сестрой и любимой девушкой. Хотя он видел их! Увидел и узнал!
Тигаки, конечно, не сильно злилась на него, он же брат все-таки. Пусть и сдуревший, но брат. Поэтому утешала расстроенную Мэй и сама не теряла надежды. Но сейчас, лежа в темноте и прислушиваясь, как Гайнош бормочет: «Как она могла? Как она могла так поступить?», Тигаки вспоминала страшное, жуткое слово, которое услышала от Тхана.
Бьярнатль. Песок.
Каждый раз, когда это слово звучало, когда вспоминалось и прокручивалось в голове, перед глазами возникали сыплющиеся песчинки. Медленное падение желтых, полупрозрачных песчинок – и мир застывал. Замедлялось движение, утихали звуки. Все внутри напрягалось, и Тигаки как будто теряла себя. Как будто исчезала, растворялась в пространстве.
Что чувствует Люк, когда слышит это слово? А в том, что он его слышит, Тигаки не сомневалась.
Ночью ей приснился сон.
Она видела огромное дерево, достающее ветвями до неба. Его широкие листья давали густую тень, а толстые корни выглядывали из-под почвы, словно змеи. Гладкая кора с витиеватыми узорами постоянно меняла цвет, то становясь ослепительно-белой, то темнея до густого серого.
Дерево казалось таким большим, что Тигаки не могла рассмотреть неба за его ветвями. Она видела только листья, ветки и тонкие усики воздушных корней. Дерево двигалось, его листья все время шевелились, кора менялась, и почва около него бурлила, то вспучиваясь, то проваливаясь.
Тигаки подняла голову, посмотрела вверх и закрыла глаза, наполняясь этим невероятным, нереальным шепотом, этими таинственными звуками, которые исходили от дерева. Казалось, листья силятся что-то сообщить, сказать, донести до Тигаки, но никак не могут подобрать подходящие слова.
К щекам Тигаки прикасался ласковый ветерок, под пальцами теплела гладкая кора дерева, и мир вокруг удивительным образом наполнял гармонией душу.
Все хорошо. Все славно. Мир прекрасен. Жизнь прекрасна.
Мы все живем, дышим, двигаемся. У каждого есть предназначение. Каждый должен создать что-то свое, особенное. Посадить дерево, приручить дракона. Построить дом, нарисовать картину. Родить ребенка.
И только предназначение роботов – нести смерть.
В одно мгновение тишина лопнула, а пространство взорвалось. Из-под земли вылезли огромные уродливые машины, которые набросились на дерево. Спилили его, обрубили живые ветви, содрали кору. Ствол разделили на доски и сложили на огромные тягачи.
Тигаки видела, что и сама помогала обрубать ветви, устроившись в одной из машин. Она деловито двигала рычагами и представляла, сколько всего полезного получится из твердой, гладкой и невероятно красивой древесины.
Бьярнатль.
Это слово звучало в пространстве, заглушая все мысли, которые навевало дерево.
Больше некому было напоминать о предназначении. «Бьярнатль» – и Тигаки стала послушной, а мысли в голове превратились в гладкие доски, которые надо было загрузить в перевозку.
Никто не творит.
Никто не создает.
Все убивают.
И сыплется песок…
– Перестань, Тигаки! Ты с ума сошла, что ли… убери свои руки, девчонка глупая…
Горячий шепот наконец остановил кошмар, и Тигаки проснулась, вся мокрая и взъерошенная.
Темнота пещеры показалась непроницаемой, и захотелось хотя бы на мгновение увидеть свет.
– Кто тут? – прошептала Тигаки, пытаясь подняться.
– Ты пихалась, как бешеная. Это я, Роган… – раздался шепот над самым ухом.
– Что ты делаешь около меня? – возмутилась Тигаки, пытаясь собрать волосы в одну косу.
– Я не спал. А все спят. Я взялся дежурить, нельзя засыпать и оставлять пещеру без охраны. Мы с Гайношем так договорились. И вот я себе сижу на пороге, смотрю на звезды, как слышу: кто-то возится, шепчет что-то… Ерунду какую-то. И вот я тебя разбудил.
– Я сама проснулась, – буркнула Тигаки, поднимаясь.
Она решительно добралась до выхода и вдохнула прохладный, приятный воздух, пахнущий листвой и водой с реки. Перед глазами все еще клацали железные клешни машин, и казалось, что откуда-то тянет свежей древесиной и машинным маслом. Горячий, неприятный запах.
– Что тебе снилось? – проговорил за спиной Роган. – Садись, чего стоять? Все равно вряд ли уснешь теперь…
– Откуда ты знаешь? – не очень приветливо проворчала Тигаки.
– Мне тоже снились кошмары после гибели отца. Я летал с ним с малышового возраста. Три Буймиша успели подняться в зенит, когда отец посадил меня в седло перед собой. Надо было сражаться, добывать еду. Я оставался на карауле, когда отец спускался в Города. А уже когда подрос, то видел, как отца пронзили мечами ополченцы. Я был на драконе и потому снялся с места и успел улететь. Но видел, как голова отца катилась по каменным плитам. Прямо глазами по плитам…
– Прекрати! – Тигаки оглянулась и встретилась взглядом с темными глазами Рогана.
– Я не свалюсь с депрессией, малышка, – фыркнул Роган. – Мне было тринадцать Буймишей, я был мальцом, но понимал, что к чему. Конечно, мне несколько ночей снились отрубленные головы. Потом снились отрубленные руки и ноги. Много чего. Дракона в ту вылазку я не спас, еле сам ноги унес. Но за свою жизнь повидал много чего. Война – клятая штука.
Тигаки поморщилась. Она хотела сказать, что не «малышка» ему, но произнесла совсем другое.
– Я видела, как машины срубают деревья. Все деревья на планете, какие есть. Люди создавали специальные машины, которые уничтожают деревья. И Инимайты принимали в этом участие.
– Ну конечно, люди срубали деревья. Люди много чего делали…
– Мне снилось, что этот остров остался без деревьев… – совсем тихо проговорила Тигаки.
– Тогда мы должны быть готовы, – тут же ответил Роган. – Потому что в любой момент на нас могут напасть. Расскажи мне о ключах. Что это такое? Вот у меня тоже есть ключ, Мэй мне давала его…
Роган показал на ладони Первый Ключ, которым Мэй когда-то запускала в работу сферы в Храме Живого металла. Самый обычный Первый Ключ.
– Это тоже Ключ. Но есть первичные ключи, которые замыкают все серверы. Всего есть девять серверов, ты же знаешь…
Тигаки принялась рассказывать. Роган слушал.
Он оказался отличным слушателем. Не перебивал, не задавал вопросов. Просто иногда прикасался кончиками пальцев к руке Тигаки, словно удостоверялся, что это все ему не снится.
– Что скажешь, главный механик? – закончила свой рассказ Тигаки. – Думаешь, мной можно управлять, так же как и Люком?
– Ты же не летаешь на драконах. Какая из тебя воительница? – Роган улыбнулся и посмотрел вдаль. – Но твоя мама говорит, что ты можешь предвидеть события. Это так?
– Да. Я знала, что Люк прилетит за Мэй. И я знаю, что война придет и на этот остров. Мне снился плохой сон, очень плохой сон. Что нам теперь делать?
– Выключить все девять серверов. Надеюсь, Люк это понимает, и Мэй тоже.
Тигаки и Роган проговорили почти до самого утра. А утром на остров прилетел ополченец на раненом пангусе.
Тигаки первая увидела черную фигуру ящера на фоне поднимающегося Светила. С высокой скалы, на которой она сидела, полет уставшего животного просматривался очень хорошо. Вот большие крылья сложились под углом, голова вытянулась, и пангус начал снижаться. Слишком быстро снижаться, и Роган воскликнул: