— Кому ты, доченька, глазки строишь? — спросил красавицу мужчина, сидевший напротив нее спиной к Бенвенуто.
— Потомку римских императоров, — игриво ответила девушка и подтолкнула к отцу большую серебряную монету.
— Похож, да, — обернулся отец.
Бенвенуто встал и подошел к их столу.
— Бенвенуто Белледонне, вольный художник, придворный живописец короля Франциска. С кем имею честь? — спросил он на классической латыни, рассчитывая, что ее знают все люди благородного происхождения и европейской внешности.
— Ворон Воронович, — поднялся отец.
Определенно, он принадлежал к аристократии, судя по тонким чертам лица и особенно по осанке. Бывают рыцари с до смешного простонародными рожами, побитыми со всех сторон, но вот привычка не гнуть спину и не склонять голову даже таких выдает сразу.
— Беляна Вороновна, — представилась дочь.
Ее лицо и руки как будто никогда не видели солнечного света. Коса чернее воронова крыла, густые черные брови и ресницы, черные глаза и белая-белая кожа. Губы же светло-розовые, ногти тоже светлые-светлые.
Ласка и Вольф поднялись и представились.
— Ласка Умной из Москвы.
— Вольф Стопиус из Риги.
— Удивительная компания, — сказал Ворон Воронович, — Куда по нашим дорогам путь держите, добры молодцы?
«По нашим дорогам» — отметил Ласка. Это коренной обитатель Подземья. Точнее, один из тамошних дворян, если не королей. Не они ли приехали на двух пышногривых конях неизвестной породы, которые стоят в конюшне? Говорят, в Подземье вся еда невкусная. Значит, у выходов толковый кулинар может подзаработать золота?
— В Берестье, — ответил Бенвенуто.
Он не стал для начала разговора выдавать случайному собеседнику конечную цель маршрута, а по подземным дорогам путь лежал как раз до Берестья. То есть, и не обманул.
— День пути, — сказал Ворон Воронович.
— Прошу прощения, а мессир правда художник? — спросила Беляна Вороновна.
— Можете нарисовать лошадку? — спросил её отец.
По разочарованному выражению лица Бенвенуто в этот момент можно было сделать предположение, что он не то, что лошадку, а черный квадрат неспособен нарисовать.
— Наш друг — мастер женского портрета, — ответил за него Ласка.
— Вот как? — с истинно аристократическим скепсисом поднял бровь Ворон Воронович.
— К вашим услугам, — поклонился Бенвенуто.
— И возьметесь написать мою дочь?
— Счел бы за честь, но у меня ни кистей, ни холста, только карандаши.
— А если сейчас дам кисти и холст?
— Счел бы за честь приехать в ваш замок и писать там, но завтра утром мы с друзьями продолжаем путь.
— Хорошо, а карандашом за вечер напишете?
— Да, но у меня нет бумаги, только карандаши.
— Отец, — Беляна толкнула его в бок, — Перестань.
— Могу написать портрет углем по штукатурке, если вы посчитаете эту стену достойной, — предложил Бенвенуто, подумав, что ему не верят.
— Нет уж, на бумаге.
Ворон Воронович достал из поясной сумки кусочек бумаги и развернул его в квадрат со стороной в локоть.
— Какая хорошая бумага! — ответил Бенвенуто, взяв ее в руки.
Он чуть не сказал, что на сложенной и разложенной бумаге из-за сгибов портрет получится как за решеткой, но пригляделся и никаких сгибов не увидел. Бумага расправилась совершенно чисто.
— Достоин ли ее ваш карандаш? — спросил Ворон Воронович, — Или возьмете мой?
— Благодарю, но я привык к своим.
Бенвенуто полез в сумку и достал серебряные, свинцовые и сланцевые карандаши в кожаном футляре.
Девушка села поближе к камину. Отец сделал легкие движения рукой, и камин каким-то образом наполнил зал умеренно ярким равномерным светом, оставлявшим легкие тени.
Ласка и Вольф подняли стол и поставили так, как показал Бенвенуто. Тот провел по столу ладонью и остался недоволен перепадами между досками. Вольф достал из сумки зеркало и подложил под бумагу.
— Убрать! — резко приказал Ворон Воронович, и Вольф отдернул руки.
Колдун, а все уже поняли, что аристократ Подземья это колдун, провел ладонью по столу, и деревянная столешница, сколоченная из нескольких досок, стала прямой, ровной, чистой и гладкой как зеркало.
— Благодарю, — сказал Бенвенуто и приступил к работе.
Незаметно вокруг художника и модели столпились все посетители и вся прислуга. Из кухни вышел толстый повар в белом колпаке, и гости с ним вежливо поздоровались.
— Не желаете вывеску заказать, пан Юлиуш? — спросил Ворон Воронович.
— Ко мне и без вывески приедут, — ответил повар.
Каждый штрих ложился на свое место, а некоторые штрихи, назначение которых не понималось сразу же, обретали смысл уже в процессе. Два оттенка серого и один черного на белейшей бумаге сплелись в великолепный портрет, достойный лучших галерей европейских столиц.
— Ой! Как красиво! — всплеснула руками Беляна.
— Очень дорогая работа, — сказал рыцарь средних лет с немецким акцентом.
— Да. Это может оказаться самая дорогая работа для мастера, — ответил Ворон Воронович.
— Я не просил платы, — гордо сказал Бенвенуто, — Это подарок для дамы.
— Ты ее и не увидишь, — сказал колдун, — Но про вас не вспомнят на Подземном Сейме.
— Пан? — удивленно переспросил Ласка.
— Никто не знает новости верхнего мира лучше меня, — колдун строго посмотрел на Ласку, — Ты со своей саблей и с вторым другом отлично подходишь под описания, которые дают вороны. Под нами земли Меднобородого. У Армадилло, которого убили вы с Нидерклаузицем, остались друзья и вассалы. За Ахупора, которого вы убили в Париже, тоже есть, кому отомстить.
Ласка пожал плечами. Нет смысла спорить.
— Тринадцатого декабря во дворце Меднобородого открывается Сейм, и мы с дочерью тоже едем туда, — продолжил колдун, — Проклятье Альбериха разрешает надеть корону по праву. Источником права могли бы стать выборы между претендентами, но не стали. Может стать Сейм, если примет решение. И, кроме того, у Меднобородого остался один живой потомок, но он хорошо прячется. Змеи не дадут ему добраться до короны.
— Из кого будет выбирать Сейм? — заинтересовался Вольф.
— Русский Кощей, но его многие недолюбливают.
— Друг друга они все еще больше недолюбливают, а Кощей хотя бы брат покойного.
— Поэтому крысы и змеи, противники Кощея, обвиняют его в убийстве Меднобородого и его сыновей. На этом основании попытаются отказать в наследовании и выберут королем кого-то из своей партии. Демонстративно потребуют наказать самого Кощея и его приспешников.
— Но Ахупора и Армадилло точно убил не Кощей. Принц крыс Кассий Хохратте возглавил поход за короной. Ламия при мне призналась, что убивала наследников. И на Армадилло она напала первой, даже лишила его речи, чтобы он не смог договориться с нами.
Ворон Воронович улыбнулся.
— Что вы как дети малые, право слово? Кассий — та еще крыса. У них в крови способность избегать любой ответственности. Змей никто не любит, но все их боятся. Про ваше участие с моей подачи просто забудут.
— Благодарствую, — Ласка максимально церемонно поклонился. Шапку ломать не пришлось, поэтому он приложил правую руку к сердцу, — Коли будете в наших краях, приглашаю в гости.
— Будь осторожен, когда разрешаешь переступить порог, — сказала Беляна.
После этого стоило бы ожидать общего пира на сдвинутых столах и рисования портретов на чем попало, но ничего такого не случилось. Все просто доели и разошлись спать.
Утром двух пышногривых лошадей в конюшне уже не было. Но в гриве лошади Бенвенуто, оказался белый шелковый платочек. Решили его на всякий случай не вытаскивать, помолились и пустились в путь. Двух новых лошадей купили здесь же. Наземные постоялые дворы черных дорог знали, что уходя под землю, путник рискует потерять не жизнь, так коня.
Третий день пути прошел на удивление спокойно. Встретили двоих нарядных всадниц. Наверное, подземные дворянки едут на Сейм. Пропустили черного всадника. Долго плелись, не желая въезжать в пыльный шлейф за змеиным хвостом. Встретили четырех добрых молодцев моложе Ласки в очень старомодных русских кафтанах верхом на четырех жеребцах, похожих на Элефанта. Кони поздоровались с Толстушкой кратким ржанием, но и не подумали остановиться. Всадники показали «дорога свободна», и Ласка ответил тем же.
Во второй половине дня, если можно так выразиться, считая время исключительно по ощущениям, а не по изменению освещения и не по часам, встретили черного человека, который ехал в повозке на двух высоких колесах. Не зловещего черного всадника, а обычного черного арапа, какие живут в Африке и часто встречаются в портовых городах Средиземного моря. Повозку тащил диковинный зверь в два раза толще лошади и с рогом на носу. Гость с далекого Юга вез с собой кроме тюков и свертков два копья с длинными листовидными наконечниками, большой барабан и пару настолько огромных костей неизвестных тварей, что они не вмещались в колесницу и торчали сзади.
Зеркало показало поворот наверх. К этому же повороту свернул арап. Ласка успел удивиться, как тот собирался выехать в Польше на этом диковинном звере. Но арап у ворот слез, развел руки и сложил свою повозку с носорогом в маленький шар. Вот только что стояли в колее зверь и двуколка — и как-то они превратились в шар в черных руках.
Выбрались наружу, посмотрели на заходящее солнце. Дороги нет, но по снегу протоптана тропа, которую уже заносит метель. По свежему снегу идет, не проваливаясь, калика перехожий в рубище и с посохом. Надо полагать, африканец под личиной. Надо будет очень осторожно дома относиться к подобным путникам.
Вольф отошел на десяток шагов от тропы и достал зеркало.
— Пану Твардовскому наша искренняя благодарность и наилучшие пожелания, — сказал Ласка с седла.
— Передам, — ответило зеркало.
— Здесь нормально будет? — спросил Вольф.
— Полежу часок.
Вольф глубоко воткнул зеркало в сугроб и вернулся к лошади.
— Судя по дымам, к востоку отсюда деревня, — сказал Ласка.