— Давай, — не задумываясь сказал Ласка, — Пожалуйста, — добавил он, за мгновение успев не потерять лицо и не показаться невежливым.
Не успело прозвучать «пожалуйста», как Фьорелла уже взмахнула палочкой, и Арман стал выглядеть как холодная восковая кукла.
— Спасибо, — сказал Ласка, — Он жив?
— Не знаю, — фея пожала плечами, — Мне кажется, я успела. Буквально мгновения оставались.
— Мне тоже так кажется, — сказал Симон, — Но он умрет, как только вы его разморозите.
— Почему? — спросила фея, — Если успеть соединить обратно самые важные сосуды…
— Живая вода поможет? — спросил Ласка.
— Нет, — ответила фея, — То есть, поможет, но если делать правильно.
— Это как?
— Дать ему умереть. Собрать тело обратно, полить мертвой водой. Полить живой водой. Тогда оживет.
— Мертвой водой? Где ее взять?
— Ответ на этот вопрос стоит очень дорого. И я его, извини, не знаю. Могу сказать, что не в наших краях, а скорее в ваших, если тебе это поможет, — фея задумалась, — В половине историй упоминается, что живую и мертвую воду берут у ведьм, а в другой половине, что воду приносят вороны.
— Ага. Спасибо.
— Ищи уж сразу тогда и живую, — добавил подошедший Люциус.
— Почему? Мы еще можем выиграть, — возмутился Ласка.
— Потому что колдовские средства это не божье благословение, — Люциус сплюнул через правое плечо, — Доза имеет значение. Того пузырька, который лежит в сундуке, с запасом хватит, чтобы восстановить два глаза, но не хватит, чтобы поднять мертвого.
У Ласки мелькнула мысль, не спросить ли Люциуса, где берется живая и мертвая вода, но язык у него работал не вперед мозгов, и он не спросил. Если ответ на этот вопрос дорого стоит, то получив этот ответ с черта, Ласка оказался бы у нечистого в долгу. А сделка с известным чертом это погибель души.
— Другие варианты есть? — спросил Ласка, — Там, не знаю, частичная разморозка и все такое.
— Хм… — ответил Симон, — Задача сама по себе интересная, на стыке медицины и колдовства. Но такого никто никогда не делал.
— Я подумаю, сказала Фьорелла, — И у меня сейчас бой.
— Разве по правилам использовать меч с демоном? — спросил Фредерик Люциуса.
— Мы об этом не договаривались, но прецедент за вами. Вы первыми использовали освященный и даже не спросили разрешения у Кшиштофа.
Фредерик кивнул. Он сам жил по прецедентам и не придумал, как оспорить.
Армана положили в складной гроб, любезно предоставленный запасливыми немцами. Гроб поставили в фургон «Лазарет». Туда же поставили гроб с Бонакорси. Фредерик сказал, что не будет хоронить Тони в чертовой дыре.
Кшиштоф спросил, сколько складных гробов возит с собой Фредерик, и узнал, что всего два, по правому и по левому борту «Лазарета». Обычно эти дощатые щиты служат защитой от пуль.
Все разошлись по местам, и начался последний бой первого тура.
— Госпожа Фьорелла Фата и «Чорт номер три»!
Черт мог бы взять любого коня из конюшни, но не рискнул. Если уж официально разрешили, спокойнее выехать на скотине, которая его и поймет, и послушает. На другом черте. Поскольку второй номер из турнира вылетел, в ту же самую лошадь превратился первый. Третий взял тот же меч с обкусанным перекрестьем, которым первый победил Томаша.
Поскольку освященный меч, которым сражался Бонакорси, уже перестал быть тайным оружием, оружейник начал с того, что предложил фее его. Логично же, против черта. Но девушка с негодованием отказалась, даже не прикоснувшись.
Тогда оружейник дал ей длинный колющий меч, как у рейтаров. Просто добротный меч, который можно купить за деньги.
Про седло никто не подумал, и Фьорелла выехала верхом на белом единороге в привычном дамском седле. Мужчины из всех партий неодобрительно заворчали.
— Седло! — крикнул кто-то из женщин.
— Спасибо, я знаю, — ответила фея.
Единорог в плане удобства для всадника на порядок превосходит любую известную науке лошадь. Вместо седла ему на спину можно бросить попону, на попону посадить девушку, а на девушку поставить наполненную до краев кружку воды, и он взлетит в гору и спустится под гору, не пролив ни капли. Зачем в этой конструкции девушка? Затем, что единороги гордые и возят только непорочных всадниц, а грузоперевозками не занимаются ни за какие коврижки.
Черти понеслись в лобовую атаку, но единорог без всяких команд увернулся вправо, развернулся на месте, презрев инерцию, догнал черта-лошадь, как привязавшись за ним сзади-слева и вывел Фьореллу на дистанцию укола, который она выполнила без особых усилий, поразив черта-наездника в задницу.
Все это время женское седло плыло над полом на том же расстоянии, и наездница спокойно сидела в нем как в кресле, не колотя в бок ногами и не дергая поводья.
19. Глава. Второй и третий тур
— Первый тур завершен! — провозгласил Доминго, — Победителей прошу подойти к доске!
Рыцари потянулись согласовывать следующие поединки. Дамы тоже встали, чтобы размять ноги. Одна Балбутуха задремала.
Амелия подошла к Вольфу.
— Вольф, ты не волк, а свинья, — сказала она, — Говорил, что я за вами не успею, что попусту задницу сотру, а я догнала тебя с отрядом рыцаря, хотя мы вовсе не гнались за вами коротким путем.
— Стерла? — спросил Вольф.
— Поначалу да. Сейчас привыкла уже. Два месяца в седле. Мог бы взять меня с собой. Меня из-за тебя в темницу посадили.
— Ты ведьма. Тебя сначала в седло подсади, потом ноги намажь, потом в постельку, потом с собой возьми.
— Плохо что ли?
— Потом или в мужья, или в фамильяры. Не знаю, что хуже.
— Тебе что, со мной плохо было? — Амелия притворилась, что вот-вот заплачет.
— С ведьмами главное вовремя остановиться, — не поддался Вольф.
— Вот как! Ты меня никогда не любил! Я тебя тоже не люблю! И никогда не любила!
Амелия с негодованием отвернулась от Вольфа и подошла к грифельной доске, у которой собрались вышедшие во второй тур участники.
— Я хочу своего рыцаря, — сказала она голосом бедной овечки, — У вас остались рыцари, у которых еще нет дамы сердца?
Рыцари переглянулись. Ян смутился и ничего не ответил. Кароль под суровым взглядом державшей его под локоть дамы вежливо отказал. Фьорелла растерялась. Она как бы рыцарь, но одновременно сама себе и дама. Люциус приглашающе поднял бровь, но тут замотала головой уже Амелия. «Чорт номер три» решил не лезть. Кшиштоф улыбнулся такой улыбкой, что Амелия отскочила на пару шагов. На нем снова была голова. Возможно, опять какая-нибудь репа, или вообще что угодно. Бенвенуто неуверенно кивнул, и девушка на всякий случай посмотрела на него сквозь пальцы.
— Ты, случайно, не ведьма? — заметил жест с пальцами Нидерклаузиц.
— Ведьма, и вовсе не случайно, — ответила Амелия.
— Тогда вот этот благородный рыцарь тебе самая подходящая пара, — ответил Нидерклаузиц и кивнул на скромного Яна и не надеявшегося, что дама выберет его.
Бенвенуто, скорее всего, не смог бы устоять перед прямым предложением от ведьмы, но он замешкался, и Амелия подошла к Яну. Первый бой она не видела, но раз уж этот рыцарь перешел во второй тур, то одна победа за ним есть.
— Мессир, вы будете моим рыцарем? — спросила Амелия.
— Буду, моя госпожа. Как вас зовут?
— Для моего рыцаря просто Амелия.
— Ян. То есть, Йохан фон Миллер, но для тебя просто Ян.
— Я повяжу тебе ленточку на рукав в знак того, что ты мой рыцарь. Подсади меня на стол.
Ян не понял, какая связь между ленточкой и столом, но подхватил даму за бока и помог ей сесть на стол. Амелия максимально заметным движением закинула подол выше колен, посмотрела на Вольфа, поймала ответный взгляд.
— Помоги развязать, мне неудобно, — сказала она Яну, подергав подвязку чулка под коленом.
Ян, сохраняя на лице выражение глубокого изумления, довольно ловко развязал бантик, при этом несколько раз аккуратно погладив ногу выше чулка. Амелия, постоянно переводя взгляд на Вольфа, закрепила ленточку на рукаве своего рыцаря, демонстративно притянув его к себе и чуть ли не обхватив ногами.
Для настоящей дамы, или для купчихи, или для крестьянки, или даже для куртизанки это бы было возмутительно неприличное поведение. Но на ведьму почтенное общество реагировало так, будто все в порядке вещей. Подумаешь, подол. Подумаешь, подвязка. Никто не краснел ни от ярости, ни от смущения, никто не выкатывал глава от гнева или от похоти, никто не присвистывал и не крестился.
— Пропал мужик, — сказал Вольф Ласке.
— Он с этой ночи не мужик, а немецкий дворянин. Еще и колдун, — ответил Ласка, — Не женат, и дела пригляда требуют. Как говорил Страхиня Банович, справная баба в хозяйстве пригодится. Еще увидишь, как она у него бесов с запруды гоняет.
После завершения первого тура победителям предстояло договориться о том, на каком оружии они сойдутся во втором.
В боях с Лаской и с Томашем черти показали, что кони у их партии хитрее, чем все прочие кони, кроме единорога. Поэтому Фредерик предложил пеший бой. Люциус согласился с оговоркой, что в доспехах, без щитов и не до смерти.
— Конными! — бодро заявил «Чорт номер один».
— Мне сундук, — сказал Ян и вопросительно посмотрел на Люциуса.
— Хорошо, — кивнул Люциус.
— Я сплю, — сказал сундук.
— Ты, главное, не открывайся, а бегать во сне тебе никто не запрещал, — сказал Ян.
— На копьях! — продолжил ставить условия черт.
— Хорошо.
— На острых, — сказал черт.
— Эй, у вас доспехи-то есть? — спросил Бенвенуто.
— Без доспехов, — сказал черт, — И без щитов.
— Хорошо, — сказал Ян, — У меня их и нет, я в них и не умею.
— Вот и договорились! — черт довольно потер ладони.
— Пешими на мечах? — предложил Бенвенуто Кшиштофу.
В отличие от Кшиштофа, который и при жизни, и после смерти по-рыцарски много раз сражался конным и на копьях, и на мечах, Бенвенуто абсолютно не умел фехтовать, сидя в седле. Художникам этого не надо. Все свои дуэли он начинал и заканчивал, твер