- Я знаю, что давно должен был тебе сказать об этом, - начал отец, не глядя на Михаэля, - но это было очень трудно. Не знаю, как и начать.
- Начни с того, откуда ты узнал, где меня искать, - предложил Михаэль.
Отец кивнул, сделал, ещё одну затяжку, протянул ещё одну секунду.
- Ну ладно. Ты спросил, откуда я знаю этот сиротский приют. Я действительно знаю его. Я уже был там однажды,
- Сиротский приют? - удивился Михаэль. - А мне показалось, что это скорее тюрьма.
- В известном смысле и тюрьма, - сказал отец. - Одно из этих современных исправительных заведений, которые больше предназначены для перевоспитания, чем для наказания, понимаешь? Там только подростки. И кроме того, у них есть один корпус, куда они принимают бесприютных детей. Ну, временами. Й у них есть самое современное медицинское оборудование. Поэтому Хендрика отвезли именно туда.
- И ты это знал?
- Я. услышал об этом в больнице, когда навещал твою маму. Но я уже знал этот дом и раньше.
- Откуда?
- Оттуда, что... - Он основа помолчал, прикусил губу и стал смотреть мимо Михаэля в пустоту. По его лицу было видно, как ему тяжело говорить. - Мы взяли тебя оттуда, - выговорил он наконец.
Михаэль в первый момент ушам своим не поверю, затем постепенно до него стало доходить.
- Меня?
Отец нервно начал вертеть в пальцах сигарету.
- Мы с мамой собирались сказать тебе это в тот вечер, когда на нас напали. Помнишь, мы хотели вместе поехать поужинать?
Конечно же Михаэль помнил. И вдруг он понял и то, почему сейчас они сидят в этом кафе. Не потому, что здесь можно спрятаться от полиции, а по той же самой причине, по которой это признание они с матерью собирались сделать ему в ресторане. В этих вопросах отец действовал очень робко. Ссоры в их семье были редкостью, но всё же несколько таких эпизодов Михаэль пережил и помнил, что отец, обычно уверенный, совершенно терялся в вопросах личных отношений с близкими. И это место он выбрал намеренно, чтобы использовать его многолюдность, шум и свет в качестве прикрытия.
- Мы ужу несколько раз собирались тебе это сказать, но всё не было случая, - продолжал отец. - Мне очень жаль, что всё происходит при таких обстоятельствах, но дело в том, что... - Он глубоко вздохнул и впервые за время этого разговора взглянул Михаэлю в глаза. - Что ты не наш сын.
Михаэль всё ещё не чувствовал никакого ужаса. Возможно, чудовищность этого сообщения была такой непомерной, что сразу его невозможно было переварить, а может, он уже и сам давно догадывался, чувствовал где-то на глубине своих подсознательных воспоминаний. Он молчал.
- Мы с мамой очень хотели детей, но у нас их не было. Мы обошли всех врачей, перепробовали все средства и наконец, лет пятнадцать назад, решили усыновить ребёнка.
- Меня... - уточнил Михаэль. Медленно, словно чернила по промокашке, по его сознанию расползалась эта новость, всё ещё не перерастая в ужас.
- Да, но не сразу. - Отец раздавил в пепельнице сигарету и закурил новую. - Видишь ли, нам не нужен был первый попавшийся ребёнок. Вообще-то нет никакой проблемы взять ребёнка. Хватает мальчиков и девочек без родителей, и, если они здоровы и имеют безупречную репутацию, официальные органы не чинят никаких препятствий в усыновлении. Но мы хотели ребёнка, которого бы мы полюбили как своего собственного, и мы его долго искали.
- И по каким же признакам вы его искали? - с горечью спросил Михаэль. - По красоте или по здоровью?
- Это трудно объяснить словами, но... когда мы наконец тебя нашли, мы сразу же поняли, что ты наш. Тебе было четыре или пять лет, то есть гораздо больше, чем мы хотели. Но когда мы приехали в этот сиротский приют и увидели тебя, мы решили, что без тебя не уйдём отсюда. - По его губам при этом воспоминании пробежала улыбка. - Ты ведь знаешь нашу маму. Если, она что-нибудь задумает, то добьётся непременно. Она так и сказала директору, пусть он делает со своими предписаниями и бумагами что хочет, а она отсюда без тебя не уйдёт.
- Вы давно должны были сказать мне об этом, - вздохнул Михаэль.
- Я знаю, - печально ответил отец. - Но это очень тяжело. Мне и сейчас это тяжело.
- И кто же... мои настоящие родители? Они умерли? Или просто бросили меня?
Отец затянулся своей сигаретой, закашлялся и потёр глаза.
- Проклятый дым, - сказал он. - Лучше не курить, если не умеешь.
Но то была лишь отговорка, й глаза он тёр не из-за дыма, а из-за слёз. Он погасил сигарету, отпил кофе и некоторое время смотрел в окно, прежде чем продолжить.
- Тебе знакомо имя Каспара Хаузера? - спросил он вместо того, чтобы ответить на вопрос Михаэля.
- Каспара Хаузера? А кто это?
Отец вздохнул:
- И чему вас только учат в школе! Каспар Хаузер был найдёныш. Может быть, самый знаменитый найдёныш. Он появился в окрестностях Нюрнберга в тысяча восемьсот двадцать восьмом году. На вид ему было лет пятнадцать или шестнадцать, он ничего не понимал, не умел читать и писать и панически боялся людей.
- Интересно, какая тут связь со мной?
- К нему начали искать подход, - тихо продолжал отец, - и история, которую он постепенно рассказал, была настолько -удивительной, что он вскоре превратился в своего рода достопримечательность. Видимо, он вырос в совершенно изолированном месте. Он не знал ни животных, ни растений и в первое время болезненно реагировал на солнечный свет. Он не знал, что такое окно.
Неприятное подозрение закралось в чувства Михаэля.
- В конце концов пришли к общему мнению, что он внебрачный сын какого-то родовитого человека и его поэтому убрали прочь с дороги. Предполагалось, что его в младенчестве поместили в подземную темницу и продержали там всё это время. Но я этому не верил.
- А что предполагал ты? - спросил Михаэль, и его голос внезапно задрожал от испуга.
- То, о чём он рассказал, для людей тогда казалось действительно подземной темницей. Но тебе ни о чём не напоминают эти описания: мир из камня, где нет солнца, нет различия между днём и ночью и нет неба? Мальчик, который ничего не помнит, не, умеет ни читать, ни писать, не знает, что такое трава, не видел за один раз больше двадцати - тридцати человек, и его охватывает паника, когда он впервые видит толпу народа. И который чуть не умирает, выйдя на солнце.
Медленно, с усилием Михаэль повернул голову к Хендрику и пробормотал:
- Совсем как ты.
- И как ты, Михаэль, - тихо добавил отец.
Михаэль вздрогнул:
- Поэтому тебя тогда и поместили туда, а не в обычный детский дом, - продолжал отец - Врачи считали, что это аллергия или неизвестная болезнь. Твоя кожа была чрезвычайно чувствительна к свету. Когда тебя нашли, ты был полумёртвый. Врачи совершили чудо, сохранив тебе жизнь. Понадобилось два года, чтобы ты привык к солнцу.
Ты хочешь сказать, что... - начал Михаэль.
- Я думаю, что этот Каспар Хаузер появился из Подземья, - с расстановкой сказал отец. - Как и твой друг Хендрик и как ты сам.
- Что? - изумился Хендрик. Это было первое его слово за весь разговор, но в этом единственном слове прозвучало столько неверия и ужаса, что отец Михаэля взглянул на Хендрика с испугом.
-Ты просто прочитал дневник, - сказал Михаэль.
- Это и навело меня на мысль, - ответил отец. - После всего, что ты пережил, это единственное объяснение. Ты смог выжить в испытании, Анзона только потому, что ты был там не чужой. Был бы чужой, демон в запретном зале истребил бы тебя.
- Я так не думаю, - сказал Михаэль. Теперь не отцу, а ему было трудно говорить. - Сколько же мне было лет, когда меня нашли?
- Два с половиной, три. Может, четыре. Трудно сказать. Михаэль закрыл глаза. Все вокруг него закружилось, он не в состоянии был полностью осознать то, что услышал.
- Если это правда... - прошептал он, снова открыл глаза и повернулся к Хендрику: - Тогда знаешь, что это значит?
- Что?
- Есть только одно объяснение, - сказал Михаэль - Я твой брат, Хендрик.
Воцарилась тишина. Эта тишина была не вокруг, а внутри Михаэля. Он не знал, сколько времени просидел неподвижно под тревожным взглядами отца и Хендрика. Он был словно оглушённый и всё ждал, когда же начнёт чувствовать ужас, негодование, гнев или скорбь, но так ничего и не почувствовал. Те слова, которые он сам только что произнёс, до основ потрясали всю его жизнь до сегодняшнего дня. Он оказался не тем, кем считал себя до сих пор, и то же можно было сказать про его отца и мать.
Пришло ощущение покоя.
Его организм; однако, отозвался на эту новости не так безразлично. Пальцы его так дрожали, что ему понадобились о6е руки, чтобы взять чашку с какао и отхлебнуть глоток остывшего напитка. Вкуса он не почувствовал.
- Почему вы мне этого не говорили раньше? – наконец прошептал он.
Отец вздрогнул, словно от удара.
- Я хотел, но... - Он замолк на несколько секунд и начал сначала: - Поверь, я сам себя корю за это. Ты прав, но ведь от этого не станет легче.
-Мой... БРАТ? - пролепетал Хендрик. Эта новость ошеломила его так же, как Михаэля, но он вёл себя не настолько безучастно. Голос его дрожал, и без того бледное лицо побелело ещё больше.
- Это не точно, - ответил за Михаэля отец. - Это только предположение, но как его докажешь?
Ни Михаэль, ни Хендрик ничего не сказали. Подземный мир был слишком мал, число жителей слишком ограниченно, чтобы Михаэль мог ошибиться.
- Тогда, значит, гоули тебя не убили, а... увели наверх? Но зачем? - недоумевал Хендрик.
- Низачем, просто так, - сказал отец. Ему стоило больших усилий казаться хладнокровным. И хотя он сам только что объяснил, что все упрёки бессмысленны, он чувствовал потребность оправдаться: - Они, видимо, не отличаются большим умом. Может быть, они вообще животные, имеющие лишь сходство с человеком. Я думаю, они его просто бросили, не зная, что с ним делать. Жизнь ему спасло то, что его нашли.
Хендрик проницательно посмотрел на отца Михаэля:
- А вы разве в этом что-нибудь понимаете?