лся и крикнул:
- Бегите! Я попытаюсь их задержать!
Может быть, мальчикам и удалось бы бежать. Улица была достаточно широка, и две машины не смогли бы перекрыть дорогу. Но Хендрик не двигался с места. Видимо, свет парализовал его. Михаэль хотел оттащить его в сторонку, но Хендрик отбивался от него, корчась на свету от боли, которая растекалась по всему его телу. Позади распахнулись дверцы, впереди из машины выскочили два санитара.
Один из них бросился к Хендрику, второй попытался схватить Михаэля. Но в этот момент подбежал отец. Он схватил за шиворот обоих санитаров сразу, оторвал их от мальчиков и с силой швырнул о машину. Один оказался на земле, второй растерянно таращился.
- Бегите! - снова крикнул отец.
Но было уже поздно.
- Стоять! - раздалась команда позади, и грянул выстрел. Отец вскрикнул, схватился за плечо, пошатнулся и упал рядом с санитаром. Михаэль бросился к отцу.
Между пальцев, сжимающих рану, текла тёмная кровь, взгляд затуманился. Он попытался встать, но сил не хватило, и он тяжело рухнул.
Грубая рука вцепилась в Михаэля и рванула вверх. Напавший был в зелёной форме полицейского, но лицо его походило на застывшую маску, а взгляд был пустой. Он подтолкнул Михаэля к машине, и только тут мальчик заметил, что у остальных были такие же пустые лица. Они двигались быстро и рассчитано, но больше походили на машины, чем на живых людей. Совсем как полицейские в метро.
Михаэля подвели к задним дверцам санитарной машины. Внутри действительно все напоминало «скорую помощь», только аппаратуры больше. Из машины выскочил человек в белой больничной одежде, и Михаэль ждал, что сейчас его затащат внутрь, как Маркёра в прошлый раз. Но врач указал сначала на Хендрика, который дёргался в железных руках полицейского, а потом на отца.
Михаэль был уверен, что очередь за ним, но врач отрицательно покачал головой, влез внутрь и закрыл за собой дверь. Замигала синяя лампа, и машина тронулась.
Михаэля отпустили. Он растерянно посмотрел на полицейского. В глазах молодого человека все ещё было пусто. Более того, этот полицейский наверняка даже не знал, где он и что делает. Он зашагал, как робот, к патрульной машине, остальные тоже отвернулись от Михаэля и разошлись по своим местам.
Все, кроме одного. Этот силуэт до поры до времени скрывался в тени дома, но как только выступил вперёд, Михаэль сразу узнал его. То был Вольф.
- Сказать по правде, - заговорил Вольф своим обычным злорадным тоном, - я даже не знаю, то ли удивляться тебе, то ли взять да выпороть.
Михаэль в ярости шагнул к нему, но Вольф остановил его жестом и шутливо погрозил пальцем:
- Лучше не делай ничего, чтобы не пришлось потом жалеть. Я хоть и терпелив, но и моему терпению есть предел, и он уже близок.
Михаэль увидел, что правая половина его лица бесформенно раздулась. Удар Брокка, видимо, пришёлся точно.
- Что вам от меня нужно?
- Ты сам знаешь. Мне нужен ты.
- Логично. Поэтому бы и даёте мне убежать, не так ли?
- Абсолютно верно, - подтвердил Вольф. - Я мог бы заставить тебя сопровождать меня. Строго говоря, я мог бы сделать это с самого начала. Но я этого не хочу. Хоть ты и не веришь мне, но для меня действительно важно, чтобы ты пришёл ко мне сам, добровольно.
- Никогда, - решительно заявил Михаэль.
Вольф снова погрозил ему пальцем и улыбнулся отвратительной улыбкой:
- Никогда не говори «никогда». Это безнадёжное слово. На свете есть только одно окончательное и бесповоротное дело – смерть.
То ли это была скрытая угроза, то ли Вольф просто любил послушать собственные разглагольствования.
- Даю тебе последний шанс сделать выбор. И советую тебе на сей раз хорошо подумать. Наверное, ты хотел бы снова увидеть своего отца и друга целыми и невредимыми? Итак, предлагаю тебе договор, с условиями которого, кстати, ты уже однажды согласился, если мне не изменяет память. Договор такой: их жизнь за твою дружбу. - Он закашлялся, отдышался и, продолжил: - Только не пытайся больше ловчить. На сей раз никто уже не явится, чтобы спасти тебя в последний момент.
- Вы и в самом деле думаете, что мою дружбу, - он подчеркнул это слово так, что оно прозвучало как его прямая противоположность, - можно получить принуждением?
- Отчего же нет, - серьёзно сказал Вольф. - Кстати, довольно будет и того, что ты перестанешь воевать со мной. Только не пытайся обмануть меня. Я сразу замечу это. - Он снова закашлялся и провёл рукой по лбу. Только теперь Михаэль заметил, что он весь в поту, а пальцы его дрожат. И, будто взгляд Михаэля был ему неприятен, Вольф снова отступил в тень - Я больше не буду охотиться за тобой. Я больше не буду пытаться принудить тебя к чему бы то ни было, Михаэль. Решение зависит только от тебя. Как только примешь его, приходи ко мне. Ты знаешь, где меня найти.
И не успел Михаэль ответить, как Вольф отступил в тень и растворился в ней. Будто и не бывало.
Михаэль смотрел на то место, где только что стоял Вольф, и чувствовал себя бесконечно одиноким и подавленным. Третий раз чародей устраивал с ним поединок, и третий раз Михаэль терпел поражение. Вольф как будто играл с ним в игру, умышленно давая ему ложное ощущение победа, чтобы тем беспощаднее потом затянуть петлю.
Потом сквозь его мысли пробились взволнованные голоса и шум. Михаэль медленно вернулся в действительность и поднял голову. На стоянке такси, которая совсем недавно была их целью, суетились какие-то люди, но приспешников Вольфа и след простыл. Если бы не шум и не зарево пожара, Михаэль принял бы все это за дурной сон.
Он снова вернулся назад. Машина все ещё горела, и ему показалось странным, что такой маленький блуждающий огонёк сумел разжечь такой огонь. К пожару сбежались любопытные, и Михаэль даже издали ощущал дыхание жара, Двицель при всей своей малости и незаметности был для него могущественным союзником, с которым в обычных условиях, Михаэль мог бы чувствовать себя непобедимым. Но теперь он не мог рисковать Двицелем перед лицом такого противника, как Вольф. Может быть, он уже опоздал и больше нет ничего, что смогло бы удержать Вольфа.
Как только он подумал о блуждающем огоньке, тот словно по волшебству появился около него. Одного взгляда Михаэлю было достаточно, чтобы понять: блуждающий огонёк знает, что произошло.
- Мне очень жаль, - сказал Двицель. - Что ты будешь теперь делать?
Михаэль зашагал по улице. Двицель полетел за ним.
- Что я ещё могу? Пойду к нему и сделаю всё, что он потребует. Он победил меня.
- Тогда твои люди в Подземье пропали, - вздохнул Двицель.
«Твои люди в Подземье» - как странно это прозвучало. Михаэль ещё не привык к мысли, что люди в затерянном мир - это его семья и, как выразился Двицель, его люди. Он чувствовал себя вырванным с корнем и не принадлежащим ни той, ни другой стороне. Он был один против мира, полного опасности и врагов. Неужто это и есть то великое приключение, о котором он всегда втайне мечтал? В настоящий момент он не хотел больше ничего, кроме как открыть глаза и обнаружить себя в своей постели очнувшимся от долгого кошмарного сна.
- Если даже это так, я ничего не могу сделать, - запоздало ответил он Двицелю. - Если я снова выступлю против Вольфа, он убьёт Хендрика и, может быть, моего отца.
- Может быть, - согласился Двицель. - Но то, что сделает Вольф, если победит, может оказаться ещё хуже смерти.
И об этом Михаэль тоже думал. Он был в отчаянии.
- Но у меня нет выбора. Может, мне удастся сдержать Вольфа после того, как он отпустит Хендрика и отца.
- Ты же знаешь, что не удастся, - серьёзно сказал Двицель. Вдруг даже блуждающий огонёк опечалился: - Итак, ты хочешь пожертвовать сотнями жизней ради двух.
- Нет! - горячо возразил Михаэль и остановился. - Вот уж этого я не хочу. Но у меня нет выбора. Что же мне делать? Смотреть, как он убивает моего отца и моего брата?
- Может, всё-таки попробовать захватить его врасплох? - предложил блуждающий огонёк после долгого молчания. Но слова его звучали не особенно уверенно.
- О да, конечно, - насмешливо сказал Михаэль. - Ты да я - целая рать. Спорим, он уже сейчас сидит в своём логове и дрожит от страха.
- Я мог бы слетать за подмогой.
- Нет! Только не это!
- Но у меня есть друзья, которые...
- Ты уже привёл на подмогу Брокка, - перебил его Михаэль. - Я больше не хочу, чтобы из-за меня погибали.
- Ты не виноват, это я, - печально сказал Двицель. - Но я не повторю своей ошибки. Те, кого я имею в виду, не боятся вашего оружия. Как и магии Вольфа. - Он помолчал и продолжил тихим, очень серьёзным голосом: й- Я совсем не уверен, правильно ли будет просить их о помощи. Они тебе не понравятся.
- Нет, - решительно повторил Михаэль. - Теперь дело касается только меня и Вольфа. Я знаю, что ты желаешь мне добра, Двицель, но сейчас это бессмысленно. Я больше не хочу, чтобы страдали невинные. И я не хочу, чтобы ты сопровождал меня.
Как же ты можешь мне воспрепятствовать? - поинтересовался Двицель.
- Да никак. Я знаю, что не могу. Я просто прошу тебя, оставь меня одного. Возвращайся к себе на родину. Расскажи там, что здесь произошло. Может быть, это им как-то поможет. Если мне не удастся остановить Вольфа, может, они остановят его.
- Ты безумец, - сказал Двицель.
Михаэль печально улыбнулся:
- Может быть. Может быть, как раз безумец и нужен, чтобы остановить другого безумца, понимаешь? Прошу тебя, улетай
Ему было бесконечно трудно произнести последние слова. На самом деле он совсем не хотел, чтобы Двицель оставлял его одного. С его исчезновением Михаэль терял последнего союзника, лишался последнего друга, а сейчас ему, как никогда, необходим был друг. Но он ещё настойчивее потребовал, чтобы Двицель оставил его, потому что если чего и боялся больше, чем остаться один на один с Вольфом, так это причинить вред Двицелю.
Блуждающий огонёк грустно посмотрел на него, потом молча повернулся и полетел прочь. Михаэль смотрел ему вслед, пока он не превратился в далёкую искорку в ночи и потом совсем исчез. Глаза его наполнились слезами. Теперь он был наконец совсем один. Одиночество окружило его со всех сторон, словно удушающая свинцовая оболочка. И так он стоял, подавленный и неподвижный, неспособный ни к какой ясной мысли. Он понимал, что находится в том состоянии, до какого и хотел довести его Вольф. Смысл той мрачной игры, какую вёл с ним Вольф, состоял лишь в том, чтобы сломать волю Михаэля. Больше Михаэль не хотел бороться. Он пытался, он отдал всё, что у него было, и знал, что, если и дальше будет уклоняться от неотвратимого, заплатит за это не только своей, но и чужими жизнями.