Стол был заставлен разнокалиберными бутылками, пузатыми стаканами и рюмками с осиными талиями. Тарелки с холодными закусками уже показали дно, а горячее еще не принесли, и, чтобы скоротать паузу, гости закурили. Ресторан начали затягивать сизые клубы табачного дыма. Под пепельницы использовали чистые фужеры. Еще не все успели прийти на праздник. Не беда, вот когда придут, тогда высыпят окурки, ополоснут сосуды минералкой и нальют. Опоздавших никто не ждет: ни семеро, ни тем более когда на троих. За разоренным столом матерые каэсэсовцы чувствовали себя уютно и комфортно, как хищные рыбы в мутной воде. Благодать. Вокруг только друзья и приятели. Можно на время забыть о богомерзких тварях, которых приходится изводить день и ночь без выходных и проходных, как придется: есть вызов – вперед, нет тревожного сигнала – отдыхаем. Каэсэсовцы умели работать и умели отдыхать на полную катушку. Трудно сказать, что у них получалось лучше…
Недалеко от торца стола у стены громоздился великолепный стеклянно-хромированный ящик, подсвеченный изнутри разноцветными, игриво мигающими лампочками. Это был проигрыватель виниловых пластинок для ценителей ретростиля двадцатого века. Великолепная по своей красоте вещь. Современные технологии позволили наслаждаться песнями и музыкой давно ушедшей в прошлое эпохи. Старинную отреставрированную коробку напичкали электроникой и современным оборудованием, заменив виниловые пластинки CD-дисками. Настоящий шедевр мог украсить любой роскошный интерьер, не то что «Хоттабыча», рассчитанного на своих и на любопытных посетителей, стремящихся окунуться в атмосферу настоящих героев Службы и хоть одним глазком взглянуть на ее тружеников, о которых ходят всевозможные легенды и небылицы. Каэсэсовцы сами иногда не могли отличить, где кончается правда и начинаются побасенки, выдуманные их же коллегами.
В память проигрывателя были заложены раритетные записи, которые считались давно потерянными для мира Цифры. На все вопросы: «Как?», «Откуда?» – хозяин «Хоттабыча» отшучивался или просто усмехался, подкручивая усики, вытянутые в тонкую ниточку над верхней губой.
Шумно-веселую идиллию нарушила громкая музыка. До этого она тихо журчала из динамиков, создавая звуковой фон где-то на задворках сознания отдыхающих, никак не нарушая атмосферу праздника. А тут слова песни вырвались из динамика и акустическим ударом неприятно шлепнули по барабанным перепонкам:
Сосед полковник третий день
Сам не свой, как больной.
Она не хочет, вот беда,
Выходить за него.
А он мужчина хоть куда,
Он служил в ПВО.
– А-а-тставить ПВО! – рявкнул Олег. – Сегодня они не пляшут. Их праздник в апреле! Уже давно прошел!
Он встал со стула одним рывком и в два шага оказался рядом с музыкальным автоматом, благо тот стоял недалеко от него. Лифтер пробежался курсором по сенсорному экрану меню с названием песен, заложенных в электронные мозги, и ткнул пальцем в кнопку «play». Из динамиков мстительно донеслось торжествующее:
На пирсе тихо в час ночной.
Тебе известно лишь одной,
Когда усталая подлодка
Из глубины идет домой.
Шаржуков слушал песню, обмякая душой. На мгновение ему показалось, что в лицо повеяло соленым бризом. По спине пробежали ласковые мурашки и растворились в районе шеи.
Хорошо из далекого моря
Возвращаться к родным берегам.
Даже к нашим неласковым…
Песня оборвалась. Певец не допел куплет. Приятное наваждение исчезло, будто утренний туман под жаркими лучами солнца, уступив место мутной злости. Ярость накатила на Олега, как приливная волна, и, похоже, откатывать не собиралась. Кто ж так беспардонно и нагло пакостит в этот святой для него день?
Кто бы сомневался! Над музыкальным меню колдовал Плевок собственной персоной, одним глазом косясь на Олега. Динамики выдали залихватское:
В частях прославленных мы служим.
В войсках ПВО родной страны.
Ракеты, самолеты и радары…
Никакого уважения к окружающим.
Плевок решил на собственный лад разрядить веселье, бросив вызов виновнику торжества. Шаржуков «поднял перчатку» и, рыкнув, как кожекрыл, пикирующий на жертву, рванул менять репертуар.
Олег все-таки успел включить песню по душе, прежде чем приступить к возмездию.
Несмотря на пакостный характер, у Плевка было широкое открытое лицо с аристократическим носом, и лифтер этим немедленно воспользовался. По такому было трудно промахнуться. Высокие договаривающиеся стороны «обсуждали» музыкальный репертуар, наиболее подходящий для праздника ВМФ, ударяя не только по рукам. Пословица «Бодливой корове бог рог не дает» плохо соотносилась со скандальным пэвэошником. Оскорбленная морская душа и вредный страж неба сцепились мертвой хваткой. Никто не хотел уступать. Новенькая тельняшка была разорвана до пупа. Аристократический нос теперь больше смахивал на гибрид сливы и картошки: по цвету и форме.
Потасовка происходила в сопровождении сочного баса певшего. «Северный флот, только вперед…» Кто-то из дерущихся локтем въехал в музыкальный автомат. Жалобно звякнуло стекло, рассыпавшееся веером осколков, лампочки напоследок мигнули и погасли. Баритон крякнул и замолчал на полуфразе, так и не допев песню про то, куда должен двигаться Северный флот.
Сначала гости смотрели за схваткой бойцовых петушков. Потом стали участвовать в наведении порядка и поддержании мира в «Хоттабыче». Под угрюмый хохоток и громкие возгласы «Хватит, парни!», «Отпусти его руку!» меломанов растащили в разные стороны. Куча-мала, готовая перерасти в бучу, распалась на две группы. Одни держали набычившегося Олега, другие спеленали в жестком захвате Плевка. Шаломай, слабо трепыхавшийся в объятиях товарищей, от бессильной злобы хотел плюнуть в Шаржукова, до которого при всем желании не мог дотянуться ни рукой, ни ногой. Но, встретившись с угрюмым взглядом из-под насупленных бровей, в последний момент передумал. Тягучая слюна, смешавшаяся с кровью из разбитой губы, так и осталась во рту.
В зале ресторанчика повисла угрожающая тишина.
Праздник Дня моряка был бесповоротно и окончательно испорчен.
Из служебного помещения выскочил владелец «Хоттабыча». Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: его гордость – музыкальный автомат испорчен. А вандалы-меломаны стоят и угрюмо сопят, стараясь не встречаться с ним глазами. К чести Савчинского, он сразу не стал устраивать скандала. Праздник как-никак. Он посмотрел на забияк, словно удав на кроликов, и зло прошипел:
– Честно говоря, вы меня разочаровали!
– Мы починим, – буркнул Олег.
– Будет как новенький, – прошамкал разбитыми губами Плевок. С каждой минутой губы все больше напоминали пышные оладьи с вишневым вареньем. – Не сомневайся.
– Замолчите! Надоели до невозможности! Глаза б мои вас не видели, ухари! – Иван Петрович скрылся в подсобке, громко хлопнув дверью, жалобно скрипнувшей массивными бронзовыми петлями, сделанными под старину.
Олега и Плевка рассадили подальше друг от друга. Чинно рассевшись за столом, каэсэсовцы еще немного посопереживали растерзанным товарищам. Совсем недолго, чуть-чуть, до очередной рюмки.
– Мальчишки, – укоризненно произнесла официантка. Она принесла очередную порцию горячительных напитков. Когда гуляют каэсэсовцы, только успевай убирать со стола пустые бутылки и выставлять на столы полные.
– Настоящие мужчины никогда не взрослеют, – внес уточнение один из электриков, услышавший замечание.
В подтверждение своих слов он указал глазами на трех молодых газовщиков, смешивающих изрядные дозы коньяка с шампанским в стаканах для сока. Молодежь дружно приступила к дегустации самодельного пойла, гордо именуемого «коктейль». При этом они умудрялись спорить о правильном названии: это «Северное сияние», или все же у них получился «Бурый медведь».
Уже перед самым уходом Плевок громко буркнул, вроде сам себе под нос, но так, чтобы Олег услышал:
– Мореман сухопутный… моряк с печки бряк, – ничего более умного он придумать не смог.
– Заткни пасть! – Шаржуков за словом в карман никогда не лез.
Лифтер начал приподниматься со стула, словно авианосец, выходящий из гавани, чтобы начать второй раунд. Плевок тоже был не против сделать новый заход. Но их попридержали за руки соседи по столу.
Плевок на глазах начал наливаться желчью, как присосавшийся к телу клоп – кровью. Он, похоже, так и не успокоился и уже открыл рот, чтобы объяснить Олегу его настоящее место в этом мире, но его опередили…
Хозяин ресторанчика неуловимым образом уловил угрожающую задумку шумливых каэсэсовцев. Он выглянул в полуоткрытую дверь и быстро оглядел свою вотчину – зал, заставленный столиками, и барную стойку. От его взгляда не ускользнули напряженные фигуры, готовые к новому броску навстречу друг другу. Служитель чревоугодия медленно сложил руки с пудовыми кулачищами на груди и первым делом громко проинформировал каэсэсовцев, что сам он лично в восторге от членовредительства и братоубийства, но убедительно просит дорогих гостей повременить с воплощением своих желаний в жизнь. Потому что из-за них ресторан теряет других посетителей, не привыкших к буйным выходкам героических тружеников КСС, на которых клейма уже ставить некуда.
– Какая же это свадьба без драки? – подслеповато щурясь, проронил бригадир сварщиков. Седой старичок, после нескольких рюмок без закуски, похоже, плохо понимал, где находится. Тем более что водку он залихватски наливал в фужеры для вина. Может быть, в годы его молодости рюмки имели другой объем?
– Тихон Матвеевич! – с досадой махнул рукой Савчинский. – Посмотрите на этих женихов! Кому ж они нужны такие?
Действительно, расхристанные каэсэсовцы представляли собой неприглядное зрелище. Растрепанные и взъерошенные, они угрюмо ковырялись в тарелках, делая вид, что более ничего интересного в жизни не видели.