– Хорошо, – подвел итог своей работы лифтер. На всякий случай он предупредил: – Учти, у меня больше нет тканевого полимера. – Неизвестно, что еще взбредет взбалмошной подшефной в голову. Может, какую-нибудь другую деталь туалета захочет заменить?
Они подошли к неприметной трансформаторной будке, которую собирались снести со дня на день последние десять лет. Кирпичная коробка, раскрашенная переплетением многослойных разноцветных граффити, при всем желании не могла украсить лик города. Все потуги главного архитектора разбить на ее месте очередную клумбу с быстро увядающими цветами ни к чему не привели. Все официальные бумажки, отправленные на согласование в мэрию, наталкивались на стойкое сопротивление чиновников. Секрет был прост. В старой будке находился один из многих замаскированных входов Службы в подземные лабиринты. Хотя для живущих в округе это не было тайной. Но обычному человеку открыть люк не представлялось возможным. Для проникновения внутрь в дальнем углу в стену была вмонтирована панель управления замком, замаскированная под выщербленный кирпич. Достаточно было нажать на нем небольшие углубления в определенной последовательности, как тут же срабатывал механизм, открывающий вход. Его можно было закрыть изнутри вручную. Если этого не происходило в силу каких-то причин, то электрозамок закрывал вход автоматически через четыре минуты.
Шаржуков оперся рукой о стену, незаметно пробежавшись кончиками пальцев по холодной поверхности кирпичной стены. Сезам, откройся. Люк глухо лязгнул и послушно ушел вбок. Поэтесса, ойкнув, отпрянула в сторону. Такие маленькие эффекты входили в программу экскурсии. Человек заплатил и вправе рассчитывать на впечатления.
Перед тем как спуститься вниз, Ада достала из рюкзачка камеру. Она перевела ее в режим фото и сунула Олегу в руки:
– Держи!
Шаржуков неуверенно разглядывал дорогую новомодную игрушку. Такие он видел лишь в рекламных роликах. Аппаратура позволяла делать стереоскопические снимки. Чтобы купить такой символ достатка и богатства, ему надо было бы корячиться месяца три без выходных.
– Это еще зачем? – недовольно осведомился каэсэсовец. – Стопроцентный вещдок. Возьмут за жабры, ни за что не отмажемся.
Поэтесса поставила ногу на крышку открытого люка. Она наклонилась над бездонным зевом проема, ведущего вниз, игриво прогнувшись в талии. Ни дать ни взять разверзшиеся врата в преисподнюю.
Олег собирался еще что-то сказать, развивая мысль о последствиях необдуманных поступков, но она вовремя успела ткнуть ему в больное место:
– Не завалишь фон, премиальные гарантированы.
Каэсэсовец вздохнул и навел на нее объектив. Камера щелкала, Ада принимала все новые позы. Без выкрутасов не обошлось.
– Анфас фотографируй! А теперь вот так! – она замерла на одной ноге, разведя в сторону руки и одновременно показывая камере язык.
Обшарпанная трансформаторная будка знала и лучшие деньки, но фотосессия проходила в ней впервые. Съемку закончили, когда творческая натура исчерпала свою фантазию, перепробовав все способы, как лучше и вызывающе можно сфотографироваться на убогом фоне трансформаторной будки и открытого люка.
– Хорошие будут снимки? – требовательно спросила поэтесса, вперившись взглядом в каэсэсовца.
– Замечательные! – горячо заверил Олег, убирая фотокамеру в чехол. – Зачем тебе все это? А снимки – пальчики оближешь.
– То-то же, – удовлетворенно хмыкнула Ада. – На сайте «Поэты и их музы» повешу. Пусть знают, гады: я смелая и талантливая женщина. Интеллектуал, готовый на все. Вот так!
Равнодушно лязгнул металлический затвор за спиной. Солнца нет. Свет остался за четырехсантиметровой толщиной брони.
Перед тем как включить прибор ночного видения, закрепленный на легком защитном шлеме, и шагнуть в проем, открывающий путь в подземелье, Олег закрыл глаза. Несколько глубоких вдохов и выдохов. Подобное дыхание по специальной методике помогало ему взять под контроль свои эмоции и повысить мышечный тонус. Йоги использовали такие техники для просветления сознания. В отличие от них Шаржуков был человеком сугубо прагматичным. Он отдавал себе отчет, что ему до просветленных гуру так же далеко, как до Памира. Глубокое дыхание также помогало контролировать резкий выброс адреналина. Контроль – повышение его способности эффективно использовать свой разум и навыки в нестандартных ситуациях, провоцирующих совершение ошибок. К чему может привести ошибка, думать не хотелось. Олег и так прекрасно знал, что грань между жизнью и смертью слишком тонка. Да и проходит она совсем рядом…
Первым в шахту полез каэсэсовец, осторожно нащупывая ногой металлические скобы, вмурованные в стены. Следом не отставала поэтесса, уже молчаливая и сосредоточенная. Все, как всегда: любой новичок, впервые попадая в чрево мегаполиса, оставался один на один со страхами, затаившимися в темноте.
Скобы закончились. Они достигли одного из центральных тоннелей, прямого, как стрела, протяженностью с добрый десяток километров. Теперь им надо поскорее свернуть в боковое ответвление технического прохода и затеряться в лабиринте лазов и отнорков. Парочка включила приборы ночного видения, закрепленные на шлемах. Там же крепились обыкновенные фонари, но это уже на крайний случай. Любой источник света здесь, как маяк на берегу океана, на него тянутся все, кому не лень: и свои, и чужие. Включенную пээнвэшку можно засечь лишь в такой же прибор. И с этим ничего поделать нельзя. Пассивная подсветка выдавала на чужую сетчатку ярко-зеленый огонек. Хотя и производились автономные модели, но они стоили дорого и были по карману лишь спецслужбам. А санитары города действовали не в тылу врага, а на своей территории. К чему лишнее расточительство.
– Теперь нам куда? – бодро спросила поэтесса, почувствовав под ногами пол.
– На кудыкину гору! – зло ответил Шаржуков и трижды сплюнул через левое плечо. «Закудыкала дорогу, дура!»
О суевериях каэсэсовцев ходили легенды. В силу опасной специфики службы они всегда относились с особым трепетом и вниманием к приметам.
– Без моего разрешения ничего руками не трогать. Не шуметь. Не болтать. Все, что я скажу, выполнять, не раздумывая. Да, и не забывай смотреть под ноги, словно ищешь оброненный кошелек.
– А можно, я буду искать обручальное колечко? – с придыханием спросила Ада.
– Можно, – милостиво разрешил лифтер. – Найдешь мужской перстень, не забудь сказать мне. Я тут в прошлый раз свой посеял. – Олег закончил короткий инструктаж. – Вопросы есть? Вопросов нет. Хорошо.
Они свернули в боковой тоннель, резко изгибающийся под прямым углом. Проход не кончался, а только поочередно сворачивал то влево, то вправо, будто здесь проскакал огромный шахматный конь. А может, в этих местах славно и ударно потрудилась бригада сумасшедших горнопроходчиков, не сумевших правильно «прочитать» чертеж прокладки подземного сооружения?
Впереди тоннель от потолка до пола перегораживала завеса из тонких, почти невесомых, светящихся водорослей. Завеса была абсолютно безопасна, поэтому ее никто не убирал. Но неопасная и привлекательная завеса из толстых нитей плесени, мутировавших в побеги белых растений, мягко и ненавязчиво обволакивала любого, кто проходил через нее. Что, безусловно, очень пугало несведущих.
«Привет, друзья! Здорово, братцы! Как дела?» – донеслось с низкого свода. Шаржуков пошел тише. Еще одна «домашняя заготовка», безотказно действующая на новичка. Он с трудом удержался, чтобы не обернуться. Впрочем, Олег и так прекрасно знал, что поэтесса шарит взглядом по стенам и потолку прохода в поисках невидимого, но вежливого собеседника.
По бетонным поверхностям ползали короткие тушки болтунишек-повторяшек. Безвредные личинки жуков-двухлеток могли заучивать простые фразы. В этом отрезке перехода они повторяли одни и те же слова приветствия. Обучали их каэсэсовцы при помощи навороченного ipoda с записями одних и тех же слов, передающихся через динамики, спрятанные за трубой. Олег был одним из многих, кто скидывался на герметизированную электронику и аккумуляторы, садившиеся намного раньше, чем гарантировала реклама из торгового проспекта.
Никто не знал, как личинки могут запоминать, а потом повторять слова. Болтунишки – новая головоломка для ученых.
Проходя сквозь привычный шелест приветствий, Олег готов был поклясться, что услышал сквозь обычное и привычное бормотание «Привет!» и «Как дела?..» неожиданно вклинившееся: «Шаржуков, я тебя жду… лицом к лицу!» Захотелось вернуться и послушать снова. Но график движения нарушать не стоило. Побочный звуковой эффект Олег списал на похмелье и то, что мало поспал. Можно было списать на гордыню и известность в узких кругах, но этими качествами лифтер не страдал ни разу после того, как принял присягу.
За спиной громко засопела поэтесса. Услышав болтунишек, она натянула полумаску респиратора биозащиты.
«А как же вожделенные впечатления? Слишком прагматично для того, кто собрался сюда за вдохновением. Быстро ориентируется. Осторожная, да и предусмотрительная!»
«Шар-Шарж-Шаржуков, давно не виделись!»
Олег отогнал шепоток вместе с ярким видением запотевшей кружки пива с пенным ободком по краю. Похмелье и не такие фокусы может выкидывать. А болтунишки и есть болтунишки. Ничего больше не могут, только ставить людей в тупик. Надави пальцем, и брызнет зеленой жижей. Вот и весь ответ науке!
Он поднял руки и убавил контрастность пээнвэшки. Под потолком пошел сплошной ковер светящегося лишайника, испускающего мертвенный зеленый свет. Излишняя контрастность неприятно резала глаза. Попутчице он ничего не стал говорить. Все обговорено на инструктаже. Ей все едино. Потерпит. За один раз сетчатку глаз не испортит.
Ада не смогла удержаться от идиотского вопроса:
– Как ты тут ориентируешься, неужели по памяти?
– А как ты наверху в городе ориентируешься? – вопросом на вопрос ответил лифтер. – Любой каэсэсовец должен знать вверенный ему участок.
Шаржуков умолчал про электронный планшет с картой, закрепленный на запястье. Компактный навигатор на поверхности показывал твое местонахождение с привязкой к местности с точностью до метра. Небольшая погрешность никого не смущала. Под землей он высвечивал заложенные в его память переплетения лабиринтов. Чтобы определиться с тем, где ты находишься, надо исходить из промежуточных ориентиров. Здесь не видно указующей Полярной звезды, и самый примитивный компас тут не поможет из-за магнитных полей, излучаемых кабелями, встречающимися на каждом шагу.