— Здорово. — Родион привычным жестом почесал макушку. — Что еще?
— Еще могу сказать, что заказ был выполнен аж в марте месяце. Но использовать прибор по прямому назначению начали, похоже, недавно. Общий хронометраж записей небольшой. В основном это твои, Родион, с Нателлой разборки.
— Я так и знал, что все записалось, — крякнул Марьянов. — Вот ужас.
— Вовсе не ужас, очень даже занятно. Посмотри на досуге.
— А мне можно? — быстро спросила Карина. — Для общего понимания ситуации?
— Можно, — проворчал Родион. — Там ничего такого нет. Я же рассказал, как все было.
— Но если это так, тогда версия, которую Нателла изложила в милиции, рассыпается, — радостно объявила Карина.
— Именно, — кивнул головой Петр. — Хорошо, что вы отыскали этот прибор, он многое может рассказать следственной группе о том, как все происходило на самом деле. Как вы понимаете, вопрос о том, кто делал эти записи, отпадает сам собой.
— Нона? — уточнила Карина.
— Конечно.
— Но зачем? — недоумевал Родион.
— Думаю, Нателла об этом знает больше, чем я. Видимо, настало время для серьезного разговора с твоей свояченицей. Так ведь называется сестра жены? Кстати, кроме клоунады в спальне, есть еще одна запись. Вероятно, она сделает Нателлу более разговорчивой. Родя, не буду тебя томить — там записан разговор двух женщин в баре. Похоже, тот самый, о котором тебе поведал мужик из Питера. Может быть, я и ошибаюсь, но по тому, что мне пересказала с твоих слов Карина, — тот самый разговор.
— Я хочу немедленно знать, кто эти проходимки, — едва не зарычал Марьянов.
— Сказать тебе? Или догадаешься?
— Дай посмотреть. Там хорошо видно?
— Все прекрасно видно, слышно похуже, но тоже ничего. Тот, кто записывал, сидел где-то рядом.
Они просмотрели запись, и ошарашенный Марьянов долго не мог прийти в себя.
— Я сражен наповал, — признался он, скрипнув зубами.
— Вот погодите, — оживленно сказал Петр, — я вам еще одну вещь расскажу. Для расследования, кстати, немаловажную. Это касается отравленных пирожных. Мы проверили вероятность того, что яд в них положили до того, как пирожные попали в офис. Так вот, дорогие мои, это исключено. Дело в том, что Нателла много лет обращалась к одной и той же службе доставки деликатесов. А в день убийства, как специально, там устроили прокурорскую проверку по всем законам жанра — с выемкой документов, задержанием руководителей и так далее. Работа, естественно, была парализована, и никаких деликатесов никому они доставить не могли. Нателле пришлось звонить в другую компанию. Заказ формировался наспех, потому что был сделан в последнюю минуту. Служащие помнят, что клиентка попалась скандальная, вино и пирожные по ее требованию они меняли дважды. Сначала она заказала эклеры, а когда все уже было упаковано, потребовала поменять на корзиночки. Так вот, коробки с пирожными меняли практически на ходу.
— А курьер? Его проверяли?
— Еще бы. Это вообще отдельная история. Он убежденный буддист. Даже отказался служить в армии, не может брать в руки оружие. У него метелка специальная на поясе — чтобы букашек с дороги сметать, не раздавить случайно. Но парень ответственный: строго из офиса к клиенту — и обратно. Водитель машины, на которой развозят заказы, подтвердил, что они никуда не заезжали и не заходили. Ни с Ноной, ни с Нателлой никогда не пересекался — до недавнего времени жил с родителями на Дальнем Востоке. Что скажете?
— Да, похоже, пирожные прибыли в агентство вполне съедобными, — начала было Карина, но вдруг осеклась. Затем с силой хлопнула себя ладонью по лбу: — Вот идиотка! Как я могла забыть? В тот день Ванда Конокрад, пока я ходила к вам в кабинет, цапнула эти пирожные. Она же патологически любопытна, вот и залезла в сумку — посмотреть. Я сама видела, как она испачкала палец кремом и облизала его. Если пирожные были уже отравлены, то она бы точно умерла. Прямо там, в приемной. А Ванда ничего, жива и по-прежнему грубит всем. Петя, прости, что я раньше не вспомнила!
— Да чего уж там. Кстати, вам не кажется, что пришла пора разобраться с Нателлой?
— А давайте прямо сейчас! — оживилась Карина.
— Ночью? — удивился Родион.
— А что, здесь есть элемент неожиданности, — неожиданно поддержал девушку Чижов. Мы можем застать Нателлу врасплох. Врага надо брать тепленьким, в постели.
— Думаю, в этой постели мы можем нарваться сразу на двух врагов, — пробормотал Марьянов.
— Ты имеешь в виду этого Колю с большими бицепсами и большими долгами? — усмехнулся Петр. — Он ведь тоже на крючке, так что пусть помолчит лучше. Звони отсюда, а я прослежу, чтобы этот звонок потом нельзя было отследить.
— Вы что, совсем охренели? Сейчас ночь! Кто это? — Голосок Нателлы был сонный и очень злой.
— Думаю, ты обрадуешься. Мы же с тобой расстались, даже не попрощавшись.
На том конце провода повисла пауза, а потом раздался истошный крик:
— Сволочь, убийца! Ненавижу тебя! Где ты скрываешься? Я сейчас позову милицию, они тебя арестуют!
— В милиции ты уже нагромоздила кучу всякого вранья, поэтому не советую усугублять…
— Ты мне угрожать будешь? Да я с тобой, знаешь, что сделаю?
— Спокойно. Перестань орать и говорить глупости. Лучше послушай меня внимательно — ты влипла. Не догадываешься, о чем я?
— Так это ты украл… — Нателла, задохнувшись от негодования, не смогла закончить фразу.
— Чтобы ты перестала витать в облаках и опустилась на грешную землю, предлагаю немедленно встретиться для разговора. Думаю, нам есть о чем поговорить. И предупреждаю — не надо звонить в милицию. Ведь тогда у них в руках окажусь не только я, но и те забавные вещи, которые ты так небрежно хранила.
Встреча состоялась на двадцатом километре того же шоссе, где они встретились с Петей. Шоссе было безлюдно в этот предрассветный час. Родиона и Карину привез туда Чижов на какой-то невзрачной колымаге с тонированными стеклами и заляпанными грязью номерами. Нателла подкатила на спортивной машине, за рулем которой громоздился ее приятель.
Из машин вышли только Родион и Нателла.
— Давай отойдем немного, чтобы нас с дороги не так было заметно, — предложил Марьянов.
— Боишься, арестуют? — зло усмехнулась Нателла.
— Уже не боюсь. Я никого не убивал.
— Ты это милиции докажи. Никого, кроме нас с тобой, на даче не было. А пирожные ты привез. Нону отравил и подружку свою тоже.
— Пирожные заказывала ты. А то, что мы были одни на даче, — вранье. Там все время находилась Нона. А насчет того, кто отравил пирожные, — вопрос пока открытый. Может, и ты. Иначе зачем тебе и твоему дружку нужны были поддельные заграничные паспорта? Наверняка, чтобы смыться в случае чего. Не знаю, что еще натворил этот тип, но за подделку документов ему уже светит срок.
— Мы ничего не подделывали! Это провокация.
— Конечно, провокация. Или благотворительная акция от изготовителей фальшивых документов. Они решили сделать вам с Колей свадебный подарок, снабдив паспортами на другие фамилии и билетами в Грецию с открытой датой. Не смеши меня. Проследить, кому вы заказали паспорта и кому платили деньги, не так уж и сложно. Я же выяснил, как Нона оплачивала комплектующие для прибора видеонаблюдения.
— Я никого не убивала! — взвизгнула Нателла. — Отстань от меня! И Николай тут ни при чем.
— Допустим. Но как быть с расписками? Кому этот мускулистый мальчик должен кучу денег, после того как Нона умерла? Тебе?
Нателла некоторое время молча смотрела на Родиона и кусала губы.
— Марьянов, чего ты добиваешься? — наконец произнесла она. — Тебя разыскивает милиция по подозрению в двойном убийстве. Может быть, мое положение не из приятных, но и твоя участь под большим вопросом.
— Правильно. Вот я и хочу, чтобы все точки над «и» были расставлены. Хочу понять, что произошло в тот вечер на даче. И ты мне сейчас все об этом расскажешь. Расскажешь заодно и о том, как моя бывшая жена планировала отнять у меня бизнес.
— Ты о чем это? — икнула Нателла, испуганно вытаращившись на Марьянова.
— Ты совершенно не умеешь рассуждать логически, дорогая моя. Разве ты забыла, что прибор у меня?
— Вот идиот, — процедила та. — Я же сказала ему стереть запись.
— Ему — это Коле? Да, он не производит впечатление человека, которому можно что-то поручить. Забыли, значит. А зачем делали? Ведь это же улика, ты не находишь?
— Чтобы Нона потом не вздумала отпираться, если вдруг наша операция провалится, — обреченно пробормотала Нателла. — Прибор привезли мне, и когда Нона пригласила меня обсудить план, по которому мы должны были действовать, я приказала Николаю устроиться где-нибудь поблизости и незаметно записать наш разговор. Мы эту запись потом перегнали на диск, а из прибора ее надо было удалить — вдруг Нона увидит. Хотя она бы все равно не разобралась.
— Это точно, с техникой она не дружила. Что ж, сказавши «а» надо говорить «б». Давай все по порядку, ничего не пропуская.
— С какой стати? Чтобы ты использовал это потом против меня?
— Зачем? Я, например, готов с тобой меняться. Ты мне рассказываешь про заговор, который вы с Ноной плели против меня. О том, что фарс, разыгранный тобой на даче, часть этого плана, я уже и сам догадался. Короче, ты объясняешь происхождение этих расписок и рассказываешь, какое отношение Николай Гальперин имел к моей жене. И если ты действительно не замешана в убийствах и докажешь мне это, я готов забыть про историю с паспортами. Оставлю их себе на память, но в милицию не передам. Договорились?
— А прибор?
— Ты много требуешь. Прибор, конечно, не алиби, но пока не найдут настоящего убийцу, я его буду хранить пуще глаза. На всякий случай.
— Хорошо. — Нателла задумалась, потом решительно тряхнула рыжими волосами. — Хорошо. В общем, Марьянов, лично я к тебе ничего не имею. Ты никогда не был мне особо симпатичен, но как мужа сестры я тебя терпела. Только вот дело в том, что тебя не готова была терпеть Нона. В свое время у нее закрутился дово