Дальнейшая же реальность была такова...
Спустя полчаса у въезда в подземный гараж были менты из ближайшего райотдела, оперативники ФСБ, неприметные мужчины в штатском, черт, дьявол, несколько привлеченных шумом депутатов и заинтересованная скандалом обслуга элитного дома. Амбал в штатском и менты-автоматчики выглядели сконфуженно, словно палачи, собравшиеся на службу, да вдруг угодившие на собственную казнь.
– Простите, не знали... – униженно пробормотал мужчина в строгом костюме.
– А надо было знать! – с доброй чекистской усмешкой отрезал коротко стриженный.
Роллеты были безоговорочно подняты. Оперативники ФСО рысцой побежали в гараж.
Автомобильный парк депутатов Госдумы наверняка мог бы заставить пустить слюни матерого автоугонщика и заинтересовать инспектора налоговой службы. Чопорные «Бентли», могучие «Хаммеры», зализанные «Порше», канонизированные кинематографом черные «Бумеры» и скромные на их фоне японские малолитражки заставляли невольно фиксировать на себе взгляды. Несколько «Жигулей», невесть каким образом затесавшиеся в породистое автомобильное стадо, смотрелись тут явно инородными предметами.
Серый «Форд» отыскали не сразу – машина, которую фургончик преследовал аж от самого Останкина, стоял за бетонной опорой. Капот машины уже остыл, и никаких признаков того, что ее кто-то брал, не наличествовало. Даже госномера – и те были прикручены иные.
Зато владельца угнанного «Форда» отыскали через несколько минут. Он категорически заявил, что ни о каком Климе Владимировиче Бондареве нигде и никогда не слышал, что машина его находится в том же состоянии, в котором он ее и оставлял два дня назад, и что вообще не желает ни с кем беседовать и ничего подписывать.
– Опять прокололись... – темноволосый уселся за руль фургончика и, закурив, вынес горестное резюме: – А прокололись – серьезно... Самое страшное для наружки – это публичный скандал.
– А мы-то в чем виноваты? – коротко стриженный явно подбадривал собеседника, но в большей степени – себя. – Тот, жирный, сразу драться полез... Еще ментов с автоматами с собой приволок.
– Не те ксивы мы с тобой показали, – включив двигатель, водитель фургончика вырулил от депутатского дома. – У нас для оперативного прикрытия какие документы?
– Ментовские, из розыска.
– Правильно. Надо было их сразу показывать. Дешевле бы обошлось – своих они бы не тронули.
– Так ведь по запарке особо и не разберешь, какую ксиву и когда доставать! У меня, кстати, еще три документа для оперативного прикрытия: «Пожарная охрана» и «Мосгорэнерго», и даже «Общество охраны животных». Вот смеху-то было бы, если бы я ментам из спецдивизиона этот документик показал!
– Смеяться будешь на ковре у начальства. Ох и посмеешься!
– Ты, что ли, нет?
– И я... Чувствую, нас такой вечер юмора ожидает... За то, что мы так грубо нарушили конспирацию, наверняка звездюлей повыгребаем. Серьезных.
– Ладно, выкрутимся, не впервой. А с нашим клиентом что?
– Думаю, не все так страшно. Он свою телку с телевидения наверняка где-то бросил, и теперь ото всех шифруется.
– Может, домой к себе поехал?
– Вряд ли, – вырулив на бесконечно длинную Мосфильмовскую, фургончик покатил в насыщенном автомобильном потоке. – А если и домой, то там его, наверное, уже давно ждут наши люди.
– И чего этим Бондаревым так вплотную занялись?
– А нам-то какое дело?
Пиццевозка неторопливо катила по облитой фонарным светом вечерней улице. Дождь наконец закончился. Ветер еще носил в воздухе мелкую водяную пыль и горьковатый, терпкий запах мокрых деревьев, смешанный с бензиновым перегаром. Миновав павильоны «Мосфильма», огороженные забором из высоких чугунных копий, фургончик свернул направо и остановился перед металлическими воротами, за которыми начинался один из многочисленных комплексов, имеющих отношение к администрации президента.
Машина заехала на территорию, и автоматические ворота закрылись почти беззвучно.
– Интересно, Сигов еще на месте? – коротко стриженный нервно посмотрел на часы.
– Боишься?
– А то ты – нет!
– Вроде уже уехал. Смена у него в девять вечера заканчивается.
– Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня!
– Что это ты имеешь в виду? – заинтересовался темноволосый.
– Я о звездюлях. Ладно, нам еще аппаратуру сдавать и запись разговоров в машине «на цифру» перегонять.
– Главное – надо подумать, что начальству врать будем!..
Приблизительно в то самое время, когда невыдержанные оперативники Федеральной службы охраны выясняли отношения с милиционерами из спецдивизиона, Клим Бондарев и Тамара Белкина неторопливо шли по тихой улице Довженко, в какой-то сотне метров от депутатского дома.
– Куда теперь? – убито спросила Тамара.
– Ты, кажется, выпить хотела, стресс снять. Вполне объяснимое желание. Предлагаю сделать это в цивилизованных условиях, то есть у меня дома. – Бондарев поднял руку, приманивая такси.
– Если за нами действительно охотятся – лучше добираться на метро, – несмело предположила телеведущая. – Так, во всяком случае, безопасней.
– Э-э-э, вот тут ты не права, – Клим всматривался в перспективу темной улицы, кое-где подкрашенной неверным светом фонарей. – В метро, если ты там давно не была и интерьер подзабыла, повсюду видеокамеры понатыканы. И не только для направления пассажиропотоков и для удобства ментов. По кабелю картинка поступает на центральный пункт в одном из многочисленных аналитическо-информационных комплексов Лубянки. Даже оператор им не понадобится, автоматический сканер вычислит наши лица. Во всяком случае, твое – точно. И даже газовый платок не поможет.
– Значит, за нами охотятся чекисты? – ужаснулась телеведущая.
– Не думаю, что только они, – ответил Бондарев несколько туманно. – Заинтересованных лиц все больше и больше... Так вот: насчет метро. Дело в том, что к магистральному кабелю, по которому картинки со станций поступают на чекистский пульт, то и дело пиявками присасываются разные нехорошие люди. Шантажные конторы, службы безопасности крупных банков и международных корпораций, многочисленные охранные фирмы. Ну, и прочие серьезные ребята.
– Им-то метро зачем?
– Информация никогда не бывает лишней! Уж ты, как акула журналистики, знаешь это не хуже других.
– Я-то акула? От такого и слышу!
– Рыбкой я тебя называть не намерен. Умные компьютеры всегда могут вычленить среди толпы лицо нужного человека. Там видеопамять похлеще, чем у самого продвинутого портретиста с Арбата.
– И все-таки я давно не была в метро, – честно призналась Белкина, то и дело оглядываясь по сторонам; несомненно, она опасалась самого худшего.
– Страшно далеки вы, журналисты «кремлевского пула», от народа! – мягко улыбнулся Клим. – Кстати, видеокамеры – не единственная причина. Лицо у тебя слишком уж узнаваемое. Пассажиры с расспросами приставать начнут, автографы требовать... кто-нибудь, наверняка не согласный с нынешней информационной политикой твоей «кнопки», попробует эмоционально объяснить тебе, что ты не права... Тут даже я вряд ли смогу помочь.
– Неужели для тебя существуют невозможные вещи? – едко поинтересовалась Белкина. – Ты же само совершенство! Даже с президентскими охранниками разбираешься на «три-пятнадцать»!
– Одно дело, когда они охраняют реального президента, – загадочно улыбнулся Клим. – Тогда к ним лучше не соваться. И другое дело – если охраняют фикцию, видимость. Тогда и я герой. А вырубить назойливого политизированного пенсионера в вагоне подземки – это мне чести не сделает.
– Все-таки хочешь на такси? А если за нами вновь какая-нибудь машина с надписью «Пицца» увяжатся? – не сдавалась Белкина.
– Как увяжется, так и отвяжется.
– А кто это нас преследовал от телецентра?
Клим иронично улыбнулся.
– Можешь вернуться в депутатский гараж и поинтересоваться лично. Мне кажется, развозчики пиццы еще там.
Ветер поднимал с тротуаров обрывки газет и палые листья. Влажный асфальт блестел, будто намазанный гуталином. Ни автомобилей, ни людей почти не наблюдалось. И лишь окна окрестных домов, подкрашенные мягкой подсветкой, напоминали о домашних уюте и неге.
Белкина поежилась.
– Да не поймаем мы тут частника. Давай хотя бы на Мосфильмовскую, там машин больше.
– Успеем, нам спешить некуда, – Бондарев равнодушным взглядом проводил такси, никак не отреагировавшее на просьбу остановиться. – Нет, Тамара, негоже человеку твоего калибра давиться в подземке. Общественный транспорт, особенно московский – он всегда размалывает и заряжает чужой усталостью. Как же ты спиртным потом расслабляться будешь? Стой, стой!
Скромная «шестерка», вильнув к бордюру, притормозила, и водитель перегнулся к правой дверке.
– Коломенское, метро «Варшавское», – скомандовал Клим и, оценив утвердительный кивок шофера, бросил Белкиной: – Садись...
– А почему не к самому дому? – удивилась та.
– Прогуляемся, – загадочно молвил Бондарев. – Может, заметим что-нибудь любопытное.
Минут через сорок Клим и Тамара неторопливо шагали по тихой улице, перекошенной светом фонарей. Впрочем, ничего любопытного пока не наблюдалось. Однако целующаяся парочка неподалеку от дома невольно привлекла внимание Бондарева.
– Тамара, когда ты была помоложе – ты никогда не целовалась со своим мальчиком при такой погоде? – спросил Клим. – Влажность повышенная, кислотно-щелочной баланс во рту изменяется... Да и неудобно.
– Думаешь, я помню, где, когда и с кем целовалась! – хмыкнула Белкина и, подозрительно покосившись на спутника, уточнила: – А с чего это тебя так моя личная жизнь заинтересовала?
– Да так... Женщина ты видная и, мне кажется – с немалым жизненным опытом, – Бондарев продолжал выразительно коситься на молодых людей.
Его наметанный глаз различил в ушной раковине молодого человека наушник. Впрочем, это мог быть и наушник какого-нибудь MP3-проигрывателя...