Лорд Гарольд Ноттингем готов многое простить своему племяннику, если бы тот не станет проносить налоги и подати мимо его сокровищницы, и даже назначил его управляющим земель, недавно перешедших в его собственность. Лорд вовсе не стремился жить под одним кровом с этим подозрительным юнцом, но вышло так, что Гарольд сильно поиздержался в Европе, а доходов от его поместья никаких давно не поступало. Старый управляющий сетовал в письмах на собственную старость, оскудение полей и лесов, обнищание крестьян и ремесленников. Гарольду Ноттингему была необходима женитьба на богатой англичанке, чтобы поправить свои пошатнувшиеся дела с помощью свежих финансовых вливаний. И потому ему следует обвенчаться с леди Элизабет Стэнли, дочери его давнишнего знакомого.
И вот теперь, стоя на плотине и возвышаясь над местностью, лорд Гарольд Ноттингем обозревает свои новые владения. Впрочем, он еще должен подписать брачный договор с неизвестной ему леди Элизабет – какой-нибудь некрасивой, рыжей старой девой, с белесыми волосами, лицом, усыпанным коричневыми веснушками, и глазами блекло-орехового цвета. Хотя вряд ли старой, ведь, кажется, леди Стэнли едва исполнилось восемнадцать лет, и поговаривают, что она не особо стремится к тому, чтобы выйти за него замуж. Вероятно, у нее имеется любовник. Лорд Гарольд, долгое время живший в Париже, привык к тому, что девицы теряют свою девственность не на свадебном ложе, а гораздо раньше, чем им исполнится шестнадцать лет, и потому не исключал подобного поворота.
И все же Ноттингем готов смириться с сексуальной опытностью леди Элизабет ради ее сказочно богатого приданого. Он готов смириться со многими ее недостатками или достоинствами. Даже если она будет уродливой и глупой. Если же все окажется не так плохо, он, может быть, возьмет ее с собой в Париж.
Ноттингем представил, как будет недовольна ее появлением в парижских гостиных его миленькая малышка Жанет, с которой он расставался с таким трудом. Вернее, это она цеплялась за малейшую возможность удержать его возле себя, используя для этого все уловки и коварство искушенной в любви красавицы.
Ей исполнилось двадцать лет, и она была замужем за одним престарелым маркизом. Увертки и уловки, которые она использовала, чтобы затащить «миленького Гарри» в постель, изумляли, восхищали и поражали пылкого тридцатитрехлетнего англичанина. В дороге он уже успел соскучиться без нее. Он скучал без ее сладкого тела, без поцелуев и объятий, без дурашливого щебета, без ее милых гримасок восхищения от дорогих подарков и постоянного недовольства пожилым мужем. У Жанет не было детей, да она и не хотела их, предпочитая резвиться, что есть мочи, изменяя мужу. Ноттингем отлично помнил, как сверкали от удовольствия ее черные юркие глаза, когда ей удавалось наставить очередные рога супругу. Конечно Жанет быстро утешится с каким-нибудь новым любовником-красавчиком и забудет все те замечательные мгновения, которые проводила в жарких объятиях своего «миленького Гарри».
И вдруг лорду надоело вспоминать жизнь в Париже. Он молод и хорош собой, а потому впереди его ожидают новые приключения. Плотина напомнила ему давнее приключение, и ему страстно захотелось взглянуть на ту девочку-подростка, которую он когда-то вытащил когда-то из зеленоватой, поросшей ряской, воды мельничного пруда.
– Эмерик! – окликнул он племянника, отдававшего распоряжения людям, что разбивали лагерь для стоянки неподалеку от подъемного моста и въезда в замок.
– Сэр, я к Вашим услугам! – молодой человек подошел, почтительно склонив темноволосую голову.
– Помнишь, когда-то я вытащил из этого пруда такую смешную малютку, а ты кричал, что она похожа на мокрую крысу? Ты не знаешь, что с ней сталось?
– Вы тогда меня изрядно наказали, и я запомнил тот день навсегда! – лорду Гарольду почудилось, что в глазах его племянника сверкнул недобрый мстительный огонек. – А та глупая девчонка – это и есть Ваша невеста, сэр!
– Вот забавно! – лорд Ноттингем несколько мгновений смотрел на Эмерика, не решаясь задать еще один вопрос. Затем все-таки спросил: – Она выглядит все так же нелепо и жалко?
– О, нет, сэр! Она стала просто красавицей! Настоящая леди, сэр! – и вновь мелькнула странная искорка в глазах Эмерика.
– Ты насмехаешься, Эмерик?! Та замухрышка стала красавицей?! – возмутился лорд, не понимая, говорит ли племянник правду или высмеивает его.
– О, нет, сэр! Не насмехаюсь! Между прочим, она и раньше была довольно привлекательной, сэр! Но, конечно, не тогда, когда на ней висели все водоросли мельничного пруда! – Эмерик оглянулся, услышав топот подков, приближающегося рысака, но на мгновение раньше Гарольд Ноттингем и сам увидел приближающееся Нечто. – …А вот и леди Элизабет Стэнли собственной персоной, сэр!.. – и парень шагнул в сторону, открывая дяде дорогу.
По тропе, ведущей к замку и огибающей поле с высоким овсом, мчалась всадница. Прекрасный гнедой жеребец с широкой мускулистой грудью, развевающейся черной гривой и горящими лиловыми глазами легко нес свою дивную ношу. Казалось, что его стройные, но сильные ноги вовсе не касаются щебеночного полотна дороги. Широкие ноздри возбужденно вздрагивали, втягивая душистый вечерний воздух, а белоснежные зубы сверкали в полураскрытом рту, пышущем жарким дыханием.
Золотистые, распущенные по плечам волосы леди Элизабет, слегка прикрытые черной шелковой сеткой, струились по ветру, словно облако. Траурное платье нежно облегало стройную талию девушки, а подол слегка приподнимался ветром, обнажая стройные, маленькие ножки, обутые в летние высокие сапожки из мягкой кожи.
– О, Господь мой! Творец Милосердный! – лорд Гарольд Ноттингем не мог скрыть своего восхищения. – О, Создатель! Вседержитель мой! – восторженно бормотал он. – Неужели это самая та дурнушка, которую я когда-то вытащил из грязного мельничного пруда?! Леди Элизабет Стэнли? Невероятно!
– Да, сэр! – холодно ответил Эмерик.
Гарольд Ноттингем мельком взглянул на него, и неожиданно чувство зависти охватило его. Не он, а этот мальчишка был свидетелем превращения незаметной куколки в прекрасную, самую великолепную бабочку на свете!
– Сэр?! Что с Вами?! Вам плохо?! Вы сильно побледнели, сэр! – встревожился под взглядом лорда племянник.
Да, ревнивая и завистливая Жанет с ума сойдет, увидев юную и свеженькую, словно нежный бутон розы, жену своего любовника! Интересно, а леди Элизабет сама осознает, как она прекрасна, и сколько чистоты, грации, нежности и страстности таится в ней? Впрочем, что это он так разволновался, будто не знает, что ему предстоит делать? А действительно, что он будет делать с этой прелестницей?!
– Эмерик! Ты же писал мне, что леди Элизабет обыкновенная английская мисс, серенькая и неприметная, точно мышка. Неужели ты был так слеп, дорогой племянник?!
– Она совершенно не в моем вкусе, сэр! – рыкнул парень, но Гарольду Ноттингему почудилось, что его доверенный кривит душой. – К тому же леди сильно изменилась только в последнее время, сэр! Ну, буквально, в последние дни! Вероятно, от счастья, что Вы обратили на нее свое внимание, сэр! – не сдержал он странной усмешки.
– Изменилась?! – усомнился Гарольд Ноттингем. – А быть может ты решил утаить эту красавицу от меня? Не для себя ли, дорогой?.. Мне кажется, что эта леди так же умна и проницательна, как и прекрасна, Эмерик!.. Интересно, какие у нее были отношения с кузеном?
– Говорят, что он был по уши влюблен в свою сестру и, как раз в день гибели, на поляне под дубом сделал ей предложение! – Эмерик Ноттингем внимательно следил за выражением лица своего дяди и господина и удовлетворенно усмехнулся, заметив, как тень ревности и возмущения замутила восхищенный взор его синих глаз.
– Я этому не удивляюсь, Эмерик! От ее привлекательности может вскружиться голова, дорогой мой! Интересно, что она ответила кузену? – лорд нетерпеливо постукивал хлыстом по голенищу сапога, нервно поглядывая на племянника.
– Говорят, что она отказала лорду Мэтью! И даже почти высмеяла его! Он ведь был странный малый, немного похожий на юродивого. Любил читать толстые умные книжки и участвовать в ученых спорах. Он учился в университете, а ей нужен был сильный рыцарь, – Эмерик говорил с дядей не очень охотно, но довольно подробно.
– Ты рассказываешь так, будто сам присутствовал при этом разговоре, Эмерик! – удивился лорд Гарольд Ноттингем. – Значит, ты предполагаешь, что двоюродные брат и сестра могли быть любовниками?!
Гарольд Ноттингем хотел знать все. Он рванулся к племяннику и сердито схватил его за грудки.
– Не молчи, если знаешь что-то наверняка!.. А, впрочем, за такое приданое можно простить этой красавице и умнице очень многое. Даже ее искушенность и опытность! Пожалуй, в этом есть свой шарм!.. Но я все равно ревную! Ох, как ревную! Даже к тебе, Рик! Ты! Ты видел, как она растет, играет, веселится и гневается, счастливчик! – с большим трудом новоявленный жених, ослепленный привлекательностью Бетти, к разочарованию своего управляющего, все же справился с приступом ревности и гнева и лишь резко оттолкнул от себя племянника.
Тот круто развернулся и неспешно направился к оруженосцам и лучникам Ноттингема, разбивающим лагерь на высоком берегу Трэнта.
– Вот уж не поймешь этих господ, поживших в Париже и Лондоне! – озадаченно бормотал Эмерик Ноттингем, бредя по густой траве луга. – То им подавай девственницу! То почти счастливы, что невеста имеет опыт в любовных играх!
А Гарольд Ноттингем по-прежнему, словно вкопанный, стоял возле моста, не отрывая взгляда от приближающейся к нему невероятно прекрасной судьбы. Сердце его билось в груди, тревожно и взволнованно.
Кто бы мог подумать?! Кто бы мог представить и предположить?! О, леди Элизабет Стэнли! Невеста моя! Радость моя! Тревога моя! Восторг мой и ревность моя! Награда моя и страдание мое!.. Если бы я был Пигмалионом, то из нежно-розового итальянского мрамора высек бы не Галатею, а леди Элизабет верхом на резвом скакуне, полном силы, мощи и покорности!