Белье постельное свежее уносит в страну далекую, где все хорошо будет. Летит в нее Володька, и ничто не может сон его омрачить. Во второй половине ночи вдруг проснулся воды попить, и сломалась сказка. Лежит, в потолок пялится, и мысли разные тараканами изо всех щелей ползут. Чувство появилось, что не закончилось ничего и многое еще пережить предстоит.
Пропали неожиданно мечты о маршрутах туристических, и возникло странное ощущение грядущих неприятностей. «Что же может быть? — выхаживает по кухне Володька. — Что не так?» Успокаивает себя, но понимает, что отсюда ничего не разгадать.
Заснул только в шесть утра.
Не было больше полета в страну детскую. Темные штреки да повороты неизведанные снились. Когда окончательно заблудился и понял, что не выбраться, разбудил его грохот посуды, которой Максимка на кухне шурудил.
— Баню будем топить? — спрашивает.
Какая тут баня. Нет покоя после видений ночных. «Неужели упустил что?» — мыслишка из глубин темных на поверхность царапается.
Нет ответа.
За чаем с бутербродами немного успокоился. Пока без потерь в этой переделке только он — чего переживать? В город надо идти. Послушать, о чем говорят, и на людях покрутиться, чтобы запомнили — на поверхности он.
Неделька-другая пройдет, и смешается все в головах, глядишь, и за алиби сойдет.
В первую очередь на рынок пошел. Самое место для слухов и разговоров. Купил семечек стакан и гуляет между рядами. Поздоровался несколько раз. Поговорил. В беседе специально день перепутал. С одним ветераном взялся про число спорить.
Неожиданно закончилось хорошее настроение, когда старателя одного встретил.
— Привет, Володька, — старик кричит. — А я уж думал, прибрали тебя.
— Где прибрали? — Козлякин опешил.
— Да в «подземле».
— А что там? — напрягся Володя.
— Там же война целая началась. МЧС из Иркутска едет. Проводников ищут по старикам. К тебе не приходили?
— Нет пока, — отвечает, а сам понимает, что вот они, новости нехорошие, и неизвестно, чем теперь все закончится. — Ну и что, нашли кого?
— Из старых нет, а вот сынок инженера главного подписался.
— Петр? — вытаращил глаза Козлякин.
— А кто ж еще?
Обухом тяжеленным новости ударили. Забыл сразу и про семечки, и про планы. Стоит и не слушает уже, что старатель замшелый рассказывает. Минут десять сообразить не мог, что дальше делать, а потом ноги сами побежали.
Для начала к Заморенку во двор глянул. Холодный дом. «Девятка» малиновая снегом запорошена — нет никого. «Парни, когда вниз шли, помирать не собирались, — подумал Володька. — Цели у них были ясные, так что за их поход никто не в курсе».
Следов на дворе нет, а значит, абрек с ножом застрял где-то на верхних уровнях — тоже хорошая новость.
Следом решил дом отца петровского осмотреть, и обомлел. Стоит на дороге рядом «крузак» очкастого — родственничка быковского. Страсть не хотелось по снегу в кармашек за гараж мраморный забираться, но заставил себя. Полез. Пару минут всего пролежал, и выходят на двор Петр и Мишка-наследничек.
— Жалко, ничего мы в камнях не понимаем, — Петр говорит.
Второй голос более уверенный.
— Чистой воды они должны быть и без трещин, — гудит собеседник. — Вот как эти два. Остальные, скорее всего, мусор.
«Камни. Чистой воды? Драгоценные! Так вот, что такое $ быковское. Не подвело чутье. Что же ты, батя, молчал-то? — закричал он давно упокоившемуся старику. — Неужели все вынули?»
— Жалко, времени не было остатки забрать, — продолжает тем временем Петр. — Я туда даже молотком сунулся. Глубины — сантиметров восемьдесят.
— И со всех сторон кристаллы выходят, — произнес второй. — Так что почти метровая каверна с изумрудами…
Мир обрушился. Изумруды! Надо теперь мешать всячески и умников этих в штрек с сероводородом не пускать.
«Как они выжили-то? — задумался Козлякин, а перед глазами его еще раз картинка поджога развернулась, как Заморенок-покойничек факелы за дверцу швырял. — Смотри, какие удачливые, а кто их выпустил?» И только тут понял Володька, что выбрались вчетвером. Как уж там — не важно, но выбрались.
«А наружу они как попали? Где выходили-то? — чуть не заорал он. — И МЧС им зачем?»
Нет ответов. Лежит на снегу Козлякин и чуть не плачет от злости. Провалился его план. Только Заморенка и прибрал, но при нынешнем раскладе лучше б не делал этого. Все теперь против него — кровь опять же осталась.
«Нашли они следы, — понял Козлякин. — На меня, конечно, мало что указывает. Может, они между собой повздорили и, не разобравшись, уложили друг друга? Интересно, как быстро спасатели приедут?»
— Через час эмчеэсники явятся, — отвечает на его вопрос Петр, — снова вниз полезем.
«Через час, — прикинул Володька. — Еще час на подготовку — есть время». Опять все ему на руку, если это так назвать можно.
— Кто предупрежден, тот вооружен, — бормочет Козлякин да из щели наружу лезет.
Нужно теперь обратно нырять быстрее да смотреть, что там спасатели делать будут.
Максимка глаза вытаращил, когда батя взъерошенный в дом завалился. Как о бане спросил — пожалел.
— Какая баня? — отец орет. — Шмотки давай! Вниз полезу.
Засуетился Максимка, а тут звонок на калитке кто-то давит. Глянул Володька в протайку оконную и обомлел.
Стоят за палисадником милиционеры в форме, и машина, милицейская стоит.
47. М. Птахин
Дом петровский снова штабом стал.
Эмчеэсники аж на трех тачках притащились. Два «крузака» и шедевр отечественного автопрома — внедорожник «патриот».
Рассматривал я в свое время вариант приобрести такую машину. Питал надежды про «цена и качество», но не задалось. Обогнал меня старый друг Сашка Канторович — приобрел себе это счастье. Выждал я полгодика и вопросик ему задаю: как, мол, машина, Саня?
— Дерьмо автомобиль, — отвечает. — Но если купить соберешься — у меня бери.
С той поры, как «патриот» вижу, смех меня разбирает, и сразу историю эту вспоминаю.
Старшим у спасателей подполковник войсковой.
По всему видно, оторвали мы его от важных дел. Злющий. Ну, думаю, повеселю его, и, когда знакомились, встал, как в армии когда-то, и представился честь по чести:
— Старший лейтенант Птахин, воинская часть 74286.
Вздрогнул подполковник. Закрутилась, смотрю, в глазах у него пелена армейская времен СССР. Руку с чувством жмет. Род войск спрашивает. Какое училище заканчивал.
— Мотострелок, — отвечаю. — А вот с училищем промашка. Двугодичник я. После института через год призывался. Всего-то и образования — кафедра военная.
Оттаял после такой встречи подполковник, по имени представился: Сергей Васильевич.
— Ну что, парни, — говорит он своим офицерам. — Задали нам ребята задачку. Непонятно, кто в подземелье том шурует. Экскурсанты, — делает он ручкой в нашу сторону, — кровь видели, так что, вполне вероятно, помощь наша там требуется.
Оказывается, Анечка в управлении областном на хорошем счету. Васильевич так и сказал: мол, если б не Аня, в жизни бы с таким размахом экспедицию не стал бы сочинять. Смотрю, а при упоминании имени девчонки нашей взгляд у подполковника странный становится.
«Ну, — думаю, — не миновали и тебя стрелы амура, командир».
Интересуюсь:
— А вы раньше вместе работали?
Зыркнул на меня подполковник, как рублем одарил, а принцесса наша отвечает: мол, было один раз, когда на реке Анод в Бурятии сплавщики с тридцатиметрового водопада рухнули. Нужен был человек, местность знающий, и кроме Анечки никого быстро тогда не нашли.
«Понятно, — рассматриваю сочувственно эмчеэсника. — Ранен!»
План обсудили быстро. Заходим, как и в первый раз, через ствол 4-й шахты по открывшейся штольне. Дальше делимся на группы.
Проводником Петр.
Выяснилось, что эмчээсники все как один — любители спелеологии и с альпинизмом на «ты».
Лысый уже о чем-то с одним лейтенантом спор затеял. Термины сыплются, что твой горох. Устал я от их белиберды и собственный планчик вынашиваю.
Оттянул Петруху перед самым выходом в сторону.
— Рассказывай, — говорю. — Что мне делать, когда в штрек залезу? Ну, как каверну эту раздалбливать?
Оказывается, сложно все. Кальцитовое пятнышко небольшим было, и все, что на нем крепилось, уже у нас. Петр и сам не знает, что дальше делать.
— Ну не геолог же я, чего пытаешь? Поковыряйся, может, еще что выудишь.
Злюсь:
— Круто! А остальное врагу оставим?
Петр фыркать начал: мол, отвяжись и делай что хочешь, видите ли, у него сейчас другие задачи. «Ладно, — думаю, — раз уж у нас внутри спасательной экспедиции еще один поисковый отряд созрел, партнер для меня остается только один — Сережка». Перехватил его и план свой поведал, что собираюсь я под прикрытием чеэсников еще раз в штрек занырнуть на остатках кислорода.
Серега сразу морду заговорщицкую сделал: мол, секрет есть секрет. Любой на него сейчас глянет и сразу поймет, что затеял парень не меньше чем государственную измену.
— Ты попроще, попроще, — шепчу. — Все пироги внизу будут. Момент улучим — и к норе вонючей. А здесь улыбайся давай и Сергея Васильевича слушай.
Ржет Серега. Молодец. Меньше суток прошло, как его течением реки подземной от нас унесло, а он проспался и в порядке уже.
Когда Анечка из дыры черной выбралась, мы оба под хмельком были. Племянник Сашка где-то на пути к нам, а Петруха еще в потоке.
Классная штука — водка. Анечка тоже хлебнула из фляги, не хуже иного парня. Вот что значит — таежная школа.
— Заново родился? — Серегу спрашивает.
— Нет. Первый раз помер, — хрипит он, а корка ледяная на верхней одежде горбом стоит.
И впрямь. Сейчас уже шутить можно да смеяться, а тогда, как подхватил его ледяной поток подземный, попрощался Серега со всеми, кто ему дорог.
Сначала не было испуга, говорит. А потом, как вода под шкуру полезла и пару раз течением перевернуло, настоящий страх пришел.
— Когда в дыру меня засосало, понял я, что конец мне. А уж как воздух закончился…