Наконец-то абсолютно неконтролируемые кульбиты закончились, и я с наслаждением распластался на песке арены. Вставать жутко не хотелось, но придется. Мало ли что взбредет в голову этому придурку. Стащив с себя сильно помятый шлем, я перевернулся на живот и встал на карачки. Затем поднялся на одно колено и посмотрел на шагающего ко мне эльфа. От него жутко несло энергией разрушения, но ушастый совладал со своими эмоциями и остановился в десяти метрах, вызывающе ткнул в мою сторону волшебной палочкой.
Все правильно — если бы я встал на колено после его ударов, то меня можно было бы долбить и дальше. А вот когда поднялся из положения лежа, то по всем правилам нужно дождаться, пока я полностью не встану на ноги.
А вот фиг ему! Жестом барабанщика, едва не уронив плохо слушающимися пальцами палочку, я провернул ее, схватив за переднюю часть. Затем поднял руку вверх, тыкая в прикрытые силовым куполом небеса рукоятью. Это был ритуальный жест признания поражения. Надеюсь, я достаточно побрыкался, чтобы не сильно уронить себя в глазах зрителей всех цветов кожи и форм ушей. Безмолвие арены разбил звук сигнального гонга. Эльф зашипел рассерженной змеей, но все же подошел ближе и протянул руку, чтобы забрать теперь уже не мою волшебную палочку.
Прощай, Белый Шип. Жаль, но, похоже, иначе попросту нельзя.
Стоять перед эльфом даже на одном колене не хотелось, так что я, сделав усилие над собой, встал ровно — и все равно оказался значительно ниже высоченного эльфа. В душе из всей гаммы недавно обуревавших меня эмоций осталось лишь облегчение от того, что все сейчас закончится.
Не понял, а чего это он замер?! Ушастый действительно застыл, так и не схватив палочку за предложенную рукоять. Пару сантиметров не дотянулся.
Недоумение еще не до конца сформировалось в моей голове, как тут же пришло понимание, постарался мой дар: эльф полыхнул энергией разрушения. Похоже, предрассудки оказались сильнее здравого смысла, и он решил, что подчинение палочки будет неполным, если он не убьет предыдущего владельца. На такой мизерной дистанции эльф мог сплести что-нибудь убойное за долю секунды, а я так бы и сдох с нелепо открытым от удивления ртом, не успев ничего сделать. Впрочем, особо двигаться и не пришлось, а решение за меня принял Белый Шип. Еще секунду назад он очень хотел оказаться в руках более достойного хозяина, чем грязный хуман. Но все изменилось, как только ушастый ради неясной выгоды наплевал на дуэльный кодекс. В одно мгновение достойный потомок и наследник превратился в мразь не лучше, чем храмовники и шаакта. Мне же, осознав изменение в настроении сущности, оставалось лишь сделать короткое движение, ткнув рукоятью палочки во все еще протянутые пальцы эльфа. Ушастого словно долбануло электрошокером — но не убило. Для того, чтобы Шип мог, как говорил гоблин, смертно наказать святотатца, тот должен был сам обхватить рукоять ладонью и присоединить свои энергоканалы к магическому артефакту. Но и так ушастому досталось по самое не могу. Я наконец-то включился в процесс этой неожиданной развязки. Даже не понадобилась подсказка от Шипа. На создание силового клинка ушла секунда. Остатка Живой силы хватило лишь на куцый ножичек, длиной не больше дюжины сантиметров, но при сложившихся обстоятельствах этого вполне достаточно. Эльф не успел еще прийти в себя, так что я без проблем шагнул вплотную и ткнул палочкой ему под подбородок. Пофиг, что сделал это рукоятью, — для построения силового клинка разницы нет. Длины поля не хватило, чтобы пробыть макушку, но мозг я точно проковырял. Чтобы не схлопотать что-нибудь посмертное, тут же отскочил испуганным зайцем. Равновесие удержать не удалось, так что кулем грохнулся на песок. Со стороны наверняка казалось, что это эльф отшвырнул меня, словно ненужную тряпку.
Уже мертвый ушастый постоял пару секунд, а зачем начал заваливаться на спину, как срубленное одним ударом деревце.
Блин, а может, это сон? Что-то мне совсем не верится в происходящее. Правда, во сне вроде не должно так болеть. Особых повреждений я не чувствовал, но меня словно кто-то прожевал и выплюнул. Вставать не то чтобы не хотелось, но и не особо получалось. И все же, когда я увидел вырванную вместе с частью стены дверь на противоположной стороне арены и хлынувшую из образовавшегося проема толпу эльфов, сразу откуда-то появились и сила, и прыть. Но убежать все равно не успел. Несмотря на то, что кожей чувствовал, как в мою сторону уже летит куча убийственных плетений, все же сумел среагировать на громкий рык:
— Рахан!
Оркский я по-прежнему знал плохо, но если припечет, и китайский поймешь, поэтому тут же выполнил команду и распластался на песке. Надо мной пролетело нечто, гнавшее перед собой мощную волну воздуха, а затем в это нечто врезались прилетевшие со стороны взбешенных эльфов конструкты. С той стороны так несло энергией разрушения, что сразу захотелось задержать дыхание. Появился иррациональный страх, что если вдохну настолько пропитанный чужой ненавистью воздух, то просто отравлюсь. Через меня тут же перепрыгнуло что-то массивное и звякающее металлом. Я с оторопью осознал, что теперь смотрю на широкий тыл прикрывшего меня ока-сааграда. Вокруг него вился рой ставших видимыми от напитавшей их силы духов-защитников. От окруживших меня орков несло энергией разрушения не меньше, чем от эльфов. В моей пустой, звенящей недоуменной тишиной башке мелькнула лишь одна мысль: сейчас начнется бойня, а меня, скорее всего, тупо затопчут. Но не случилось ни того, ни другого.
Перекрывая орочий рев и пронзительное шипение эльфов, воздух вспорол зубодробительный визг. Штука явно покруче гоблинской сирены. Затем словно гигантский дворник махнул метлой — и меня вместе с прикрывавшими орками сдуло ближе к нашему выходу на арену. Чудом удалось вывернуться из-под падающей на меня бронированной туши, иначе раздавил бы как жабу. Любопытство оказалось сильнее страха и шока, так что я встал и увидел, что посреди арены торчит стальная колонна, которая явно вылезла из-под песка. Затем оттуда же чертиками повыскакивали два ряда столбиков поменьше. Между ними змеились разряды и гудели силовые поля. В итоге получилось так, что противоборствующие стороны разделили два ряда неизвестных мне артефактов.
Кто именно прекратил противостояние, стало понятно через секунду, когда в основание центральной колонны врезалось что-то большое и светящееся. Сияющую птицу Жаккара я узнал, лишь когда она почти развеялась. На месте яркой вспышки теперь стоял ректор академии в своем нелепом то ли халате, то ли ночнушке. Но сейчас он нелепым точно не выглядел. От главного чародея хуманов веяло такой мощью и угрозой, что недавно ярившиеся смертельные враги начали быстро остывать. Концентрация энергии разрушения резко пошла на убыль.
— Прекратите это безобразие! — раздраженно потребовал на общем ректор. И вроде говорил не очень громко, но, уверен, услышали не только все разумные на арене, но и те, кто находился на трибунах. — Ор Максимус, Туус-Хоо-Так, приведите спорщиков.
Я не до конца был уверен, что речь идет обо мне, поэтому быстро нашел взглядом вождя. Орк мотнул головой, показывая, что мне нужно проследовать за ним.
Когда мы подошли к нашей части заградительного кордона, силовое поле между двумя столбиками пропало, дав возможность пройти дальше. Со стороны эльфов к центральной колонне шагали два эльфа в хламидах. Что интересно, оставшееся лежать в центре арены тело моего противника уже было прикрыто серебристым полотном. Явно постарался ректор, чтобы лишний раз не раздражать противоборствующие стороны.
Когда представители обеих сторон оказались у колонны, Жаккар тут же перешел к обвинениям. Причем наехал на всех сразу:
— Вы лишились разума и решили разрушить священное равновесие? Забыли, чем это грозит всем нам?!
В ответ на это вождь орков лишь развел руками, показывая, что он тут вообще ни при чем. Эльфы не стали включать дурку, и широкоплечий, стараясь сохранять спокойствие, произнес:
— Мы не могли стерпеть подлого убийства и осквернение священного поединка.
Зря старался. Пробить ректора таким финтом было невозможно. Голос Жаккара стал вкрадчивым и приторно сочувственным:
— Князь, неужели твоего искусства оказалось недостаточно, чтобы понять, кто именно нарушил правила поединка?
Эльф раздраженно зашипел, но спорить не стал.
Действительно, чародеи такого уровня не могли не заметить того, как мой соперник начал плести печать, чтобы грохнуть меня уже после финального гонга. Но ушастые явно не могли оставить последнее слово за кем-то другим. Буквально истекая энергией разрушения и желанием придушить меня голыми руками, второй эльф злобно зашипел:
— Он должен отдать нашу реликвию.
И тут ректор сильно удивил меня. Жаккар ничего не сказал, лишь посмотрел мне в глаза, словно передавая возможность ответить на эту претензию.
Можно было бы вежливо объяснить этим уродцам, что Шип окончательно признал меня и теперь я являюсь его истинным хозяином, но, увы, не сдержался. Наверное, прав был гоблин: залетчик — он и в Африке, и в Женеве залетчик. А может, просто навалился нервный откат.
— Да не вопрос! Забирайте, — нагло ухмыльнулся я.
Затем шагнул на все еще слабо держащих меня ногах вперед, снова провернул палочку в пальцах и протянул эльфу рукоятью вперед. Он даже сделал непроизвольный шаг навстречу, но широкоплечий напарник тут же дернул своего более субтильного соплеменника назад и пристально посмотрел на меня.
— Белый Шип признал хозяином грязного хумана?
Я ответил ему еще более наглой ухмылкой.
— Возьми палочку, и узнаешь.
Он и не подумал вестись на подначку — умная тварь. Или слишком суеверная. Теперь точно не буду убеждать ушастых, что в палочке живет просто энергетическая и сильно урезанная копия древнего мастера, а не его полноценная душа.
Широкоплечий быстро обуздал свои эмоции. Что-то прошипел все еще дергающемуся напарнику и сказал, обращаясь к ректору:
— Я признаю за хуманом право владения Белым Шипом с правом поединка.