. . . . . . !
Стоял - вспоминаю.
Был этот блеск.
И это
тогда
называлось Невою.
Маяковский, "Человек".
(13 лет работы, т. 2, стр. 77)
О балладе Немолод очень лад баллад,
и но если слова болят
о балладах и слова говорят про то, что болят,
молодеет и лад баллад.
Лубянский проезд.
Водопьяный.
90 Вид
вот.
Вот
фон.
В постели она.
Она лежит.
Он.
На столе телефон.
"Он" и "она" баллада моя.
Не страшно нов я.
100 Страшно то,
что "он" - это я
и то, что "она" -
моя.
При чем тюрьма?
Рождество.
Кутерьма.
Без решеток окошки домика!
Это вас не касается.
Говорю - тюрьма.
110 Стол.
На столе соломинка.
По кабелю Тронул еле - волдырь на теле,
пущен но- Трубку из рук вон.
мер Из фабричной марки -
две стрелки яркие
омолниили телефон.
Соседняя комната.
Из соседней
сонно:
120 - Когда это?
Откуда это живой поросенок? -
Звонок от ожогов уже визжит,
добела раскален аппарат.
Больна она!
Она лежит!
Беги!
Скорей!
Пора!
Мясом дымясь, сжимаю жжение.
130 Моментально молния телом забегала.
Стиснул миллион вольт напряжения.
Ткнулся губой в телефонное пекло.
Дыры
сверля
в доме,
взмыв
Мясницкую
пашней,
рвя
140 кабель,
номер
пулей
летел
барышне.
Смотрел осовело барышнин глаз -
под праздник работай за двух.
Красная лампа опять зажглась.
Позвонила!
Огонь потух.
160 И вдруг
как по лампам пошло куролесить,
вся сеть телефонная рвется на нити.
-67-10!
Соедините! -
В проулок!
Скорей!
Водопьяному в тишь!
Ух!
А то с электричеством станется -
160 под Рождество
на воздух взлетишь
со всей
со своей
телефонной
станцией.
Жил на Мясницкой один старожил.
Сто лет после этого жил --
про это лишь -
сто лет! -
170 говаривал детям дед.
- Было - суббота...
под воскресенье...
Окорочок...
Хочу, чтоб дешево...
Как вдарит кто-то!..
Землетрясенье...
Ноге горячо...
Ходун - подошва!.. -
Не верилось детям,
180 чтоб так-то
да там-то,
Землетрясенье?
Зимой?
У почтамта?!
Телефон Протиснувшись чудом сквозь тоненький
бросается шнур,
на всех раструба трубки разинув оправу,
погромом звонков громя тишину,
разверг телефон дребезжащую лаву.
Это визжащее,
190 звенящее это
пальнуло в стены,
старалось взорвать их.
Звоночинки
тыщей
от стен
рикошетом
под стулья закатывались
и под кровати.
Об пол с потолка звон_о_чище хлопал.
200 И снова,
звенящий мячище точно,
взлетал к потолку, ударившись об пол,
и сыпало вниз дребезгою звоночной.
Стекло за стеклом,
вьюшку за вьюшкой
тянуло
звенеть телефонному в тон.
Тряся
ручоночкой
210 дом-погремушку,
тонул в разливе звонков телефон.
Секун- От сна
дантша чуть видно -
точка глаз
иголит щеки жаркие.
Ленясь, кухарка поднялась,
идет,
кряхтя и харкая.
Моченым яблоком она.
220 Морщинят мысли лоб ее.
- Кого?
Владим Владимыч?!
А! -
Пошла, туфлею шлепая.
Идет.
Отмеряет шаги секундантом.
Шаги отдаляются...
Слышатся еле...
Весь мир остальной отодвинут куда-то,
230 лишь трубкой в меня неизвестное целит.
Просветле- Застыли докладчики всех заседаний,
ние мира не могут закончить начатый жест.
Как были,
рот разинув,
сюда они
смотрят на Рождество из Рождеств.
Им видима жизнь
от дрязг и до дрязг.
Дом их -
240 единая будняя тина.
Будто в себя,
в меня смотрясь,
ждали
смертельной любви поединок.
Окаменели сиренные рокоты.
Колес и шагов суматоха не вертит.
Лишь поле дуэли
да время-доктор
с бескрайним бинтом исцеляющей смерти.
250 Москва -
за Москвой поля примолкли.
Моря -
за морями горы стройны.
Вселенная
вся
как будто в бинокле,
в огромном бинокле (с другой стороны).
Горизонт распрямился
ровно-ровно.
260 Тесьма.
Натянут бичевкой тугой.
Край один -
я в моей комнате,
ты в своей комнате - край другой.
А между -
такая,
какая не снится,