Их узрели очи Феба!
Ах, зачем поникнул с неба
На смиренные цветы?
Он на златых конях, на ветрах быстротечных
Летел, сияя и звеня;
И се — среди подруг беспечных
Избрал губительный меня!
Сошел с колес высокопарных,
Их бег гремящий удержал
И, страшный, в блесках лучезарных,
Пред деву робкую предстал!
Воспален незапной страстью,
Стал он следовать за мной:
Он разрушил мой покой,
Он обрек меня несчастью.
Вы, безмолвные древа.
Вы внимали клятвам бога;
Но из мирного чертога
Мудрой матери слова
Стерегли мое блаженство:
«Ясных дней залог равенство;
Бойся общества богов!
Их не свяжут смертной руки!
Ты проснешься средь гробов
В час убийственной разлуки!
Сонм их в горний край влеком,
Он исчезнет пред тобою,
Он умчится в Зевсов дом!
И с растерзанной душою,
В безответной страшной мгле,
Повлечешься сиротою
По враждующей земле!
Рано снидешь в Айдес жадный,
Но без отдыха и там,
Вечно в скорби безотрадной,
Вечно течь твоим слезам!»
Так голос матери от сладостных мечтаний
К суровой истине Кассандру пробуждал.
Вотще прекрасный бог, ко мне простерши длани,
Любовию ко мне размученный, рыдал!
Вотще забыл Олимп, и блеск, и пир нектарный,
Пеан младых камен и радости искусств, —
Он не рождал в моей груди неблагодарной,
Не обретал в ней чувств!
Почто дерзнула я в надменности безумной,
Презрев его мольбу,
В немую ночь, когда утнхнул город шумный,
Вступить в Латоев храм и вопросить судьбу?
Сын громовержца, всевидящий, чудный,
Тайны твои не для смертных племен!
Горе тому, кто глядит безрассудный
В черную ночь нерожденных времен!
Горе, горе мне несчастной!
Он на смерть мою притек!
Горе, горе мне изрек
Страшный мститель, Феб ужасный!
«Тебе грядущее вручаю, —
Так мне поведал гневный глас, —
Завесу мрака с бренных глаз
Тебе на пагубу снимаю!
Глагол, напрасный для глухих,
Для Трои будь зловещей птицей,
Стыдом и смехом для родных,
Моею жертвою и жрицей!»
Тогда восколебался храм,
И вздрогли основанья града,
И я побегла по стенам,
Восторга полная менада!
Обратитесь в две реки,
Потухающие очи!
Лейтесь, вопли, в лоно ночи!
Плач отчаянный, теки!
Помяни отчизны край,
Помяни святые бои,
Над паденьем древней Трои,
Неутешный, возрыдай.
Я вотще будила их!
Я вотще их гибель знала:
Брань их кости разметала.
Зевс-каратель их постиг!
Вотще я в трепете пророческого страха,
Когда блистательный доспех
Супругу принесла младая Андромаха,
Провидела сосуд его родного праха, —
Ах! я в слепой толпе рождала только смех.
И он, как зрелый клас, косою пораженный,
Он пал незапно ниц —
И труп кровавый, искаженный
Отчаянный Пелид помчал вокруг бойниц!
Но и быстрого Пелида
Кара мимо не прошла;
Неизбежная стрела,
Длань предателя Парида
Смерть в его послала грудь,
Указала другу путь
В царство бледного Аида!
Гость в Приамовых стенах —
Новый щит троянских башен,
Всеми прелестьми украшен,
С тихим пламенем в очах,
Он стоял пред Поликсеной
И, опутанный изменой,
Пал, божественный, во прах!
Так! тогда и я впервые
Познала тебя, любовь!
Кудри пышно-золотые,
Взоры сердца, сладость слов,
На устах живая радость,
Расцветающая младость,
Сила в смелых раменах,
Нежность к ней в душе столь бурной,
Над Патрокловою урной
Скорбь в полуночных слезах —
Все в нем, все обворожало!
Но из пасмурной дали
Уж эриннии текли!
Мне мучительное жало
Перси вещие терзало!
Неотступная боязнь
Среди дней беспечно-ясных
В гулах песней сладкогласных
Мне его вещала казнь!
О место святое! тебя узнаю;
Мне в грозное, полное муки мгновенье
Явило тебя роковое виденье!
Увы! я над гробом Ахилла стою!
Завидна участь Поликсены,
Латоев жрец! Ножом твоим
Благоговейные гелены
Ее соединили с ним!
На берег безмятежной Леты
Она умчалася к нему;
Там, в Персефонином дому,
Любовью тою же согреты,
Живут блаженные они!
Как ветерка легчайший шепот,
Как вод подземных сладкий ропот,
Текут бесплотные их дни!
Их божественные тени
Узрит радостный поэт;
Их из гроба старых лет
В час крылатых вдохновении
Воззовет его привет!
Он воспоет бессмертный гнев Ахилла
И светлых Уранидов суд;
К тебе народы притекут,
О возвышенная могила!
Народы и века, о холм, тебя почтут!
Мир тебя не позабудет,
Древний, горестный Приам,
Отдаленным племенам
Пепел твой священным будет!
Бурный, яростный Коцит
Не всего тебя умчит!
По тебе взрыдает лира!
И проклятьем заклеймит
Зверство бешеного Пирра!
Ты, почиющий герой,
Ужас падшего Пергама, —
Ты состраждущей рукой
Из пыли воздвиг Приама;
И воспомнил жребий свой,
И восплакал победитель
Над враждующей главой!
Кроткий старца утешитель.
Нет, ты Пирру не родитель!
Не тобой рожден злодей,
Богохульный кровопийца, —
Кто под сенью алтарей
На телах его детей
Был бессильного убийца!
Не дщерь могущего Тиндара
Тебя сразила, Илион,
Тебя поел огнем пожара
Небес незыблемый закон!
Над сирых лар твоих жилищем
Парят глухие божества, —
Во дни побед и торжества
Уже ты зрелся мне кладбищем!
Уже давно в ночи немой
Слыхала я, о Гекатея!
Над Троею надгробный вой;
Ступлю и вижу, цепенея,
Везде призраки, бледный рой,
Из ада высланный тобой!
Гляжу — трезубец Посейдона
Отцов моих святую твердь
Подъемлет из земного лона,
Текут Паллада и Юнона,
За ними бешенство и смерть
Врата Пергама разверзают,
Трясут Троянские столпы,
В горящий город выгоняют
Данаев дикие толпы!
Гремели песни, смех и игры
В родимых храмах и домах,
А я, я зрела: псы и тигры
Сошлись на трепетных телах.
Но день и ночь мечты и грезы
Напрасно мучили мой дух:
Кровавые лила я слезы;
Но их не растворялся слух!
Я глас вещаний бесполезных
Напрасно в уши их несла,
Нет, никого из мне любезных,
Увы! спасти я не могла!
Почто ко мне пылал любовью
Злосчастный юноша, Хореб,
Он презрел приговор судеб
И заплатил своею кровью.
«Оставь Фригийские края! —
Как часто я его молила, —
Тебя не Троя породила,
Иди! не здесь твоя семья!»
Отверг герой мои молитвы.
Нам верный до последней битвы,
Он выждал наш смертельный час!
И се — беснуясь, ворвалась
Ахеян рать во град Приама;
Се за власы меня из храма
Повлек неистовый Аяс,[6] —
На умирающий мой глас
Бежит Хореб; он, исступленный,
Исторг, освободил меня;
Но вдруг я падаю, стеня,
И победитель их мгновенный,
На копья греков восхищенный,
Пронзенный в перси и хребет,
Летит и пал, вздохнул и нет!
О дева! страшен Феб ревнивый.
Никто без казни не горит
К его добыче несчастливой, —
Она под властью эвменид!
Ты внял ли словам вдохновенным, Атрид?[7]
Приди, раздели мое ложе!
Приди; уже брачный твой светоч горит:
Он в Оркус дорогу твою озарит!
О боги, вы будете строже
К исполненным смерти Микенским стенам,
Чем зрел вас низринутый вами Пергам!
Чьи это воздвиглись согнившие кости?
Покрытый одеждою червей и змей,
Из гроба восстал нечестивый Атрей!
Вы были ему вожделенные гости,
Когда он отца поил кровью детей.
Эриннии, Айдеса дщери, проснитесь,
Проснитесь! в знакомый вам Аргос помчитесь!
Гимен! о Гимен! о бог Гименей!
Зажегся светильник смертельного брака,
Горит над бездонною пропастью мрака.
Гимен! о Гимен! о бог Гименей!
В Микены течет путешественник дальний,
Я вижу торжественный, праздничный дом:
Иссякните, воды последней купальни,
Царя поразил неожиданный гром!
Увы! устраните тельца от телицы:
Ползет же семейственный, мерзостный змей!
Исторгните льва из сих жадных когтей,
Из гнусных зубов побеждающей львицы.
Гимен, о Гимен, о бог Гименей!
О Феб-Аполлон, Аполлон-сокрушитель,
Чей это дымящийся кровью чертог?
И ты не дрожишь, потаенный губитель?