– Нет, просто Глэдден ошибся. И я тоже ошибся. Я не называл ему имени Шона, и он наверняка решил, что речь идет о ком-то из детей, которых он прикончил. Понимаешь? Вот почему он сказал, будто убил моего брата, поскольку хотел спасти его. Я не сомневаюсь, что, расправляясь с малолетками, которых он растлевал, Глэдден верил, что спасает их от такой же судьбы, какая постигла его самого после расставания с Белтраном. Он искренне так считал, и поэтому его слова относятся не к копам, а только к детям. Мне кажется, что относительно убийств полицейских он вообще был не в курсе.
Что касается того, что он якобы узнал меня, то это довольно просто объяснить. Меня же показали по телевидению, помнишь? Наверняка Глэдден видел эту передачу, а значит, мог вспомнить и мое лицо.
Бэкус смотрел в пол, а я внимательно наблюдал за ним, пытаясь прочесть его мысли. Заключив, что Боб, похоже, вовсе не считает мой вариант развития событий невероятным, я приободрился. Судя по всему, моя логика начала на него действовать.
– О’кей, – сказал он. – Допустим. А как ты объяснишь то, что произошло в отеле в Финиксе? К чему все это?
– Мы подошли слишком близко к истине. Рейчел знала это, и ей необходимо было либо сбить нас со следа, либо в крайнем случае сделать так, чтобы, когда мы схватим Глэддена, все улики указывали на него. Ведь, хотя каждый полицейский в стране желал ему скорой и страшной смерти, она не могла рассчитывать на то, что при аресте Глэддена обязательно убьют.
И тогда она сделала три вещи. Во-первых, воспользовалась своим компьютером, чтобы послать факс – от имени Ворона – в Куантико, на номер коммутатора, причем, владея всей информацией, Рейчел составила текст так, чтобы он однозначно указывал на связь между Глэдденом и убийствами копов. А теперь припомни наше совещание, которое ты созвал по поводу этого факса. Разве не она сказала, будто эта бумага связывает все преступления воедино?
Бэкус кивнул, но промолчал.
– Во-вторых, – продолжал я, – Рейчел решила, что если она откроет часть информации Уоррену, то история, которую я до поры до времени обязался держать в тайне, станет широко известна, ибо все средства массовой информации тут же бросятся тиражировать новость. Ее расчет был прост: когда Глэдден услышит, что его обвиняют не только в преступлениях, которые он совершил, но и в убийствах полицейских, к которым он не имеет никакого отношения, он ляжет на дно и затаится. И тогда она позвонила Майклу и рассказала все, что ему было необходимо для написания сенсационной статьи. О том, что Майкл Уоррен переехал в Лос-Анджелес после скандала, разразившегося в Фонде поддержки правопорядка, Рейчел, возможно, узнала от него самого. Я не сомневаюсь, что Уоррен первым позвонил ей и оставил свои координаты. Ты следишь за ходом моих рассуждений?
– Ты же был совершенно уверен, что информацию сливает Гордон.
– Да, был, и тому имелись основания. Помнишь гостиничные счета? Только время, проставленное на чеке в пакете с презервативами, позволило мне достоверно определить, что в тот момент, когда был сделан звонок, Торсон в отеле отсутствовал. Да и Уоррен сегодня еще раз подтвердил, что его источником был не Гордон. Ну сам подумай, какой Майклу смысл врать, если Торсон все равно погиб.
– А что за третья вещь, о которой ты упомянул?
– Я уверен, что через компьютер Рейчел соединилась с сетью «ЛКД». Как она узнала о ней, я не представляю. Вероятно, она опять-таки пыталась навести ФБР на ложный след. Тем не менее факт остается фактом: Рейчел заходила в сеть, и не исключено, что один из файлов под названием «Эйдолон», на которые наткнулся Клермонтан, – ее рук дело. Для нее это еще одно звено в цепи, накрепко связавшей Глэддена с преступлениями Ворона. Теперь Рейчел могла не сомневаться: он никуда не денется. Даже если бы я не застрелил Глэддена и на допросах он принялся бы все отрицать, против него нашлись бы неопровержимые улики. Этому типу просто-напросто никто бы не поверил, поскольку на его совести и так уже немало убийств.
Я сделал небольшую паузу, давая Бэкусу возможность осознать услышанное.
– Все три звонка, – продолжил я полминуты спустя, – Рейчел совершила из номера Торсона. Это была еще одна предосторожность: если бы дело повернулось не так, как надо, никаких записей о том, что звонки имеют к ней отношение, не существовало бы. Все повесили бы на Торсона, но теперь нам известно, что как раз в эти минуты он покупал в аптеке презервативы. Ты, конечно, осведомлен об их отношениях лучше меня. Гордон и Рейчел ежедневно собачились у тебя на глазах, но их давняя привязанность друг к другу, похоже, не исчезла до конца. Во всяком случае, Торсон наверняка еще питал к бывшей жене какие-то чувства, и Рейчел знала это. И успешно использовала. Так, если бы она велела Торсону купить презервативы, пообещав, что будет ждать в его постели, он понесся бы в аптеку, как кот, которому к хвосту привязали горящую паклю. И я уверен, что именно так Рейчел и поступила, вот только она не стала дожидаться возвращения Гордона. Она позвонила, куда ей было нужно, и спокойно ушла, а когда Торсон вернулся, в его кровати никого не оказалось. Я, правда, не могу утверждать, что Гордон сообщил мне об этом открытым текстом, но кое-какие намеки, весьма прозрачные, он делал. Это было как раз в тот день, когда мы работали вместе.
Бэкус печально кивнул. Вид у него был донельзя расстроенный, и я решил, что он думает о своей погубленной карьере. Вот бедняга: сначала потерпел фиаско при аресте Глэддена, а теперь еще и это… Как бы его и впрямь не разжаловали в рядовые агенты.
– Кажется, все сходится, но…
Он не закончил фразу, а я не стал ничего спрашивать. Мне еще многое нужно было ему сказать, однако я терпеливо ждал. Бэкус поднялся на ноги и прошелся по комнате до балкона и обратно, бросив быстрый взгляд на Ковбоя Мальборо. Мне показалось, что Боб от него не в особенном восторге.
– Расскажи мне про Луну, Джек.
– Про что?
– Про Луну, с которой слетел к нам Ворон. Покамест ты поведал мне самый конец истории, а я хочу знать начало. Как получилось, что эта женщина стала такой, какой ты ее описал?
Бэкус повернулся и с вызовом посмотрел на меня. Очевидно, он искал хоть какую-нибудь зацепку, хоть малюсенькую деталь, которая противоречила бы моей теории и дала бы ему возможность усомниться. Я слегка откашлялся.
– Это самое трудное, Боб. Спроси лучше у Брасс.
– Спрошу обязательно. Но сначала попробуй ты.
Я чуть-чуть подумал и начал:
– Представь себе девочку-подростка лет двенадцати, а может быть, тринадцати, которая регулярно подвергается сексуальному насилию со стороны родного отца. Ее мать то ли не знает, что происходит, то ли ей попросту наплевать на дочь… В общем, так или иначе мамаша бросает семью и исчезает в неизвестном направлении… А девочка остается вдвоем с отцом, который служит в полиции. Он угрожает дочери и говорит, что жаловаться бесполезно: будучи детективом, он сразу же об этом узнает, а она все равно не сможет никому ничего доказать. Одним словом, насильнику удается полностью запугать девочку.
Время идет, и однажды жертва решает, что с нее хватит. То есть наверняка невмоготу бедняжке было с самого начала, но либо просто не подворачивалось удобного случая, либо у девочки просто не было подходящего плана. Она убивает отца из служебного пистолета и устраивает все так, будто он сделал это сам. Инсценирует самоубийство. И это ей сходит с рук. Конечно, опытный детектив, который расследует дело, подозревает правду, но… Он знает, что убитый получил по заслугам, сам, можно сказать, напросился. И тогда он принимает решение не копать глубоко и оставляет все как есть.
Бэкус так и застыл посередине комнаты, упершись взглядом в пол.
– Я знал, что случилось с ее отцом. Разумеется, официальную версию.
– Мой друг выяснил для меня неофициальную.
– И что же было с этой девочкой дальше?
– А дальше она развернулась вовсю. Несколько мгновений полной, безграничной власти вознаградили ее за все перенесенные страдания. Энергия и сила, которые дремали в ней, помогли ей преодолеть множество препятствий и перешагнуть через свое прошлое. Подобное немногим удается, но эта девочка сумела справиться. Она была отнюдь не глупа, поэтому и поступила на психологический факультет университета, чтобы узнать о себе как можно больше. В конце концов ее даже пригласили работать в ФБР. Для бюро она оказалась настоящей находкой и стала быстро продвигаться по служебной лестнице. Довольно скоро она попадает в подразделение, которое вплотную занимается изучением преступников вроде ее отца. А ведь она сама, не будем этого забывать, была одновременно и жертвой и убийцей. Вся ее жизнь была посвящена тому, чтобы разобраться в этом удивительном и страшном феномене. И тут вдруг руководитель подразделения, в котором она служит, сам приходит к ней и просит возглавить проект по изучению причин самоубийств среди полицейских. Шеф обращается к ней, потому что знает официальную версию гибели ее отца. Не правду, а именно официальную версию. И она берется за исследование, хотя в глубине души прекрасно сознаёт, что выбор пал на нее по недоразумению.
Я замолчал. Чем дальше я рассказывал, тем сильнее становилась моя уверенность. Обладание чьим-либо секретом заставляет человека ощущать невероятную силу, опьяняет похлеще вина, и я упивался своим могуществом и способностью повергнуть Бэкуса в изумление и растерянность.
– И все же, – хрипло сказал Боб, – что было дальше? Где произошел сбой?
Я многозначительно кашлянул.
– Какое-то время все было хорошо. Эта девушка даже вышла замуж за своего напарника, и жить бы ей да радоваться, но потом что-то стряслось, и все предохранители разом перегорели. Точную причину я, разумеется, тебе не назову. Возможно, слишком велико оказалось напряжение, связанное со спецификой работы; возможно, слишком тяжел был груз воспоминаний, что привело к осложнениям в браке; да мало ли что случилось. Так или иначе, все полетело к чертям. Видя эту внутреннюю пустоту, муж окончательно оставил ее. Я знаю, что Гордон называл бывшую супругу Раскрашенной пустыней, и наверняка она ненавидела его за это. А потом… потом эта девушка вдруг вспомнила тот день, когда она убила своего мучителя. Своего отца. И вспомнила то душевное равновесие, которое обрела тогда, сразу после… освобождения.