– Не слушай его, Рэчи! – перебил я. – Он убьет нас обоих! Прикончи его, прикончи!
На мгновение Рейчел снова показалась из-за стены, на которой темнели две пулевые отметины. Она низко пригнулась, и мне показалось, что ствол ее оружия нацелен на что-то, расположенное чуть выше моего правого плеча. Но она чуть заколебалась, и Бэкус не упустил свой шанс. У меня над ухом прогремели еще два выстрела, и Рейчел опять спряталась. Пули Бэкуса попали в самый косяк двери, и воздух наполнился пылью и раздробленной гипсовой крошкой.
– Рейчел! – снова закричал я.
Одновременно я уперся каблуками в ковер и, собрав все силы, оттолкнулся обеими ногами, опрокидываясь вместе с креслом назад.
Это застало Бэкуса врасплох. Я почувствовал, как спинка кресла с силой толкнула его, и Боб покачнулся, на мгновение показавшись из-за своего укрытия. В тот же миг Рейчел снова выстрелила, и комната ненадолго озарилась вспышкой яркого света.
Я услышал, как Бэкус взвизгнул, потом неожиданно наступила тишина. Когда мои глаза снова привыкли к темноте, я увидел Рейчел, медленно движущуюся ко мне. Она обеими руками держала пистолет, направленный мне за спину, но не стреляла. Когда она прошла мимо, я обернулся и увидел разбитое окно и Рейчел с пистолетом на изготовку, глядевшую в черную пустоту, куда только что свалился Бэкус. Примерно полминуты она стояла неподвижно, присматриваясь и прислушиваясь, пока не убедилась наконец, что Бэкуса нигде нет.
Тишина объяла дом. Прохладный ночной воздух понемногу вытеснял кислую пороховую гарь, и я чувствовал его прикосновение на своей коже. Наконец Рейчел отвернулась от окна, подошла ко мне и, взяв за руку, помогла встать.
– Идем, Джек, – сказала она. – Идем отсюда. Ты не ранен? Он тебя не зацепил?
– Шон…
– Что?
– Нет, ничего. С тобой все в порядке?
– Вроде бы да. А как ты?
Я перехватил ее взгляд. Рейчел смотрела на опрокинутое кресло, под которым виднелись пятна крови и осколки стекла.
– Нет, это не моя кровь. Ты в него попала. А может быть, он порезался о стекло.
Вместе мы снова подошли к краю обрыва. Внизу были только темнота и пустота. Лишь ветер всхлипывал где-то внизу, в кронах невидимых деревьев, да шум уличного движения доносился из далекого города в долине.
– Прости, Рейчел, – сказал я, чувствуя, что сейчас разревусь. – Прости меня, пожалуйста, я думал, что это ты…
– Не говори сейчас ничего, Джек. Мы все обсудим потом.
– А почему ты не летишь во Флориду?
– Я даже не садилась в самолет, Джек. После того как мы с тобой побеседовали по телефону, меня стали одолевать сомнения. Я чувствовала: тут что-то не так. Потом мне позвонил Брэд Хэзелтон и рассказал, что ты выпытывал у него странные вещи. В конце концов я решила поговорить с тобой откровенно и отправилась в отель. Ты как раз отъезжал от гостиницы вместе с Бэкусом, и я последовала за вами. Сама не понимаю почему… может быть, потому, что Боб уже один раз послал меня во Флориду, хотя лететь должен был Гордон. С тех пор я перестала ему доверять.
– Ты многое успела услышать?
– Достаточно. Просто я не могла ничего предпринять, пока Боб не убрал пистолет в кобуру. Мне очень жаль, что заставила тебя страдать, но…
Она отступила вглубь комнаты, но я остался стоять на краю, вглядываясь в ночную тьму.
– Я не успел спросить у него почему. Почему он убил других.
– Каких других?
– Шона и остальных. Белтран получил по заслугам, но за что Боб расправился с Шоном? С Бруксом? С Маккаферти?
– Я не знаю. Скорее всего, ответа на этот вопрос вообще не существует. А если и существует, то теперь мы никогда его не узнаем. Идем, Джек, моя машина стоит недалеко, перед самым домом. Нужно вызвать подмогу и вертолет, чтобы прочесать каньон. Просто на всякий случай. Чтобы знать наверняка. К тому же тебя неплохо бы показать врачам.
– Это еще зачем?
– Чтобы сообщить им, сколько таблеток ты принял. Может быть, надо срочно принять меры…
Она медленно пошла к выходу из комнаты.
– Рейчел, – окликнул я ее. – Спасибо тебе.
– Не за что, Джек.
Глава 50
Вскоре после ухода Рейчел я перебрался на кушетку и уснул мертвым сном, так что даже шум двигателей вертолета не смог меня разбудить. Когда я наконец очнулся – сам, без посторонней помощи, – было три часа ночи. Сразу после этого меня немедленно отвезли в штаб-квартиру местного отделения ФБР и поместили в маленькую допросную на тринадцатом этаже. Два агента с мужественными, но заспанными лицами принялись задавать мне вопросы, заставляя меня снова и снова рассказывать всю историю с самого начала. Длилось это пять часов, так что в итоге меня начало слегка подташнивать от усталости и бесконечного повторения одного и того же. Дело двигалось вдвойне медленно еще и потому, что происшедшее непосредственно касалось сотрудников ФБР, и оба дознавателя не спешили вызывать стенографистку, которая могла бы занести мой рассказ в протокол. В конце концов у меня сложилось впечатление, что агенты пытаются заставить меня придать своему рассказу такую форму, которая, будучи в результате записана на бумагу, послужила бы их целям наилучшим образом.
Когда пробило восемь утра, мне наконец разрешили спуститься в кафетерий и позавтракать, предупредив, что через полчаса я должен вернуться, чтобы сделать официальную запись допроса, на сей раз с помощью стенографистки. К этому времени я успел повторить свой рассказ столько раз, что прекрасно знал, как именно следует отвечать на каждый заданный вопрос.
Аппетита у меня, естественно, не было, но маленькая комнатка настолько мне опостылела, что я уже не чаял оттуда вырваться и готов был соглашаться со всем, что бы мне ни говорили. Впрочем, выходя в коридор, я был почти благодарен агентам за то, что им не вздумалось конвоировать меня в буфет.
В кафетерии я обнаружил Рейчел, которая в одиночестве сидела за столиком. Я купил чашку кофе и пончик, обсыпанный комками сахарной пудры и выглядевший так, словно ему уже исполнилось не менее трех дней. Со всем этим я подошел к ней.
– Можно?
– Садись. У нас свободная страна.
– Порой я начинаю в этом сомневаться. Эта парочка, агенты Купер и Келли, мурыжили меня пять часов подряд, и это еще не конец.
– Постарайся кое-что понять, Джек. Ты для них – предвестник больших неприятностей. Они оба знают, кто ты такой, и им не надо объяснять, что ты скоро выйдешь из этого здания и расскажешь обо всем, что случилось, журналистам, а может быть, даже напишешь книгу. Благодаря тебе весь мир узнает, что в семье не без урода и что даже в ФБР попадаются яблоки с гнильцой. Как бы мы ни старались, скольких бы преступников ни поймали, это уже ничего не изменит. Одного-единственного Бэкуса вполне достаточно для большой-пребольшой обличительной статьи. Ты станешь богатым и знаменитым, а нам придется жить со своим позором. Вот вкратце основные причины того, что Келли и Купер обращаются с тобой не как с рок-звездой.
Некоторое время я смотрел на нее. Несмотря на горечь, прозвучавшую в словах Рейчел, и на одолевавшие ее дурные предчувствия, она тем не менее явно позавтракала с аппетитом. На стоявшей перед ней тарелке я заметил крошки яичного желтка и остатки салата.
– Доброе утро, Рейчел, – сказал я. – Может, попробуем начать сначала?
Это разозлило ее.
– Послушай, Джек, если ты надеешься, что я буду с тобой больше чем просто любезна, то зря. Интересно, на какое отношение с моей стороны ты вообще рассчитывал?
– Не знаю, – пожал я плечами. – Просто все эти пять часов я отвечал на дурацкие вопросы, а думал о тебе. Вернее, о нас с тобой.
Я надеялся, что она как-то отреагирует на мои слова, но Рейчел, по крайней мере внешне, оставалась совершенно безразличной и неприступной. Взгляд ее был устремлен в пустую тарелку.
– Послушай, – снова заговорил я, – я мог бы сейчас перечислить все причины, которые заставили меня подозревать тебя, но это абсолютно ничего не даст. Все дело во мне, Рейчел. Во мне, похоже, есть какой-то изъян. Во всяком случае, то, о чем ты сейчас говорила – ну, о поддержании репутации и фамильной чести ФБР, – я не в силах воспринять иначе как со скепсисом и цинизмом. Моя версия событий проклюнулась из маленького сомнения, выросла и вдруг расцвела пышным цветом, теряя все разумные пропорции. Я прошу у тебя прощения, Рейчел, и обещаю, что, если у меня будет возможность начать наши отношения сначала, я буду стараться изо всех сил, чтобы преодолеть разделяющий нас барьер и заполнить вакуум, который образовался в моей душе. И клянусь, я сумею добиться своего.
Все так же никакой реакции. Она даже не смотрела на меня. Это была полная отставка. Я понял, что для меня все кончено, и лишь поинтересовался:
– Могу я задать один вопрос?
– Какой?
– О твоем отце. И о тебе… Он… делал тебе больно?
– Ты хочешь спросить, трахалась ли я с ним?
Я молча смотрел на Рейчел.
– Это касается только меня, и я не собираюсь это ни с кем обсуждать.
Я опрокинул на стол кофейную чашку и теперь смотрел на нее так, будто это была самая интересная вещь в мире. Поднять на Рейчел глаза я не смел.
– Ладно, – сказал я наконец. – Мне пора возвращаться. Меня отпустили всего на полчаса.
И сделал движение, чтобы подняться, но Рейчел неожиданно остановила меня.
– Ты рассказал им про нас с тобой? – спросила она.
– Нет, я стараюсь всячески обходить эту тему.
– Можешь не стараться. Они и так уже все знают.
– Ты сама им сказала?
– Да. Нет смысла что-то скрывать.
– Хорошо. А если они вдруг спросят, продолжаются ли наши отношения или нет, что мне ответить?
– Скажи, что присяжные еще совещаются.
Я кивнул и встал. Упоминание о присяжных заставило меня мысленно вернуться во вчерашний день, когда я тоже взял на себя смелость судить и, кажется, даже выносить приговор. Мне казалось только справедливым, что теперь настал черед Рейчел тщательно взвешивать все аргументы