– Шантаж? С какой стати мне бы вдруг понадобилось вас шантажировать?
– Чтобы добыть информацию. Вам необходимо было узнать, что у меня есть по интересующей вас теме. Ну а потом, выяснив все, вы бы сказали мне: «О, просим извинить, но ваш источник только что раскололся. Вы не виновны и можете идти на все четыре стороны. Еще раз простите за маленькое недоразумение». Так что вам, мисс, стоит вернуться в Куантико и поупражняться в актерском мастерстве.
Я обогнул застывшую у меня на дороге Рейчел и пошел дальше к телефонной кабинке. Сняв с рычага трубку, я не услышал гудка, но не смутился и не повесил ее обратно. Рейчел наблюдала за мной, и я набрал номер справочного.
– Подскажите, пожалуйста, как можно вызвать такси, – обратился я к несуществующему оператору.
Затем я опустил в щель четвертак и набрал от балды несколько цифр. Зачитав в безмолвствующую трубку адрес телефона-автомата, я попросил прислать такси и дал отбой. Обернувшись, я увидел, что агент Уоллинг стоит совсем рядом. Протянув руку, она сняла трубку, послушала секунду и, удовлетворенно кивнув, с легкой улыбкой повесила ее на место. Потом, все так же молча, указала мне на то место, где трубка присоединялась к аппарату. Кабель был оборван, а цветные проводки завязаны узлом.
– Похоже, вам тоже надо совершенствоваться, Макэвой.
– Я приму это к сведению. А теперь оставьте меня в покое.
Я отвернулся и стал вглядываться в стеклянную витрину магазина, надеясь увидеть внутри еще один автомат, но его там не оказалось.
– Ну хорошо, а что мне было делать? – спросила сзади агент Уоллинг. – ФБР очень важно знать все, что вы сумели раскопать.
Я резко повернулся к ней:
– А просто спросить нельзя? Зачем обязательно надо было… унижать меня?
– Но вы же репортер, Джек. Неужели вы бы и впрямь поделились с нами своей драгоценной информацией?
– Может, и поделился бы.
– Ага, как бы не так. – Она недоверчиво покачала головой. – Когда кто-нибудь из вашей братии так поступит, в Йеллоустонском национальном парке передохнут все медведи. Достаточно взглянуть на Уоррена – он ведь уже даже не репортер, однако каждое слово из него приходится вытаскивать, словно клещами. Должно быть, это у него в крови.
– Кстати, о крови, – перебил я. – Что касается этой истории, то тут на карту поставлена не просто статья, неужели не понятно? Вы не можете знать заранее, как бы я себя повел, если бы вы чисто по-человечески обратились ко мне за помощью.
– Согласна, – негромко произнесла Рейчел. – Пожалуй, я действительно не подумала об этом. Возможно, вы не такой, как все.
Прежде чем она снова заговорила, каждый из нас успел сделать по нескольку шагов, удаляясь друг от друга.
– Так как же все-таки поступим? – спросила Рейчел. – Вы разоблачили мою легенду, и теперь у вас есть выбор. Мне очень важно знать то, что знаете вы. Согласны ли вы поделиться со мной этими сведениями или, удовлетворившись одержанной победой, просто отправитесь домой? Правда, в последнем случае мы оба ничего не выиграем. Как и ваш брат.
Она довольно ловко загнала меня в угол, и я знал это. Мне, конечно, следовало уйти с гордо поднятой головой просто из принципа, но я не мог этого сделать. Несмотря ни на что, Рейчел начинала мне нравиться.
Я молча вернулся к ее машине и забрался на прежнее место. Рейчел кивнула мне сквозь ветровое стекло и, зайдя с противоположной стороны, уселась на водительское сиденье.
Потом она неожиданно протянула мне руку:
– Рейчел Уоллинг, можно просто Рейчел.
Я пожал ее сильные пальцы.
– Макэвой. Джек.
– Я знаю. Рада знакомству.
– Взаимно.
Глава 20
В знак доброй воли Рейчел Уоллинг решила первой рассказать все, что знает. Правда, она предварительно вырвала у меня обещание, что наша с ней беседа останется конфиденциальной до тех пор, пока их шеф не решит, какую именно помощь ФБР сможет – если вообще сможет – мне оказать. Собственно говоря, я не очень возражал против такого обещания, так как мои позиции по-прежнему оставались довольно сильными. Статья у меня в голове уже почти сложилась, а ФБР, безусловно, не захочет, чтобы она была опубликована – особенно в ближайшее время. Таким образом, у меня имелся рычаг давления на ее шефа вне зависимости от того, понимала это сама Рейчел или нет.
На протяжении тех тридцати минут, что мы двигались по шоссе на юг, медленно приближаясь к Куантико, она рассказывала мне, что успело сделать Федеральное бюро за последние двадцать восемь часов. Натан Форд, директор Фонда поддержки правопорядка, позвонил Рейчел в четверг около трех часов дня и проинформировал ее о моем появлении во вверенном ему учреждении, равно как и о сделанных мною неожиданных открытиях и о настоятельном желании поближе познакомиться с компьютерной базой данных и посмотреть хранившиеся в архиве дела о самоубийствах. Уоллинг полностью согласилась с решением Форда ничего ушлому репортеру не показывать и вообще выгнать его вон, а сама проконсультировалась со своим непосредственным начальником Бобом Бэкусом. Тот велел ей отложить всю текущую работу по психологическому моделированию и немедленно заняться проверкой тех сведений, что я сообщил Форду во время встречи. Между тем ни полиция Денвера, ни полиция Чикаго в ФБР еще не обращались, и Уоллинг начала с того, что подключилась со своего компьютера к компьютеру Фонда поддержки правопорядка.
– Фактически я проделала тот же самый поиск, что предпринял для тебя Майкл Уоррен, – объяснила Рейчел. – Причем мы занимались этим в одно время. Мне оставалось только идентифицировать пользователя и наблюдать за всеми его действиями на своем экране. Уже тогда я поняла, что ты обратил Майкла в свою веру и убедил помочь. Как ты сам понимаешь, передо мной встала проблема предотвращения утечки информации. Разумеется, коль скоро у нас в Куантико имелись копии всех досье из фонда, мне не было нужды ехать в Вашингтон, однако я должна была знать твои дальнейшие шаги. Здесь мне удалось добыть еще одно подтверждение того, что Уоррен стал твоим источником и что копии документов находятся у тебя. На это указывал оставленный в архиве листок из записной книжки.
Я покачал головой и поинтересовался:
– А что теперь будет с Майком?
– Сегодня утром, после того как я все рассказала Форду, он вызвал Уоррена к себе. Тот во всем признался и даже дал мне твой адрес. Форд потребовал его ухода в отставку, и Майкл написал заявление.
– Вот дерьмо!
Острое чувство вины пребольно кольнуло меня, хотя, откровенно говоря, все случившееся не произвело на меня слишком сильного впечатления. Я не был уверен, уж не сам ли Майк ковал свое увольнение, по каким-то причинам решив завязать с работой в фонде. Возможно, впрочем, что я просто пытался таким образом успокоить свою совесть.
– Кстати, – уточнила Рейчел, – на чем именно я прокололась?
– Мой редактор не знал, в какой именно гостинице я остановился. Это было известно только Майку.
После этого Уоллинг замолчала, и мне пришлось попросить ее продолжить изложение событий в хронологической последовательности. Рейчел рассказала, что в четверг, продублировав на всякий случай поиск Уоррена, она наткнулась на те же тринадцать фамилий погибших полицейских детективов, что и Майк, ну плюс еще мой брат и Брукс из Чикаго. После чего тщательно изучила все резюме, обращая особое внимание на предсмертные записки: то есть мы с нею рассуждали одинаково. Правда, в работе ей помогали штатный графолог ФБР и мощный компьютер с такой базой данных, по сравнению с которой наша реакционная библиотека в «Роки-Маунтин ньюс» выглядела как детская книжка-раскраска рядом с Британской энциклопедией.
– Включая твоего брата и Брукса, – подвела итог Рейчел, – мы нашли пять случаев, которые удовлетворяли условиям задачи.
– Итак, за три часа ты проделала работу, на которую мне понадобилась неделя, – с легкой завистью отметил я. – Кстати, по каким признакам вы включили сюда дело Маккаферти? Ведь его записки не было в досье.
Рейчел убрала ногу с педали газа и посмотрела на меня в упор, но это длилось лишь мгновение. В следующий момент она уже снова давила на акселератор.
– Мы не включили туда Маккаферти, – сказала она. – Им сейчас занимаются агенты из нашего отделения в Балтиморе.
Это было уже совсем интересно, потому что среди моих пяти жертв был и «самоубийца» из Балтимора.
– Перечисли-ка мне пять фамилий из вашего списка.
– Погоди, дай вспомнить…
– Ну, мой брат – раз, Брукс – два.
– Да, совершенно верно.
– А кто еще?
Поскольку Рейчел молчала, я открыл записную книжку и быстро просмотрел свои заметки.
– У вас есть Котит из Альбукерке? «Дорогой мрачной, одинокой, лишь ангелам больным знакомой…»?
– Да, точно, это было.
– А Гарланд Петри из Далласа? «Прискорбно, я знаю, лишился я сил…»? Стихотворение «К Анни»?
– Да, и этот у нас тоже есть.
– У меня под номером «три» значится Маккаферти. А у вас?
– Какой-то полицейский из Флориды… забыла его фамилию. Это довольно старое дело. Кажется, он был заместителем шерифа. – Рейчел тряхнула своими каштановыми волосами. – Нет, не помню. Нужно заглянуть в записи.
– Погоди-ка… – Я перевернул несколько страничек в своем блокноте и нашел то, что искал. – Клиффорд Белтран, округ Сарасота, один из помощников шерифа. Он?
– Да, правильно.
– Но Белтран в своем прощальном письме написал «Да примет Господь мою грешную душу»! Я изучил все стихи вдоль и поперек, однако ни в одном из них не было такой строки.
– Ты совершенно прав, Джек, это не из стихотворения.
– А откуда? Из рассказа?
– Нет, это были его последние слова. Последние слова самого Эдгара Аллана По: «Да примет Господь мою грешную душу». Ясно?
Я кивнул. Это не была цитата из стихотворения, но она тем не менее прекрасно подходила. Теперь убитых стало шестеро, и я замолчал, как будто в память о том человеке, который пополнил собой мой мрачный список. Белтран погиб около трех лет назад – внушительный срок, и за это время никто так и не заподозрил, что на самом деле произошло убийство.