Меня, разумеется, эти новости нисколько не обрадовали: не хватало еще нам новых осложнений. А вот Рейчел, напротив, выглядела совершенно беззаботной: ее, похоже, все это даже забавляло.
В конце совещания Бэкус дал всем своим людям задания. Рейчел и Томпсон должны были отправиться на место происшествия – в дом Орсулака, и я решил примкнуть к ним. Майзу и Матужаку предписывалось заново допросить друзей погибшего детектива и попытаться восстановить каждый его шаг в последние сутки перед смертью. Торсон и Картер получили приказ заняться делом крошки Хоакина и, заручившись помощью местной полиции, еще раз прочесать парк, где были обнаружены останки мальчика. Что касается Грейсона, то ему досталась почетная должность координатора, отвечающего за взаимодействие между ФБР и городской полицией, в то время как сам Бэкус, конечно же, возглавлял всю операцию из штаб-квартиры местного отделения ФБР и поддерживал постоянную связь с агентами в Куантико и других городах.
Орсулак жил на окраине Финикса, в небольшом частном доме с гладкими оштукатуренными стенами желтого цвета. В непосредственной близости от него я заметил несколько разбитых автомобилей, припаркованных на выжженных солнцем газонах, и несколько лавочек со всяким барахлом, разместившихся в жестяных коробках гаражей. По случаю воскресенья двери гаражей были широко распахнуты, но торговля шла не слишком бойко.
Ключом, полученным от Грейсона, Рейчел содрала с двери бумажную полоску с печатью полицейского управления и отперла замок. Прежде чем толкнуть дверь, она повернулась ко мне:
– Имей в виду, Джек, он пролежал тут здесь три с половиной дня. Как ты, выдержишь вонь?
– Конечно.
Почему-то мне стало неловко, что она спрашивает меня об этом, да еще в присутствии Томпсона, который покровительственно улыбнулся. Эта его ухмылочка порядком разозлила меня.
Не успел я сделать и трех шагов внутрь, как запах набросился на меня, вызвав почти неодолимый позыв к рвоте. Будучи репортером, я повидал немало покойников, однако счастье посетить закупоренное помещение, в котором трое суток подряд разлагался труп, мне еще ни разу не выпадало. Мерзкая, гнилостно-сладкая вонь была такой плотной, что ее, казалось, можно было пощупать. Я даже подумал, что этот тяжелый запах поселился в доме, словно призрак Уильяма Орсулака, и что теперь он станет преследовать всех, кто осмелится нарушить его покой. Рейчел, судя по всему, тоже чувствовала себя нелучшим образом, так как, войдя в прихожую, она оставила дверь открытой, надеясь, что свежий воздух с улицы понемногу вытеснит застоявшийся запах смерти.
– Что вы ищете? – спросил я у Рейчел, почувствовав, что могу уже открыть рот, не опасаясь немедленного приступа рвоты.
– Ну, внутри вряд ли найдется что-то такое, чего не заметили его друзья-полицейские…
С этими словами она подошла к столу в столовой, которая находилась справа от входной двери, и, разложив на скатерти принесенную с собой папку, принялась задумчиво перелистывать подшитые в нее протоколы. Я вспомнил, что эту папку передали нам вместе с другими документами Грейсон и его люди.
– Походи по дому, посмотри, – сказала она наконец. – Похоже, они проверили все достаточно тщательно, но лишний раз убедиться не помешает. А вдруг да и наткнешься на что-нибудь этакое, что покажется тебе необычным. Только ради бога ничего не трогай.
– Хорошо.
Я оставил Рейчел в столовой и отправился осматривать дом. Первым мне попалось на глаза удобное раскладное кресло в гостиной, обитое темно-зеленой материей. Его подголовник, однако, был почти черным от крови, которая несколькими тонкими струйками протекла по спинке на сиденье. Именно здесь и убили Орсулака.
За креслом на полу с обеих сторон были нарисованы мелом два кружка. Это полицейские отметили места, куда попали пули. Томпсон, вошедший вслед за мной, тоже увидел их. Неопределенно хмыкнув, он опустился на колени и раскрыл свой чемоданчик с инструментами. Достав оттуда длинную стальную спицу, эксперт стал тыкать ею в оставленные пулями отверстия, время от времени бормоча что-то себе под нос. Оставив его за этим увлекательным занятием, я пошел дальше.
В доме оказалось две спальни. Одна, очевидно, принадлежала Орсулаку, вторая же выглядела так, словно ею давным-давно никто не пользовался. Там стояла на бюро фотография двух мальчиков-подростков – видимо, детей Орсулака, но мне было понятно, что они никогда не приезжали навестить отца.
Я медленно и внимательно осмотрел обе спальни и ведущий в ванную комнату коридор, но так и не заметил ничего, что могло бы оказаться важным для следствия. В глубине души я надеялся, что мне повезет и я наткнусь на нечто такое, что произведет впечатление на фэбээровцев, но чуда, увы, не произошло.
Вернувшись в гостиную, я не застал там ни Рейчел, ни Томпсона.
– Рейчел?
Никакого ответа.
На всякий случай я заглянул в кухню, но она была пуста. Тогда я открыл дверь в чулан, а потом ткнулся в темный гараж, но и там никого не оказалось. Возвратившись в кухню, я заметил, что дверь черного хода открыта, а бросив взгляд в мутное окно над раковиной, разглядел какое-то движение среди высоких кустов на заднем дворе. Это была Рейчел; низко опустив голову, она пробиралась сквозь заросли, а Томпсон следовал за ней.
Задний двор, ограниченный по сторонам дощатой изгородью футов в семь высотой, имел в длину ярдов двенадцать. С той стороны забора не было, и двор упирался в русло высохшего ручья, густо заросшее высоким кустарником с мелкими темно-зелеными листьями. Рейчел и Томпсон двигались прочь от дома по едва заметной тропке, которая, петляя, уходила в самую чащу.
– Спасибо, что взяли меня с собой, – с упреком сказал я, нагоняя их. – Что это вы тут ищете?
– А как ты думаешь, Джек? – не без яда ответствовала Рейчел. – По-твоему, Ворон оставил машину у парадного крыльца, постучался в дверь, вежливо поздоровался и, будучи приглашен внутрь, угробил Орсулака?
– Не знаю, – растерялся я. – По-моему, это маловероятно.
– По-моему, тоже. Скорее всего, Ворон следил за ним несколько дней подряд. Полиция опросила соседей, но никто не видел незнакомую машину. И вообще никто не заметил ничего необычного.
– Значит, тебе кажется, что он пришел с этой стороны?
– Да, подобное вполне вероятно.
Говоря все это, Рейчел шла вперед, внимательно и сосредоточенно оглядывая землю в поисках отпечатка башмака или сломанного сучка. Каждый раз, когда на тропе попадался какой-нибудь мусор вроде коробки из-под сигарет или пустой пивной бутылки, она останавливалась и рассматривала находку. Но при этом ничего не трогала – в случае необходимости эти «доказательства» можно будет официально приобщить к материалам дела позднее.
В конце концов тропа привела нас к мачтам высоковольтной линии, где мы уперлись еще в одну живую изгородь, за которой располагался трейлерный парк. Взобравшись на какой-то пригорок, мы сумели заглянуть через верхушки кустов.
Здесь стояло около тридцати автомобильных прицепов и строительных вагончиков, большинство из которых были сняты с колес и успели обрасти наспех сколоченными пристройками. У одних это было просто шаткое крыльцо, у других – некое подобие терраски, огражденной пластиковыми щитами и превращенной в дополнительную комнатенку или спальню. Прицепы стояли плотно, словно зубочистки в коробке, и от всего этого так и веяло нищетой.
– Не пройтись ли нам? – спросила Рейчел таким голосом, словно приглашала нас на прогулку перед званым обедом.
– Дамы – вперед, – в тон ей отозвался Томпсон.
Некоторые из здешних обитателей сидели на ступеньках своих лачуг или на ветхих диванчиках, выставленных наружу. В основном это были латиносы, но я увидел и несколько черных физиономий. Не исключено, что там также обитали индейцы. Все они наблюдали за тем, как мы появляемся из кустов, совершенно равнодушно, еще не признав в чужаках представителей закона. Мы со своей стороны также старались проявлять минимум интереса и зашагали по узкому проходу между двумя рядами трейлеров, почти не глядя по сторонам.
– Что это мы делаем? – шепнул я.
– Просто осматриваемся, – ответила Рейчел. – Вопросы можно будет задать потом. Если действовать спокойно и не торопясь, здешние жители поймут, что мы не собираемся никого арестовывать. Ни к чему понапрасну пугать народ.
Между тем ее глаза ни на мгновение не переставали осматривать трейлерный парк и каждый прицеп, мимо которого мы проходили, и мне подумалось, что я, пожалуй, впервые вижу, как Рейчел работает «в поле» и как она сама собирает материал, а не корпит за столом, пытаясь интерпретировать те или иные факты. Невольно залюбовавшись ею, я больше смотрел на Рейчел, чем по сторонам.
– Преступник выслеживал Орсулака, – пробормотала Рейчел, обращаясь больше к самой себе, чем ко мне или Томпсону. – Когда Ворон узнал, где живет его жертва, он начал планировать, как ему незаметно пробраться в дом, а потом незаметно отступить. Он должен был продумать отходной путь и приготовить машину; однако оставлять автомобиль на той самой улице, где жил Орсулак, было бы неразумно… Тогда где же?
Наконец мы выбрались из узкого прохода между вагончиками и оказались у ворот стоянки, выходящих на улицу городка.
– Видимо, Ворон оставил машину где-то здесь и прошел к дому Орсулака через парковку.
На ближайшем к воротам трейлере мы обнаружили небольшую табличку с надписью «Офис управляющего»; чуть выше болталась прикрученная проволокой к стальному кронштейну вывеска «ТРЕЙЛЕРНЫЙ ПАРК „СОЛНЕЧНЫЕ МИЛИ“».
– «Солнечные мили»? – хмыкнул Томпсон. – Да тут от силы наберется четверть мили.
– А какое громкое название. Скажите, пожалуйста: «Офис управляющего», – поддакнул я, но Рейчел, занятая своими мыслями, нас не слушала. Миновав крыльцо конторы, она вышла за ворота – на городскую улицу.
Это была типичная рабочая окраина. Прямо напротив стоянки трейлеров возвышался пакгауз с раздвижными дверями, который с двух сторон подпирали хранилища поменьше. Встав посреди тротуара, Рейчел принялась озираться в поисках непонятно чего. Наконец ее взгляд задержался на ближайшем уличном фонаре, расположенном в половине квартала от ворот парка, и тогда я сообразил, о чем она думает: ночью на этой улице довольно темно.