Прежде чем уйти, он поджег еще четыре брикета жасминового ароматизатора и положил их в пепельницы по углам кровати. Закрыв за собой дверь в спальню, Глэдден подсунул под нее мокрое полотенце, надеясь таким образом замедлить проникновение запаха в гостиную, в которой ему нужно было прожить еще два дня.
Глава 33
В конце концов мне удалось уломать Грега Гленна, и он разрешил писать статью в Финиксе. Все утро я проторчал в своем номере, терзая телефон и собирая комментарии самых разных участников этой истории, начиная с Векслера и заканчивая Бледшоу. После этого я засел за компьютер и проработал пять часов подряд не отрываясь, если не считать того, что Гленн каждые сорок – сорок пять минут звонил мне и нервно интересовался, как идут дела. Но редактор беспокоился совершенно напрасно. За час до назначенного срока, то есть до семнадцати ноль-ноль по денверскому времени, когда обычно утверждаются срочные материалы для очередного выпуска, я отправил свой опус по электронной почте в «Роки-Маунтин ньюс».
И только тут почувствовал, как мне плохо: голова буквально раскалывалась. За время работы я истребил полтора термоса крепчайшего кофе и выкурил за целую пачку «Мальборо» – такого со мной за всю журналистскую карьеру не бывало. Расхаживая по номеру в ожидании подтверждения от Гленна, я позвонил в бюро обслуживания и, сославшись на то, что жду важный телефонный звонок и не могу покинуть номер, попросил доставить мне упаковку аспирина из аптечного киоска в вестибюле.
Когда лекарство принесли, я принял аж три таблетки, запив их минералкой из мини-бара, и почти сразу почувствовал себя лучше. Потом я поговорил с матерью и Рили и сообщил им, что в завтрашнем номере газеты будет моя статья. Кроме того, мне надо было предупредить родных, что, поскольку история с расследованием выплыла наружу, их могут побеспокоить корреспонденты из других средств массовой информации. Обе заверили меня, что ни с какими журналистами общаться не будут, и я, удовлетворенный, дал отбой, не преминув отметить про себя, в какой странной ситуации оказался.
В конце концов я позвонил в местное отделение ФБР, сообразив, что забыл предупредить Рейчел о том, что пока остаюсь в Финиксе, однако некий незнакомый голос сообщил мне, что агент Уоллинг уехала.
– Что значит «уехала»? – спросил я. – Вообще уехала из Финикса?
– Я не имею права сообщать вам никаких подробностей.
– Тогда позовите, пожалуйста, агента Бэкуса.
– Его тоже нет. Могу я поинтересоваться, кто вы?
Не отвечая, я отсоединился и, набрав номер рецепции, осведомился о мисс Уоллинг. Там мне ответили, что Рейчел выписалась из отеля. И Бэкус тоже. Равно как и Торсон, Томпсон и Картер.
– Проклятье! – в сердцах выругался я, кладя трубку.
Они наверняка сделали какое-то важное открытие – тут, как говорится, и к гадалке не ходи. Для того чтобы вся компания разом покинула гостиницу и отбыла в неизвестном направлении, должно было произойти нечто экстраординарное. А меня они бросили: это, очевидно, означало, что наше сотрудничество закончено.
Встав с кровати, на которой сидел, я принялся бродить по комнате, строя догадки, куда они могли отправиться и что могло заставить их действовать столь поспешно. Потом я вспомнил о визитке с номером сотового, которую дала мне при прощании Рейчел. Вытащив ее из кармана, я быстро набрал несколько цифр.
Десяти минут, на мой взгляд, было вполне достаточно, чтобы сигнал вызова успел достичь антенн спутника и отразиться обратно, отыскав Рейчел, где бы она ни была. Но Рейчел не торопилась отвечать. Может, занята и перезвонит попозже? Но время шло, а мой телефон молчал. Даже Грег Гленн не звонил. В волнении я несколько раз снимал трубку и прикладывал ее к уху, проверяя, не сломан ли аппарат.
Устав от ожидания и бесконечной ходьбы по комнате, но все еще не находя себе места от беспокойства и неопределенности, я включил ноутбук и стал просматривать электронную почту. А я ведь совсем забыл про файл под названием «Гипнотизер», который прислала мне Лори Прайн. Я открыл его и увидел, что файл содержал несколько расположенных в хронологическом порядке статей, посвященных Горацию Гомблу, он же Гораций Гипнотизер. Чтобы скоротать время, я начал читать самую старую из них, понемногу припоминая все, что я когда-то слышал об этом типе.
Вообще-то, дело было довольно громкое. В начале шестидесятых годов Гомбл работал на ЦРУ в качестве эксперта, а потом объявился на Беверли-Хиллз как практикующий психоаналитик, специалист по гипнотерапии. Вскоре молодой Гомбл начал эксплуатировать свои способности в несколько иной области, выступая на эстраде под именем Гораций Гипнотизер. Сначала он демонстрировал свои фокусы в ночных клубах Лос-Анджелеса, однако популярность артиста росла не по дням, а по часам, и Гомбла стали время от времени приглашать в Лас-Вегас. В конце концов он забросил медицину, перебрался в Лас-Вегас и стал профессиональным артистом. К середине семидесятых годов он приобрел такую популярность, что его имя начали печатать на афишах рядом с великим Синатрой, хотя и не такими крупными буквами. Кроме того, Гомбл четырежды появлялся в шоу Карсона, причем в последний раз ему удалось загипнотизировать самого ведущего и заставить его высказать свои подлинные мысли относительно присутствовавших в тот вечер высокопоставленных гостей. Подпав под действие внушения, Карсон отпускал довольно едкие замечания, а зрители, собравшиеся в студии, где шла запись, громко аплодировали, решив, что все это подстроено. Однако они ошиблись. Просмотрев запись, Карсон запретил пускать ее в эфир, а Горация Гомбла занес в «черный список». Слухи о разразившемся скандале быстро распространились, и телекарьере Гомбла пришел конец. Вплоть до самого ареста его больше ни разу не приглашали на телевидение.
Исчезнув с голубого экрана, Гомбл продолжал выступать в Лас-Вегасе, но его трюки вскоре приелись публике, и постепенно он перебрался из шикарных ночных клубов на периферию. Переезжая из города в город, он падал все ниже и ниже: выступал сначала в кабаре, потом в цирках, барах и наконец стал завсегдатаем стриптиз-клубов и городских ярмарок. К этому времени его слава полностью поблекла, а арест Гомбла в Орландо, на местной ярмарке, поставил жирную точку в его карьере.
Согласно репортажам из зала суда, Гомбл был обвинен в покушении на растление несовершеннолетних, которых он выбирал в качестве добровольных помощников во время представлений. Следствие утверждало, что, как правило, он высматривал среди зрителей девчушку десяти-двенадцати лет и уводил ее за кулисы, якобы для подготовки номера. В своей грим-уборной он угощал жертву кока-колой, в которую подмешивал кодеин и пентотал натрия – и то и другое было изъято у него при аресте, причем в значительном количестве, – и говорил, что якобы должен сначала попробовать, поддастся она внушению или нет. Благодаря действию лекарственных препаратов, усиливавших эффект гипноза, он погружал ребенка в транс и приступал к развратным действиям, практикуя главным образом мастурбацию и фелляцию, что бывает довольно трудно доказать ввиду отсутствия у жертвы следов и физических повреждений. Добившись желаемого, Гомбл при помощи все той же гипнотической суггестии заставлял пострадавшую забыть обо всем.
До сих пор точно не установлено, сколько всего подобных попыток осуществил Гомбл. Он успешно заметал следы, и только по чистой случайности другой врач-психотерапевт, производивший обследование тринадцатилетней девочки на предмет выявления причин посещавших ее навязчивых состояний, докопался до правды. В результате было возбуждено уголовное дело, однако Гомбла сумели обвинить в покушении на растление лишь четверых детей.
Во время суда защита построила свою тактику на том, что события, описанные жертвами и полицией, являются чистой воды домыслами. Гомбл заручился поддержкой целых шести высококлассных специалистов в области гипноза, которые под присягой показали, что человеческий мозг, будучи погружен в гипнотический транс, ни при каких обстоятельствах не может контролироваться полностью и что объект нельзя заставить сделать или даже сказать то, что подвергнет его опасности или будет ему отвратительно с моральной точки зрения. Вместе с тем адвокат Гомбла не уставал напоминать присяжным, что никаких вещественных доказательств того, что развратные действия вообще имели место, у суда нет.
И все же обвинению удалось добиться приговора благодаря одному-единственному свидетелю. Это был сотрудник ЦРУ, бывший научный руководитель Гомбла, который показал, что в начале шестидесятых годов его подопечный много экспериментировал с комбинациями наркотических веществ, надеясь разработать «гипнотическою отмычку», позволяющую посредством внушения преодолеть как разного рода моральные табу, так и инстинкт самосохранения. Собственно говоря, речь шла о полном контроле над мозгом, и высокий чин из ЦРУ подтвердил, что пентотал натрия и кодеин были среди препаратов, используя которые Гомбл достиг наибольшего успеха.
Суду присяжных потребовалось два дня, чтобы признать Гомбла виновным в четырех случаях растления несовершеннолетних и приговорить его к восьмидесяти пяти годам тюрьмы с отбыванием наказания в Государственном исправительном центре в Рейфорде.
Обо всем этом я узнал из первой статьи. В следующей говорилось, что Гомбл неоднократно пытался обжаловать приговор и даже дошел до Верховного суда штата, но все его апелляции были отклонены.
Добравшись до конца компьютерного файла, я обнаружил, что последняя посвященная Гомблу статья была опубликована буквально на днях. Это обстоятельство показалось мне любопытным, поскольку Гомбл был осужден семь лет назад, к тому же этот материал появился не в «Орландо сентинел», как все предыдущие, а в «Лос-Анджелес таймс».
Ну-ка, ну-ка, посмотрим. Поначалу я решил, что Лори Прайн просто что-то напутала. Такое случалось с ней и прежде, причем не сказать, чтобы редко. Речь в статье шла об убийстве горничной в каком-то голливудском мотеле, и мне показа