Все, что говорил этот тип, было чертовски справедливо; я сразу понял это и пожалел, что вообще позвонил ему. Теперь я разозлился на себя самого почти так же сильно, как на Уоррена с Торсоном. Однако не отступать же просто так.
– И не рассчитывай, что сможешь и дальше пользоваться тем же источником, – сказал я. – Я твоего Торсона живьем в землю закопаю. Теперь этой гниде не отвертеться: мне известно, что ты беседовал с ним в воскресенье ночью.
– Не понимаю, о чем ты говоришь. В любом случае я не собираюсь раскрывать свои источники.
– И не надо. Я все равно заполучу Торсона. Выпотрошу и высушу. В следующий раз тебе придется звонить ему в службу охраны банков в каком-нибудь занюханном Солт-Лейк-Сити.
Я вспомнил, что этот эквивалент сибирской ссылки в свое время придумала Рейчел, но это меня нисколько не утешило. Ожидая ответа Уоррена, я с трудом сдерживался, чтобы не заскрипеть зубами.
– Спокойной ночи, Джек, – невозмутимо сказал Уоррен. – Хочу дать тебе добрый совет: перешагни через это и попытайся жить дальше нормальной жизнью.
– Постой, Уоррен, – испугался я. – Ответь только на один вопрос. – И почувствовал, что в моем голосе прозвучали ненавистные мне просительные нотки. Проклятье!
Уоррен молчал, и я вынужден был продолжить:
– Ты специально оставил в архиве фонда ту страничку из моего блокнота? Ты с самого начала собирался меня подставить?
– Это уже не один вопрос, а целых два, – ответил Майкл, и я почувствовал, что он довольно улыбается. – Мне пора идти. Прощай, дружище. – И он дал отбой.
Десять минут спустя продолжавший набирать высоту самолет наконец выровнялся, и ко мне вернулось утраченное душевное равновесие. Во многом, правда, это произошло благодаря порции «Кровавой Мэри», где томатного сока было на самом донышке. Теперь у меня на руках имелись серьезные доказательства вины Торсона, и это, безусловно, радовало. Обвинять Майкла в том, что случилось, я просто не мог; он, конечно, использовал меня, но репортеры сплошь и рядом делают вещи и похуже. Кому, как не мне, знать это? Зато я мог выдвинуть обвинение против Торсона и фактически уже это сделал. Я пока что не знал, как лучше действовать в сложившейся ситуации, однако твердо вознамерился довести до сведения Боба Бэкуса, кому и зачем звонил его подчиненный. Ничего, я еще прижму этого типа к ногтю!
Допив коктейль, я вернулся к распечаткам, которые засунул в карман кресла перед собой. Тупое любопытство, спровоцированное бездельем, заставило меня просмотреть их все. Я начал опять-таки со счета Торсона и попытался выяснить, куда он звонил до и после беседы с Майком Уорреном.
За два дня, проведенных в гостинице Финикса, Гордон только трижды разговаривал по межгороду, причем все это в пределах получаса. В 00:41 в воскресенье он говорил с Уорреном, четырьмя минутами раньше соединился с номером, который начинался с кода 703, – я предположил, что это, скорее всего, центр ФБР в Виргинии, – а в 00:56 позвонил еще куда-то, причем на сей раз использовав код 904.
Делать мне было абсолютно нечего, и я снова взялся за телефон. Набрав номер, начинавшийся с цифр 703, я убедился в правильности своей догадки.
– Куантико, ФБР слушает вас, – произнес энергичный мужской голос, и я тут же отсоединился.
Так, теперь проверим, куда Торсон звонил через код 904. После третьего гудка в трубке раздался высокий пронзительный визг на языке, понятном только компьютерам. Отодвинув ее от уха, я слушал до тех пор, пока электронный вой не прекратился: не получив ответа на свой призыв немедленно спариться, неизвестный компьютер дал отбой.
Озадаченный, я навел справки на телефонной станции и выяснил, что самый крупный город, который относится к зоне с телефонным кодом 904, Джексонвилл. Уточнив, входит ли в эту зону Рейфорд, и получив утвердительный ответ, я поблагодарил девушку и отключился.
Из статьи о Горации Гипнотизере я знал, что в Рейфорде находился Государственный исправительный центр, в котором до сих пор находился Гомбл и где некоторое время назад отбывал наказание Глэдден. Таким образом оставалось только предположить, что третий звонок Торсона был каким-то образом связан с ними обоими.
Пришлось еще раз побеспокоить справочную службу, чтобы узнать, как позвонить на коммутатор Государственного исправительного центра в Рейфорде. Номер, который мне дали, имел такие же первые три цифры после кода, что и номер из распечатки. Значит, Гордон действительно звонил в тюрьму. Но вот зачем?
Откинувшись на спинку кресла, я стал размышлять над этим. Может быть, Торсон решил проверить, там ли еще Гомбл, или запрашивал дело Глэддена? Я вспомнил, что Бэкус собирался уточнить нынешнее местопребывание Горация Гипнотизера, так что было вполне логично предположить, что он поручил эту задачу Торсону сразу после того, как встретил его в аэропорту Финикса.
Была, однако, и еще одна возможность. Меньше часа назад Торсон сказал мне, что они проверили Глэддена и пришли к заключению, что этот человек не является Вороном. Его звонок в Рейфорд мог быть частью этой проверки, вот только что именно хотел выяснить Гордон? Гадать, разумеется, бессмысленно. Ясно только одно: несмотря на громогласные призывы держать свое слово, фэбээровцы отнюдь не торопились посвятить меня во все аспекты расследования. Хоть я и находился среди них, в самой гуще событий, им удалось так запудрить мне мозги, что в отношении ряда аспектов я оставался в полном неведении.
Остальные счета не содержали ничего интересного. Картер и Томпсон вообще никуда не звонили. А Бэкус сделал два звонка в Куантико по одному и тому же номеру – в субботу и в воскресенье вечером. Изнывая от безделья, я набрал и этот номер тоже, но сразу повесил трубку, попав в оперативный отдел. Наверняка Бэкус, как и Торсон, связывался с центром ФБР, чтобы уточнить, нет ли для него сообщений, или решал какие-то текущие проблемы.
И наконец, с тревожным чувством взял я в руки счет Рейчел. Изучая квитанции остальных, я ничего подобного не испытывал. «Словно ревнивый муж, – подумал я, – который выслеживает неверную жену». Очевидно, этим и объяснялись охватившее меня возбуждение, достойное вуайериста, и острое чувство вины.
В распечатке у Рейчел обнаружилось четыре междугородних звонка, но все они начинались с одинаковых цифр – коммутатора Куантико. Дважды она звонила, как и Бэкус, в оперативный отдел. Набрав третий номер, я услышал ее голос, записанный на пленку: «ФБР, специальный агент Рейчел Уоллинг. В данный момент я не могу ответить на ваш звонок. Сообщите ваше имя и номер телефона, и я перезвоню вам в ближайшее время. Спасибо».
Я не стал ничего наговаривать на пленку и, нажав на рычаг, позвонил по последнему из четырех номеров. Ну-ка, с кем Рейчел беседовала в воскресенье, в шесть часов утра? Ответил женский голос:
– Специальный агент Доран, отдел психологического моделирования.
Быстро отсоединившись, я почувствовал себя скверно. Бразилия Доран была мне глубоко симпатична; интересно, что бы она подумала, узнав, что я проверяю телефонные звонки, сделанные ее товарищами?
Закончив изучать распечатки, я сложил их обратно в конверт и убрал в сумку с компьютером. После чего аккуратно захлопнул панель радиотелефона.
Глава 35
Приблизительно в половине девятого вечера я остановился возле Голливудского отделения Управления полиции Лос-Анджелеса. Глядя на маленькую кирпичную крепость, разместившуюся на Уилкокс-авеню, я гадал, что меня здесь ожидает. Я даже не знал, на месте ли еще детектив Томас, которому поручили расследование недавнего преступления – убийства горничной в мотеле. Да, у него ненормированный рабочий день, но это вовсе не значит, что он торчит сейчас в здании участка, а не рыщет по улицам в поисках Глэддена.
Толкнув дверь, я попал в вестибюль, застеленный серым линолеумом. У стен слева и справа стояли два дивана, обитые зеленым дерматином, а в дальнем конце холла путь преграждал барьер, за которым сидели три полисмена в форме. За барьером я разглядел коридор, над которым висела табличка с надписью «Отдел по расследованию убийств» и стрелкой, указывающей налево.
Поскольку двое копов увлеченно беседовали по телефону, я кивнул третьему, словно старому знакомому, и попытался обогнуть барьер. Я успел сделать целых три шага вглубь коридора, когда он остановил меня.
– Минуточку. Вы куда?
Я повернулся к нему и, указывая на вывеску, произнес как можно более беззаботно:
– В отдел убийств.
– По какому вопросу?
Мне пришлось вернуться к барьеру, чтобы наш разговор не было слышно во всем здании.
– Я хотел бы увидеться с детективом Томасом. – И протянул копу свое журналистское удостоверение.
– Так вы из Денвера, – сказал полицейский таким тоном, словно сам я этого не знал. – Сейчас проверю, на месте ли Томас. Он вас ждет?
– Боюсь, что нет.
– А с чего это, интересно, им вдруг пресса заинтересовалась, да еще и из другого штата?.. Алло, Эд Томас еще там? Тут один парень из Денвера хочет его видеть.
Некоторое время он слушал, что говорил ему невидимый собеседник, а потом нахмурил лоб и положил трубку на рычаг.
– Ладно, проходите. Налево по коридору, вторая дверь.
Я поблагодарил его и пошел в указанном направлении. Стены коридора были увешаны десятками заботливо вставленных в рамочки черно-белых снимков: тут были вырезанные из журналов фото киноартистов, которые перемежались любительскими фотографиями полицейских софтбольных команд и портретами копов, погибших при исполнении служебного долга. Добравшись до нужной двери, я на всякий случай постучал и, не дождавшись ответа, вошел.
За одним из шести столов, стоящих в большой полутемной комнате, сидела Рейчел. Остальные были пусты.
– Привет, Джек. – Я кивнул. Почему-то ее присутствие меня не удивило. – Что ты тут делаешь?
– По-моему, это очевидно, как и то, что ты ждала меня. Где Томас?
– С ним все в порядке.
– Тогда зачем было вводить меня в заблуждение?