– По телеграфу. И ничего незаконного в этом нет. Накануне мы обсуждали размер моего гонорара и сумму, которая может потребоваться для обеспечения залога, а утром клиент перевел деньги на мой счет. Все очень просто. Я… Да перестаньте же прижимать меня руками к стене, вы не имеете права!
– Нечего мне тут указывать! Меня тошнит от типов вроде тебя, Краснер. Думаешь, я не проверил, что на тебя есть в полиции? Не надейся, мне про тебя все известно.
– Да о чем вы говорите?!
– Если ты еще не понял, то скоро узнаешь. – Торсон наклонился еще ниже и зашипел коротышке-адвокату прямо в лицо: – Копы вот-вот явятся за тобой, петушок. Ты сделал все, чтобы Глэдден вышел на свободу, а теперь он убивает людей. Видишь, что ты натворил?
– Я же не знал! – отчаянно всхлипнул Краснер.
– Ну конечно, все произошло по чистой случайности. У тебя есть сотовый?
– Что?
– Телефон. Знаешь, такой аппаратик, чтобы звонить? – С этими словами Торсон шлепнул ладонью по кейсу Краснера, и адвокат подпрыгнул, словно его ожгли кнутом.
– Да, конечно, у меня есть телефон. Но вы же не собираетесь…
– Достань его, позвони своей секретарше, и пусть она найдет записи о телеграфных переводах на твое имя. Скажи ей, что через пятнадцать минут я зайду и сделаю копии.
– Но вы не имеете права. Есть, в конце концов, закон. Адвокат обязан хранить в тайне отношения с клиентом, что бы тот ни сделал. Я…
Торсон снова хлопнул по дипломату, и Краснер осекся. Я видел, что, помыкая адвокатом, Гордон испытывает искреннее удовольствие.
– Звони, Краснер, и тогда я скажу в полиции, что ты оказал помощь следствию. И пошевеливайся, иначе следующий, кто погибнет от руки Глэддена, будет на твоей совести, потому что теперь ты точно знаешь, о ком мы здесь болтаем, да?
Краснер неуверенно кивнул и принялся расстегивать замки кейса.
– Вот так-то, адвокатишка, – заметил Торсон. – Наконец-то ты прозрел.
Пока Краснер звонил в контору и дрожащим голосом отдавал распоряжения, Торсон молча смотрел на него. Мне еще никогда не приходилось видеть, чтобы кто-то столь эффективно играл роль «злого полицейского», особенно в отсутствие напарника – «доброго полицейского», так как я, разумеется, был не в счет. Впрочем, я никак не мог понять, восхищает меня ловкость Торсона или пугает. Как бы то ни было, он сумел за несколько минут сбить спесь с профессионального адвоката и заставил того буквально дрожать от страха.
Краснер уже убирал телефон, когда Торсон неожиданно спросил, на какую сумму был перевод.
– Ровно шесть тысяч долларов.
– Пять на залог, и еще одна – для тебя, – быстро подсчитал Торсон. – Почему ты не ободрал его как липку?
– Он сказал, что не может позволить себе заплатить больше, и я ему поверил. Могу я теперь идти?
На лице Краснера ясно обозначилась покорность судьбе. Прежде чем Торсон успел ответить, дверь зала заседаний отворилась, и выглянувший в коридор судебный пристав окликнул адвоката:
– Арти, тебе пора.
– Сейчас иду, Джерри.
Не дожидаясь разрешения, Краснер побрел к двери, и снова Торсон остановил его тем же приемом, упершись кулаком ему в грудь. На этот раз адвокат не возражал, что к нему кто-то прикасается. Он просто застыл, устремив взгляд в пустоту впереди.
– Послушай, Арти, – могу я называть тебя Арти? – пойди-ка лучше покопайся у себя в душе́, если она у тебя есть. Ты явно знаешь гораздо больше, чем рассказал нам сейчас. Намного больше. И чем упорнее ты будешь скрывать то, что тебе известно, тем хуже вся эта история может для тебя закончиться. Так что подумай хорошенько и позвони мне.
Он засунул визитную карточку в жилетный карман Краснера и любовно похлопал по нему сверху.
– Мой местный номер записан на обороте. Лучше позвони, Краснер. Если я получу нужную мне информацию из другого источника, а потом выяснится, что ты об этом тоже знал, на снисхождение можешь не рассчитывать. Я тебя с дерьмом смешаю.
И он отступил в сторону, давая адвокату возможность вернуться в зал суда.
Когда мы шли обратно по галерее, Торсон снова заговорил со мной.
– Думаешь, Краснер позвонит? – спросил он.
– Несомненно. Я бы на твоем месте не отходил от телефона, адвокат обязательно расколется.
– Поживем – увидим.
– Можно вопрос?
– Валяй.
– Ты действительно проверял, что имеется на этого типа в местной полиции?
Вместо ответа Торсон только улыбнулся.
– Ну, насчет его сексуальных предпочтений, – настаивал я. – Ты знал или догадался?
– Просто выстрел наугад. Педофилы – стадные животные; им нравится чувствовать себя среди подобных, да это и безопаснее. У них есть свои группы, специальные телефоны, компьютерные сети и прочее – целая система взаимной поддержки. Объединяясь, эти ублюдки противопоставляют себя обществу, изображают этакое угнетенное меньшинство – людей, чьих высоких мыслей и побуждений никто из простых смертных не способен понять. Вот я и решил, что Глэдден, возможно, узнал о Краснере из какого-нибудь подпольного справочника, который передается из рук в руки. В любом случае попытаться стоило, и, если я правильно расшифровал выражение лица нашего рыжего друга, мой выстрел попал в цель. Иначе он просто не выдал бы нам данные о телеграфных переводах.
– Не исключено, что ты прав. А может быть, он действительно понятия не имел, кто такой Глэдден. Вдруг у Краснера просто есть совесть и он не захотел, чтобы из-за него пострадал кто-то еще?
– Похоже, Джек, ты не знаешь, что за люди эти адвокаты.
Десятью минутами позже мы уже ждали лифт, чтобы спуститься из конторы «Краснер и Пикок» на первый этаж здания. Торсон изучал копии квитанций о телеграфных переводах, разыскивая сумму в шесть тысяч долларов.
– Перевод отправлен из банка в Джексонвилле, – сказал он, не поднимая головы. – Придется напустить на них нашу Рэчи.
Заметив, что, говоря о Рейчел, Торсон употребил ее уменьшительно-ласкательное имя, я невольно напрягся. Мне почудилось в этом что-то интимное, почти семейное.
– Почему именно ее? – справившись с очередным приступом неприязни к Торсону, спросил я.
– Потому что она сейчас как раз во Флориде. – Он оторвался от квитанций и улыбнулся. – Разве я не сказал?
– Нет.
– Бэкус отправил ее туда сегодня утром. Рейчел должна проведать нашего старого друга Горация и помочь агентам, которые там работают. Вот что, давай-ка поищем в холле внизу телефон. Надо сообщить ей номер этого банковского счета.
Глава 38
По дороге из делового центра города в Санта-Монику мы почти не разговаривали. Я думал о Рейчел и о том, с чего это Бэкусу вдруг вздумалось послать ее во Флориду, если основная линия фронта проходила здесь. Напрашивались два возможных объяснения. Первое заключалось в том, что Рейчел в чем-то провинилась, и Бэкус поспешил убрать ее с глаз долой. В таком случае главной причиной ее ссылки мог быть я. Вторая версия была еще проще: в расследовании наметился новый прорыв, о котором мне опять ничего не сказали, и Рейчел помчалась на передний край. Оба варианта были не ахти, и все же в глубине души я предпочитал первый.
Торсон, сидевший за рулем, помалкивал: не то глубоко задумался, не то просто устал от моего общества. Но когда мы искали место для парковки возле полицейского управления Санта-Моники, он неожиданно ответил на вопрос, который я еще только собирался задать.
– Нам нужно всего лишь забрать вещи, изъятые у Глэддена при аресте. Необходимо сосредоточить все доказательства в одних руках.
– И ты думаешь, копы вот так просто отдадут тебе это барахло?
Я прекрасно знал, как реагируют полицейские, когда ФБР пытается забрать у них дело.
– Поглядим.
Дежурный сержант сказал нам, что старший детектив Констанция Делпи сегодня в суде, а ее напарник Рон Свитцер скоро подойдет. Это «скоро» обернулось для нас пятнадцатью минутами ожидания, тем более тяжкого, что коротать их приходилось в обществе Гордона. Я подумал, что вообще ситуация выглядит довольно странно: могущественное ФБР, пусть даже в лице Торсона, должно ждать какого-то рядового копа из заштатного курортного городка.
Когда Свитцер наконец появился, он остановился за стойкой-барьером и осведомился, чем может служить. Его взгляд задержался на мне чуть дольше, чем на Торсоне; очевидно, моя прическа и борода не соответствовали представлениям детектива об агентах ФБР. Вместе с тем Рон Свитцер не сказал и не сделал ничего такого, что можно было бы интерпретировать как предложение пройти в кабинет. Торсон, почувствовав недружелюбное отношение с его стороны, отвечал в своей излюбленной неприятной манере – короткими рублеными фразами.
Достав из кармана рубашки сложенный листок бумаги, он расправил его на столе и пояснил:
– Это опись имущества задержанного вами Уильяма Глэддена, он же Гарольд Брисбейн. Я приехал забрать его вещи.
– Не понял, – протянул Свитцер.
– А что здесь непонятного? Это дело переходит под юрисдикцию ФБР, которое в настоящее время проводит общенациональное расследование преступлений Глэддена. Нашим экспертам необходимо взглянуть на то, что попало к вам в руки.
– Одну минуточку, мистер Агент. У нас есть свои эксперты, и мы ведем собственное расследование. Без решения суда или санкции окружного прокурора мы не передадим вещественные доказательства самому Господу Богу.
Торсон набрал в легкие побольше воздуха, и мне показалось, что он просто играет роль, которую ему приходилось исполнять уже сотни раз: в город заявился хулиган и пугает маленьких мальчиков.
– Во-первых, – сказал он, – вам, как и мне, прекрасно известно, что это местное расследование – дерьмо собачье. А во-вторых, никакие это не вещественные доказательства. Вы отобрали у Глэддена фотоаппарат и пакет сладостей. Каким образом это может служить доказательством вандализма по отношению к муниципальной собственности? Что там у вас еще есть против него? Неподчинение полиции и загрязнение акватории? Он что, бил вас фотоаппаратом по голове?