Я перевел взгляд на Глэддена. Его руки были скованы спереди наручниками, но им никто не занимался. Очевидно, его просто бросили умирать. Все надежды на то, что, допросив Ворона, можно узнать нечто новое и интересное, испарились в тот же миг, когда его нож вонзился в горло Торсона.
Заметив неподвижный, устремленный вверх взгляд Глэддена, я было подумал, что он уже мертв, но тут губы его шевельнулись. Он что-то сказал, но я не расслышал, что именно. Потом его голова медленно повернулась в мою сторону. Сначала Глэдден смотрел на склонившуюся ко мне Рейчел. Это продолжалось не дольше секунды, но я заметил, как их глаза встретились. Может быть, Глэдден вспомнил ее. Затем он уставился прямо на меня. И я увидел, как жизнь быстро покидает его простреленное тело.
После того как Рейчел вывела меня из магазина, мне пришлось сесть в машину «скорой помощи» и ехать в больницу под названием «Синайские кедры». Торсон и Глэдден попали туда еще раньше, и к моему приезду врач уже констатировал смерть обоих. Доктор в приемном покое осмотрел мою руку, промыл рану при помощи какого-устройства, напоминающего черную соломинку для коктейлей, и зашил ее. Ожоги он смазал какой-то мазью и крепко забинтовал кисть.
– Ожоги – это ерунда, – приговаривал он. – Пусть они вас не беспокоят. Что касается раны, то тут дело обстоит сложнее. Должен сообщить вам две новости: хорошую и плохую. Хорошая заключается в том, что пуля прошла навылет, не задев кость. Плохая же новость состоит в том, что пуля повредила сухожилие, и, если оставить все как есть, то ваш большой палец вряд ли будет двигаться. Но ничего, я дам вам координаты хорошего хирурга. Он сделает вам операцию, потом назначит специальный комплекс упражнений, и все будет в порядке.
– А можно набирать текст на компьютере?
– Некоторое время воздержитесь.
– Я имел в виду – в качестве упражнения?
– Ну, наверное. Обсудите это с хирургом.
Он похлопал меня по плечу и вышел. Когда минут через десять в смотровую вошли Рейчел и Бэкус, я все еще сидел в одиночестве на кушетке.
У Бэкуса было усталое лицо человека, планы которого в одночасье рухнули ко всем чертям.
– Как самочувствие, Джек? – спросил он.
– Нормально. Поверь, Боб, мне очень жаль Торсона. Честное слово…
– Ничего не поделаешь, подобные вещи иногда случаются.
Воцарилось непродолжительное молчание. Потом мы с Рейчел переглянулись, и она спросила:
– А ты точно нормально себя чувствуешь?
– Ну конечно. Врач сказал, что я легко отделался. Правда, я некоторое время не смогу печатать, но это ерунда… А как там мистер Кумбс?
– Он до сих пор в шоке, но с ним все будет в порядке.
Я перевел взгляд на Бэкуса:
– Послушай, Боб, я ничего не мог сделать. Все произошло само собой. Как будто каждого из них вдруг осенило свыше, кто стоит перед ним… Лично я ничего не понимаю. Почему Торсон не стал действовать по плану? Почему он не отдал Глэддену фотоаппарат, как было условлено, а потянулся за пистолетом?
– Потому что он хотел быть героем, – пояснила Рейчел. – И вознамерился лично арестовать преступника. Или убить его.
– Мы этого не знаем, Рейчел, – возразил Бэкус. – И никогда не узнаем. Но зато я хочу получить ответ на другой вопрос: Джек, какого черта тебя туда понесло? Зачем ты вообще поперся в магазин?
Я поднес к глазам забинтованную кисть, а здоровой рукой коснулся щеки, которая казалась непривычно голой.
– Не знаю, – сказал я. – Просто так вышло… Я увидел на мониторе, как Торсон зевает, и подумал… Однажды он угостил меня кофе, и я хотел отплатить ему услугой за услугу. Мне казалось, что Глэдден уже не появится.
Я солгал, но открыть Бобу истинные мысли и побуждения было выше моих сил. Да я и сам не очень-то мог в них разобраться. Просто весь день накануне меня не оставляло предчувствие, что стоит мне войти в магазин, и Глэдден непременно придет туда тоже. И я не просто так сбрил накануне бороду. Я хотел, чтобы он снова увидел лицо моего брата.
– Ладно, – вздохнул Бэкус после недолгой паузы. – Надеюсь, до завтра ты придешь в норму и сумеешь уделить некоторое время стенографистке? Я понимаю, Джек, что ты ранен, но нам нужно снять с тебя показания, чтобы как-то подвести итоги. Должны же мы что-то предъявить окружному прокурору.
– Хорошо, я приду.
– Дело в том, Джек, – пояснил Бэкус, – что, когда Глэдден подстрелил видеокамеру, звук тоже выключился, и мы не знаем, как дальше развивались события в магазине. Вспомни, Глэдден не говорил ничего важного?
Я ненадолго задумался, восстанавливая картину в памяти.
– Сначала Глэдден сказал, что никого не убивал. Но затем признался, что действительно убил моего брата.
Бэкус удивленно приподнял брови, а потом кивнул:
– Хорошо, Джек, увидимся завтра. – Он повернулся к Рейчел. – Ты доставишь его обратно?
– Конечно, Боб.
– О’кей.
Бэкус вышел из приемного покоя с низко опущенной головой, и на душе у меня стало муторно. Наверное, он не принял моего объяснения и теперь станет до скончания века винить меня за то, что все закончилось так скверно.
– Что ему будет? – спросил я.
– Ну, во-первых, в вестибюле полно репортеров, и Бобу придется объяснить им, почему мы сработали так топорно. А во-вторых, я подозреваю, наш директор затеет служебное расследование. Специальная комиссия начнет искать изъяны в плане операции, и… В общем, ничего хорошего ожидать не приходится.
– Но это же был план Торсона, разве нет?
– Да, но Боб одобрил и утвердил этот план, так что все шишки посыплются на него. К тому же Гордон погиб, с него теперь не спросишь.
Тут в открытую дверь заглянул какой-то врач, проходивший мимо по коридору. В руке он держал стетоскоп, а из кармана белого халата торчали колпачки нескольких ручек.
– Все в порядке? – спросил он.
– Да.
– Моя помощь не нужна?
– Нет, спасибо, – ответила Рейчел и снова повернулась ко мне. – Правильно я сказала?
Я согласно кивнул.
– Какое счастье, что тебя не убили. Откровенно говоря, Джек, ты вел себя на редкость глупо.
– Мне просто подумалось, что кофе Гордону не повредит. Я не ожидал, что…
– Нет, я имею в виду, когда ты стал вырывать у Глэддена оружие.
Я пожал плечами. Может быть, и глупо, а может быть, этим я спас себе жизнь.
– Рейчел, а как ты догадалась?
– Догадалась о чем?
– Помнишь, ты спрашивала меня, что будет, если я встречусь с Вороном лицом к лицу. Ты как будто знала все наперед.
– Ничего я не знала, Джек, просто проявила элементарное любопытство.
Рейчел подняла руку к моему лицу и провела пальцем по подбородку совсем как раньше, когда я еще носил бороду. Потом она слегка приподняла мою голову пальцем – так, чтобы я посмотрел ей в лицо, – и, наклонившись, крепко поцеловала меня. Ее поцелуй был одновременно и чувственным и целебным, и я закрыл глаза. Моя здоровая рука поднялась вверх и легко коснулась под курткой ее груди.
Когда Рейчел отстранилась, я открыл глаза и снова увидел в дверном проеме давешнего врача.
– Вот ведь какой любопытный, – проворчал я.
– Кто?
– Да этот врач. Он за нами подглядывал.
– Не обращай внимания. Ну что, ты готов покинуть больницу?
– Вполне.
– Тебе прописали болеутоляющее?
– Да, купим в киоске в вестибюле.
– Но, Джек, тебе нельзя туда соваться. Там полно репортеров, и стоит только выйти, как они все мигом набросятся на тебя.
– Черт! – воскликнул я. – Совсем забыл!
Я посмотрел на часы. В Денвере было почти восемь. Грег Гленн, должно быть, уже весь извелся, ожидая от меня вестей. Пора подписывать в печать макет завтрашнего номера, а я обещал ему новую статью, которой все нет и нет. Надо срочно позвонить в редакцию.
Я огляделся по сторонам в поисках телефона и увидел его на стене в дальнем конце комнаты, за шкафчиком с медицинскими инструментами и лекарствами.
– Ты не могла бы пойти в регистратуру и сказать, чтобы подготовили бумаги? – попросил я Рейчел. – А мне нужно пока позвонить в «Роки-Маунтин ньюс» и сообщить, что я еще жив.
Когда я наконец пробился к Гленну, он был вне себя от беспокойства.
– Куда ты, черт возьми, пропал?
– Ну, я вроде как был занят. Я…
– С тобой все в порядке? По телеграфу только что передали, будто бы тебя подстрелили. Ты действительно ранен?
– Ничего страшного. Просто некоторое время придется печатать одной рукой.
– Передавали также, что Ворон мертв. Ассошиэйтед Пресс цитирует какой-то источник, который утверждает, будто бы его убил ты.
– Все правильно.
– Господи, Джек!..
Я не ответил.
– Си-эн-эн ведет прямой репортаж с места событий каждые десять минут, но у них нет ничего конкретного – одна пустая болтовня. Говорят, в больнице состоится пресс-конференция.
– Совершенно верно. Поэтому, если ты выделишь мне человека, который будет все записывать, я сумею надиктовать неплохую статью для первой полосы. Такого эксклюзива у тебя еще не бывало.
Как ни странно, Гленн ничего не сказал в ответ.
– Эй, Грег?
– Минуточку, Джек, дай подумать. Ты…
Он не закончил фразы и снова затих, но я все-таки перемолчал его.
– Вот что, Джек, соединю-ка я тебя с Джексоном. Расскажи ему все, что хочешь сказать и что считаешь важным. А потом он дополнит материал тем, что сообщат на пресс-конференции, если Си-эн-эн будет ее транслировать.
– Постой, Грег, я не хочу ничего рассказывать Джексону. Дай мне просто стенографистку, и я надиктую тебе статью. Это будет намного лучше и интереснее того, что могут сообщить на пресс-конференции.
– Нет, Джек, так не пойдет. Все изменилось.
– Что ты имеешь в виду?! – с тревогой воскликнул я.
– Ты больше не освещаешь эти события, потому что сам стал их частью. Ты остановил преступника, который убил твоего брата. Это ты прикончил Ворона, поэтому наша статья теперь будет о тебе. Писать ее сам ты не можешь, поэтому я и поручаю это Вану Джексону. И еще, сделай одолжение – держись подальше от других репортеров, не общайся с конкурентами. Предоставь «Роки-Маунтин ньюс» эксклюзивное право хоть денек попользоваться тобой.