– Но послушай, Грег, я ведь и прежде находился внутри этих событий, что не мешало мне про них писать!
– Только до тех пор, пока ты не нажал на спусковой крючок. Репортеры обычно никого не убивают. Это работа полиции, а ты перешел черту. Мне очень жаль, Джек, но теперь это не твоя статья.
– Я был вынужден, Грег. Или я, или он…
– Я не сомневаюсь, что так все и было, и благодарю Бога, что из вас двоих погиб именно Ворон. Но это ничего не меняет, Джек.
Что я мог сказать? В глубине души я понимал, что главный совершенно прав. И все-таки это не укладывалось у меня в голове. Ну как же так? Это была моя статья, мое расследование – и вдруг у меня все отняли. Я остался непосредственным участником событий, но уже не мог освещать их как журналист.
Джексон появился на линии как раз в тот момент, когда Рейчел вошла в комнату с целой пачкой бумаг, которые я должен был подписать. Джексон первым делом заявил, что статья получится просто высший класс (как будто я сам этого не знал), а затем принялся задавать вопросы. Я ответил на все и еще добавил от себя несколько неизвестных ему фактов. Параллельно я подписывал бумаги, которые подкладывала мне Рейчел, показывая, где именно я должен поставить свой автограф.
Интервью закончилось быстро. В завершение Джексон сказал, что хочет посмотреть пресс-конференцию, чтобы иметь официальные комментарии и подтверждение моей интерпретации событий. Он также спросил, не могу ли я перезвонить через часик на случай, если возникнут какие-то дополнительные вопросы, и я согласился. На этом наша беседа завершилась, чему я был искренне рад.
– Ну вот, а теперь, когда ты отказался от своего первого ребенка и завещал больнице свое мертвое тело, можешь идти на все четыре стороны, – заметила Рейчел, складывая все бумаги в папку. – Ты точно не хочешь взглянуть на то, что сейчас подписал?
– Точно. Давай лучше поскорее уйдем отсюда. Тебе, часом, не дали болеутоляющее? А то у меня что-то рука разболелась.
– Минуточку. – Рейчел вынула из кармана куртки пузырек с лекарством и вручила его мне вместе с пачкой каких-то розовых бланков. – Вот, это мне тоже дали в регистратуре.
– Что за… – Я с удивлением рассматривал длинный список телефонов. Кто только ни хотел со мной связаться: три ведущих телеканала, популярное ночное ток-шоу и две утренние информационные программы, а также репортеры из «Нью-Йорк таймс», «Вашингтон пост» и множества изданий пониже рангом.
– Ты в одночасье прославился, Джек, – сказала Рейчел. – Еще бы, человек встретился лицом к лицу с самим дьяволом и победил. Людям любопытно узнать, как он себя при этом чувствовал. Все, что касается дьявола, неизменно возбуждает интерес у нашего просвещенного зрителя.
Криво улыбаясь, я засунул бланки в задний карман.
– Ты не будешь им звонить?
– Нет. Идем отсюда.
На обратном пути в Голливуд я сказал Рейчел, что не намерен больше оставаться в «Уилкокс-отеле». Я мечтал о том, как закажу ужин в номер и, лежа в мягкой и чистой постели, стану смотреть телевизор, держа в руке пульт, а в убогом номере «Уилкокса» это было в принципе невозможно. И Рейчел со мной полностью согласилась.
После того как я выписался из гостиницы и забрал вещи, Рейчел поехала по бульвару Сансет в сторону побережья. У отеля «Шато-Мармон» она затормозила и сидела в машине, пока я ходил к стойке регистрации. Я заявил портье, что хочу снять комнату с хорошим видом из окна и что деньги значения не имеют. Мне предложили номер с балконом, который стоил больше, чем я вообще потратил на гостиницы за всю свою репортерскую карьеру. С балкона были видны огромный рекламный щит с изображением Ковбоя Мальборо и другие достопримечательности бульвара. Меня это вполне устраивало. Как и то, что Рейчел поселилась вместе со мной.
Поглощая ужин, доставленный в номер, мы почти не разговаривали, наслаждаясь уютной тишиной и тем молчаливым взаимопониманием, которого обычно достигают супружеские пары, прожившие вместе много лет. После ужина я залез в ванну и долго лежал в горячей воде, слушая краем уха репортаж Си-эн-эн о стрельбе в «Дата имэджинг». Ничего нового, впрочем, они не сказали. Вопросов у них было много, а ответов – почти ни одного. К тому же основная часть сообщения была посвящена Торсону и той великой жертве, что агент ФБР принесен на алтарь… ну и так далее и тому подобное. Тут я впервые подумал о том, как справится со всем этим Рейчел. Она как-никак потеряла бывшего мужа, и хотя со временем стала чуть ли не презирать этого человека, однако связывавшие их когда-то отношения все же нельзя сбрасывать со счетов.
Из ванной я вышел в роскошном махровом халате с эмблемой отеля. Рейчел лежала на кровати, подложив под спину подушки, и смотрела телевизор.
– Сейчас начнется программа местных новостей, – сказала она.
Я вскарабкался на постель и поцеловал ее.
– Как ты?
– Нормально, – удивилась она. – А почему ты спрашиваешь?
– Просто… Как бы ты ни относилась к Торсону, ты наверняка переживаешь из-за его смерти, да?
– Ну а как же иначе? Мне очень его жалко.
– Я тут подумал… может, погасим свет?
– Конечно.
Я выключил телевизор и погасил все лампы. Держа Рейчел в объятиях, я почувствовал на ее щеке соленую влагу, а она прижалась ко мне крепче, чем когда-либо за всю недолгую историю наших отношений.
У нашей сегодняшней близости был горько-сладкий привкус. Мы занимались любовью так, словно два одиноких и несчастных человека случайно встретились и договорились излечить друг друга от отчаяния. Когда все закончилось и мы лежали, отдыхая, Рейчел свернулась калачиком и прильнула к моему плечу. Вскоре она задремала, а вот я не мог заснуть, как ни старался. На глаза отчего-то наворачивались слезы, да и память о сегодняшних событиях была все еще слишком свежа.
– Джек, – неожиданно прошептала Рейчел, – почему ты плачешь?
Я ответил не сразу, поскольку тщательно подбирал слова.
– И сам не знаю, – сказал я в конце концов. – Трудно объяснить. Должно быть, все это время я подсознательно мечтал только о том, чтобы мне представилась возможность… В общем, Рейчел, радуйся, что тебе никогда еще не приходилось совершать то, что сделал сегодня я. Поверь, здесь есть чему радоваться.
Сон еще долго не приходил ко мне, хотя я принял одну из тех таблеток, что мне прописали в больнице. Рейчел тоже не спала и наконец спросила, о чем я думаю.
– Я все думаю о том, что Глэдден сказал мне напоследок. Я не понимаю, что он имел в виду.
– А что он сказал?
– Якобы он убил Шона, чтобы спасти его.
– От чего?
– Чтобы Шон не стал таким, как он сам. Этого-то я и не могу понять.
– Возможно, мы никогда не отгадаем, что Ворон имел в виду. Ты должен просто забыть об этом. Все уже позади.
– Глэдден прошептал что-то еще. Уже умирая, когда вы все были внутри. Ты не слышала?
– Вроде бы слышала. Он сказал что-то вроде: «Так вот она какая…»
– И что, по-твоему, это означает?
– Мне кажется, он узнал тайну…
– Смерти?
– Ну да. Глэдден увидел, как она приближается к нему. Он узнал ответы на все вопросы, заглянул ей в лицо и произнес: «Так вот она какая…» А потом умер.
Глава 45
Когда на следующее утро мы прибыли в здание местного отделения ФБР и поднялись в конференц-зал на семнадцатом этаже, Бэкус уже ждал нас. День выдался ясный, и из окна я снова увидел вершины острова Каталина, торчащие из голубоватой туманной дымки, медленно тающей над заливом Санта-Моника. Часы показывали только половину девятого, но Бэкус был без пиджака и вообще выглядел так, словно проработал уже несколько часов. Вокруг него на столе были разложены бумаги, стояли два ноутбука со светящимися экранами и валялись розовые бланки телефонограмм. Лицо Боба было осунувшимся и печальным, а глаза ввалились, и я подумал, что после гибели Торсона он еще не скоро придет в себя.
– Рейчел, Джек, – кивнул он нам, когда мы вошли. Утро не было добрым, и Бэкус обошелся без формального приветствия, только спросил у меня: – Как рука?
– Нормально.
Мы принесли с собой по стаканчику кофе, и я предложил Бэкусу свою порцию, но он отказался, сославшись на то, что выпил уже достаточно.
– Что нового? – осведомилась Рейчел.
– Вы что, оба выписались из отеля? – поинтересовался Боб вместо ответа. – Я все утро пытался дозвониться до тебя, но ты не подходила.
– Да, – пояснила Рейчел. – Джеку захотелось переселиться в комнату поприличнее, и мы переехали в «Шато-Мармон».
– Не слишком ли шикарно?
– Не беспокойся, я не буду настаивать на компенсации расходов.
Бэкус только кивнул, и по тому, как он взглянул на нее, я понял, что Боб обо всем догадывается. Во всяком случае ему было ясно, что Рейчел не стала снимать для себя отдельный номер и что ей вообще не нужно ничего компенсировать. Пожалуй, среди всех его забот эта была самой незначительной.
– Все окончательно сходится, – сказал он. – В нашей коллекции появился еще один достойный изучения экземпляр. Эти люди – если можно назвать их людьми – не перестают меня поражать. Каждый из них… каждый из них – это черная дыра, заполнить которую не хватит и моря крови.
Рейчел выдвинула из-за стола стул и села напротив Бэкуса. Я скромно устроился рядом. Понукать Боба не было нужды – он и сам хотел поделиться новостями.
– Вот наше главное открытие, – произнес он, постукивая кончиком карандаша по крышке одного из портативных компьютеров. – Вчера вечером этот ноутбук нашли в багажнике его машины.
– Той самой, которую Ворон арендовал в компании «Херц»? – спросил я.
– Нет. В «Дата имэджинг» он приехал на «плимуте» восемьдесят четвертого года, зарегистрированном на имя некоей Дарлен Кугель, тридцатишестилетней жительницы Северного Голливуда. Уже ночью мы отправились к ней на квартиру. Поскольку никто не открыл, пришлось взломать дверь. Хозяйка лежала на кровати, и горло ее было перерезано – скорее всего, тем же самым ножом, которым был убит Гордон. Труп находился там уже несколько дней, и Глэдден, судя по всему, жег ароматические брикеты и залил всю квартиру духами, чтобы заглушить запах.