– И он все это время оставался в одном помещении с трупом? – с недоверием спросила Рейчел.
– Похоже на то.
– Так это была ее одежда? – догадался я.
– И парик тоже.
– На что, интересно, Ворон рассчитывал, когда переодевался женщиной? – уточнила Рейчел.
– Боюсь, мы никогда этого не узнаем. Я предполагаю, что Глэдден уже догадывался, что ФБР и полиция разыскивают его, и надеялся, что эта маскировка поможет ему незамеченным выйти из здания, где проживала Дарлен Кугель, забрать фотоаппарат и покинуть город.
– Что же, вполне вероятно… У нее дома обнаружили что-нибудь интересное?
– В самой квартире не нашли ничего такого, что могло бы нам пригодиться. К счастью, мы узнали, что для сотрудников мотеля, в котором погибшая работала, было зарегистрировано два места на ближайшей стоянке. Там мы нашли «понтиак-фаерберд» восемьдесят шестого года с флоридскими номерами. Он принадлежит некоей Глэдис Оливерос из Гейнсвилла.
– Это его мать?
– Да. Она переехала туда, когда Глэдден попал в тюрьму, чтобы быть ближе к сыну. А фамилию сменила, поскольку второй раз вышла замуж. Так вот, когда мы открыли багажник, то нашли там ноутбук и еще кое-какие вещи, в том числе книги, которые Брасс заметила на тюремной фотографии, и старый спальный мешок. На спальном мешке есть следы крови, и мы отправили его в лабораторию на экспертизу. Согласно предварительным данным, в качестве утеплителя в нем использовался капок.
– Это означает, что тела убитых Ворон возил в багажнике, – догадался я.
– Вот где его жертвы находились бо́льшую часть времени между исчезновением и обнаружением трупа, – добавила Рейчел.
– Одну минуточку, – перебил я. – Если он ездил на автомобиле матери, то откуда взялся «мустанг», которым Глэдден пользовался в Финиксе? Если у него уже была одна машина, то зачем ему понадобилось арендовать вторую?
– Еще одна предосторожность, Джек. На «понтиаке» он переезжал из города в город, а на арендованном авто выслеживал копов.
Лично мне подобное объяснение показалось не слишком логичным, но Бэкус отмахнулся от моего следующего вопроса. И продолжил:
– Как бы то ни было, мы еще не получили от компании «Херц» никаких сведений, так что давайте пока не будем отвлекаться. На данный момент самое важное для нас – компьютер.
– Что в нем такое? – встрепенулась Рейчел.
– В здешнем ФБР тоже имеется специальное компьютерное подразделение, которое работает рука об руку с нашими ребятами в Куантико. Один из агентов, Дон Клермонтан, потратил почти целую ночь, но все-таки к четырем часам утра сумел взломать код и переписал содержимое винчестера на служебный компьютер. Там полным-полно фотографий. Целых пятьдесят семь штук.
Бэкус замолчал и потер переносицу большим пальцем. Со времени нашей вчерашней встречи в больнице он заметно постарел и выглядел скверно.
– Детские фото? – спросила Рейчел, и Бэкус кивнул. – Господи… Жертвы?
– Да… До смерти и после. Жуткие снимки, Рейчел, просто жуткие.
– И он их куда-то пересылал? Мы не ошиблись?
– Да, его компьютер снабжен встроенным сотовым модемом, как Гордон и… как он и предполагал. Модем, кстати, тоже зарегистрирован на имя Глэдис Оливерос из Гейнсвилла. Сведения об этом поступили совсем недавно. – Взмахом руки Бэкус указал на разложенные перед ним бумаги. – Глэдден пользовался модемной связью довольно часто, а его адресаты разбросаны по всей стране. Это что-то вроде обширной сети, пользователи которой заинтересованы в подобного рода фотографиях…
Боб поднял голову и посмотрел на нас. Глаза у него были покрасневшие и усталые, но смотрели по-прежнему с вызовом.
– Теперь мы сможем выследить их всех, – сказал он. – Предстоит много арестов, и все получат по заслугам. Гибель Гордона не должна быть напрасной. – Он коротко кивнул в такт своим мыслям.
– Можно попытаться привязать клиентуру Глэддена к поступлениям на банковский счет, которые я обнаружила в Джексонвилле, – предложила Рейчел. – По крайней мере, мы узнаем, сколько каждый из его покупателей платил и когда.
– Клермонтан и его люди уже работают над этим. Они расположились дальше по коридору в помещении третьего отдела. Если хочешь, можешь к ним присоединиться.
– Скажи, Боб, – перебил я, – они просмотрели все пятьдесят семь снимков?
Прежде чем ответить, Бэкус долго смотрел на меня.
– Я сам просмотрел их, Джек. Лично.
– Там… были только дети?
Я едва сумел задать этот вопрос – так сильно у меня перехватило дыхание. Как я ни старался оставаться глухим ко всем эмоциональным аспектам дела, которые касались моего брата, у меня ничего не выходило, что, впрочем, неудивительно.
– Да, Джек, – ответил Бэкус. – Только дети. Ни убитых полицейских, ни других взрослых. Мне кажется… – Он не договорил.
– Что тебе кажется?
– Я думаю, что подобные фотографии вряд ли могли принести Глэддену доход.
Я почувствовал облегчение, – во всяком случае, это должно было быть облегчение. Что еще можно испытать, узнав, что фотографии твоего убитого брата не распроданы во все уголки страны, что они не кочуют по Интернету, рискуя в любой момент появиться на экране компьютера перед выродком, которому нравится смотреть на подобные вещи?
– Сдается мне, Джек, что, когда правда о Глэддене выплывет наружу, многие захотят посадить тебя в «кадиллак» с откидным верхом и провезти по Мэдисон-авеню под рев медных труб, – сказал Бэкус. – Этакий парад в духе римских триумфаторов.
Я покосился на него. Возможно, он пытался шутить, но я не улыбнулся.
– Может быть, возмездие подчас ничем не хуже правосудия, – добавил Боб. – Они во многом схожи, если хочешь знать мое мнение.
Несколько секунд Бэкус молча размышлял, а потом решил сменить тему.
– Нам необходимо снять с тебя официальные показания, – напомнил он. – Я договорился с одной из наших стенографисток на половину десятого. Ты готов?
– Как и всегда.
– От тебя потребуется просто изложить события в хронологическом порядке, от начала и до конца. Чем больше деталей ты вспомнишь, тем лучше. Рейчел, тебе придется тоже подключиться к работе – ты будешь задавать вопросы.
– Конечно, Боб.
– Мне хочется скорее с этим покончить, чтобы уже завтра представить окружному прокурору все необходимые документы. Может быть, после этого мы сможем отправиться по домам.
– А кто готовит рапорт для прокурора? – уточнила Рейчел.
– Картер.
Бэкус бросил взгляд на часы:
– Гм, у вас в запасе есть еще несколько минут, но если Салли Кимболл готова, вы сможете начать уже сейчас. Машбюро в конце коридора.
Это прозвучало как официальное разрешение быть свободными, и мы с Рейчел направились к выходу. Глядя на нее, я гадал, что она чувствует. Мне казалось, Рейчел должна быть очень недовольна тем, что Бэкус поручил ей допрашивать меня, в то время как остальные агенты выслеживают клиентов Глэддена. Однако никаких признаков раздражения или досады я не заметил. У дверей конференц-зала Рейчел чуть задержалась и совершенно спокойным голосом сказала Бэкусу, что будет поблизости в случае, если от нее что-то потребуется.
– Спасибо, Рейчел, – откликнулся Бэкус. – Кстати, Джек, погоди, это тебе.
Он сгреб со стола розовые бланки телефонограмм и протянул их мне. Пришлось вернуться к столу и взять их.
– И это тоже твое… – Боб поднял с пола мою сумку с компьютером и поставил ее на стол. – Ты вчера забыл свой ноутбук в машине.
– Благодарю.
Повесив сумку с компьютером на плечо, я машинально принялся перебирать телефонограммы. Их оказалось около полутора десятков.
– Ты у нас знаменитость, – улыбнулся Бэкус. – Надеюсь, не станешь задирать нос?
– Только если меня прокатят в «кадиллаке» с открытым верхом, – пошутил я.
Но Боб не улыбнулся в ответ.
Пока Рейчел разыскивала стенографистку, я встал у окна в коридоре и внимательно просмотрел телефонограммы. В основном это были предложения телекомпаний, часть которых дублировала те, что мне передали в больнице, но были и звонки из газет, в частности от наших конкурентов из «Денвер пост». Разумеется, не остались в стороне и таблоиды. Любопытным показался мне звонок от Майкла Уоррена. Номер, который он оставил, начинался с цифр 213, из чего я заключил, что он все еще в Лос-Анджелесе.
Но три телефонограммы, которые заинтриговали меня больше всего, не имели к прессе никакого отношения. Одна из них, поступившая час назад, была от Дэна Бледшоу из Балтимора, а две другие – от крупных издательств в Нью-Йорке. Я весь так и затрепетал от волнения и восторга.
В этот момент вернулась Рейчел.
– Стенографистка будет готова через пару минут, – сказала она. – Я нашла для нас свободный кабинет. Давай подождем там.
Я последовал за ней.
Помещение, куда привела меня Рейчел, представляло собой уменьшенную копию конференц-зала, в котором мы только что встречались с Бэкусом. В середине стоял круглый стол, а вокруг него – четыре мягких стула. Сбоку на тумбе у стены я увидел телефонный аппарат. Из панорамного окна открывался красивый вид на восток, на деловую часть города, но мне было не до лицезрения пейзажей. Попросив у Рейчел разрешения позвонить, я уселся возле телефона и набрал номер, который оставил Бледшоу.
Дэн ответил после первого же гудка:
– Компания «Бледшоу: частные расследования», слушаю вас.
– Это Джек Макэвой.
– О Джек-Мак! Как настроение?
– Отлично, а у тебя?
– Намного лучше, особенно после того как сегодня утром я прослушал последние новости.
– Ну что же, очень рад за тебя.
– Чертовски рад был узнать, что ты прикончил этого подонка. Ты совершил благое дело.
«Тогда почему же на душе у меня так тяжело?» – хотелось мне спросить, но я, разумеется, промолчал.
– Джек?
– Да?
– Я твой должник, Джек. И Джонни Мак тоже. Мы оба тебе очень обязаны.
– Пустое, Дэн, если бы ты мне в свое время не помог…
– И все равно, если тебя когда-нибудь занесет в наши края, непременно позвони: мы посидим в одном славном кабачке, где подают настоящих раков. За мой счет, разумеется.