— Хм, обожди немного, Джек.
Он пропал со связи прежде, чем я успел ответить. Закрыв глаза, я замер на те несколько томительных минут, что его не было слышно. Интересно, он отправился за информацией или узнает, имеет ли право сообщать мне факты?
Вскоре Хазелтон снова подошел к телефону.
— Джек, извини, пожалуйста. Мне пришлось копаться в бумагах. Факс приняли на аппарат номер два в офисе академии, утром в воскресенье, в три тридцать восемь по местному времени.
Я взглянул в свои записи. Если отнять трехчасовую разницу между Лос-Анджелесом и Квонтико, окажется, что факс получен центром спустя минуту после того, как туда же прошел звонок из номера Торсона.
— Джек?
— Ах да, спасибо. Э-э-э... есть еще один вопрос.
— Стреляй... Извини, я не нарочно.
— Да ладно. Вопрос такого рода — агент Торсон посылал на экспертизу пробы из ротовой полости жертвы в Фениксе — Орсулака?
— Да, посылал.
— Он хотел, чтобы субстанцию точно идентифицировали, потому что ожидал найти там лубрикант презерватива. Вопрос вот в чем: была ли идентифицирована эта смазка с точностью до бренда производителя? Если нет, то можно ли это сделать? Что скажешь?
Сначала Хазелтон ничего не ответил, и наступила немая пауза. Потом я снова услышал его голос:
— Странный вопрос, Джек.
— Да, я согласен, но особенности дела и то, как вы, ребята, со всем этим управляетесь, меня просто поражают. Мне важно, чтобы история выглядела... чуть живописнее.
— Подожди еще минуту.
Он снова пропал, и я приготовился ждать. Впрочем, на сей раз Бред вернулся быстрее.
— Да, у нас есть такие данные. Может, скажешь, зачем тебе это нужно на самом деле?
Настала моя очередь задуматься.
— Нет, — ответил я после минутной паузы. — Пытаюсь кое-что выяснить, Бред. Если окажется, что моя догадка верна, бюро узнает об этом первым. Можешь мне верить.
Хазелтон секунду колебался.
— Ладно, Джек. Я поверю тебе. Все равно Гладден уже мертв. Думаю, я не выдам тайну следствия, да и вряд ли ты сумеешь что-то доказать. Пробы обнаружили сходство с изделиями двух брендов: «Рамзес» и «Золото Трои». Одна незадача — это самые популярные презервативы в стране. Такую улику трудно назвать неопровержимой.
Да, возможно, эту улику и не представишь суду, но именно презервативы «Рамзес» я получил от Рейчел в ту ночь, в субботу, в своем номере.
Сказав Хазелтону спасибо, я без лишних церемоний повесил трубку.
Я узнал что хотел, и казалось бы, все сошлось. Не знаю, сколько способов развеять эту теорию прошло через мою голову за следующий час, однако в основе постройка осталась целой. Да, я строил умозаключения на фундаменте из подозрений и домыслов, но в целом они составляли работоспособную конструкцию, все части которой сцеплялись одна с другой.
Как ни старался я разрушить механизм, его зубчатые колеса продолжали крутиться.
Последнее, что могло нарушить ход рассуждений, — это информация от Бледшоу. В ожидании звонка я расхаживал по комнате, чувствуя, как в груди бьется тревога, словно живое существо.
Выйдя на балкон, я вдохнул немного свежего воздуха, однако это не помогало. Сверху на меня тупо уставился «ковбой Мальборо» с его тридцатифутовым лицом, нависавшим над полоской бульвара Сансет.
Захотелось сигарету. Чтобы не курить, решил ограничиться колой. Дверь я зафиксировал защелкой, чтобы она оставалась полуоткрытой, и направился к автоматам с напитками. Нервишки пошаливали, и это несмотря на принятые успокоительные пилюли. Но я знал, что скоро напряжение перейдет в крайнее утомление, если не поддержать себя дозой кофеина с сахаром.
Пройдя половину расстояния до номера, я услышал, как там зазвонил телефон, и бегом кинулся к трубке.
Вбежав и не закрывая за собой дверь, я схватил трубку примерно на девятый звонок.
— Дан, ты?
Молчание.
— Это Рейчел. Кто такой Дан?
— О-о-о... — Я едва сумел с собой справиться. — Это... мой коллега по редакции. Жду от него звонка.
— Джек, что это с тобой?
— Запыхался. Я выходил в коридор за колой и услышал, как зазвонил телефон.
— Господи, да ты пробежал ярдов сто.
— Вроде того. Подожди минуту.
Я вернулся и закрыл дверь. Потом собрался с мыслями, как завзятый актер, и вернулся к телефону.
— Рейчел?
— Послушай, я просто хочу сообщить, что уезжаю. Боб снова посылает меня во Флориду, разобраться с «ЛДДВ».
— А-а...
— Скорее всего это займет несколько дней.
На телефоне загорелся индикатор. Мне пришло сообщение. Я подумал, что это Бледшоу, и запомнил время.
— Понимаю, Рейчел.
— Давай побудем вместе, когда все закончится. Я думаю взять отпуск.
— Наверное, я тоже возьму.
Тут я вспомнил записи в календаре, на ее столе в Квонтико. Новое ужасное совпадение: Рейчел не было на работе в те дни, когда убили Орсулака.
— Давно у меня не было настоящего отпуска. Думаю, не поехать ли в Италию? Например, в Венецию.
Не хватило духа солгать. Я молчал, и она потеряла терпение. Актерство мое кончилось.
— Джек, в чем дело?
— Ни в чем.
— Я не верю.
Немного помедлив, я сказал:
— Рейчел, есть одна вещь, которая меня беспокоит.
— Так скажи мне.
— В ту ночь, в нашу первую ночь, я звонил в твою комнату. После того, как ты ушла из моей. Просто хотел пожелать спокойной ночи и сказать, что мне было хорошо. Я звонил, а ты не отвечала. Тогда я подошел к твоей двери и постучал. Тишина. Следующим утром ты сказала, что встретила в холле Торсона. Не знаю, наверное, я просто зациклился на этом.
— На чем?
— Сам не понимаю. Я все время думал, где ты была, когда я звонил и стучал.
Сначала она ничего не ответила, потом заговорила, и в сердитом голосе отчетливо зазвенел металл:
— Джек, ты знаешь, кого напоминаешь? Ты просто ревнивый старшеклассник. Тот мальчик на трибуне, про которого сам же рассказывал. Да, я встретила Торсона в холле, и да, могу признать, он думал, я ищу именно его и хочу именно его. Только все уже ушло. Туда, куда обычно и уходит. Не могу объяснить, почему не слышала твоего звонка, понятно? Возможно, ты позвонил не в тот номер. Возможно, я была в душе и тоже думала: «Какой прекрасный вечер!» Возможно, я вовсе не должна себя защищать и с тобой объясняться. Если не можешь справиться со своими детскими комплексами, найди другую женщину, в другой жизни.
— Рейчел, послушай, мне очень жаль. Ты сама спросила, что не так, вот я и рассказал.
— Наверное, ты принял слишком много тех таблеток, что прописал врач. Мой тебе совет: хорошенько выспись. А я должна успеть на самолет.
Она бросила трубку.
— До свидания, — сказал я в пустоту.
Глава 48
Солнце начинало садиться, и небо окрасилось в цвет спелой тыквы, местами переходивший в розовый. Прекрасная картина. Едва ли с ней мог поспорить вид на уличную рекламу, открывавшийся слева и справа от меня.
Я опять стоял на балконе, пытаясь размышлять и стараясь делать выводы. Я ждал, когда же позвонит Бледшоу. Сообщение, пришедшее во время моего разговора с Рейчел, исходило от Дана. Судя по тексту, пока он вне офиса, но выйдет на связь позднее.
Я смотрел на «ковбоя Мальборо», на его прищуренные глаза и твердый подбородок, неподвластный времени. Он всегда оставался одним из моих любимых героев, даже иконой, несмотря на поверхностность образа, годного лишь для рекламы.
Помню, за обедом я обычно сидел по правую руку от отца. Отец вечно курил, стряхивая пепел в стоявшую около его тарелки пепельницу. Наверное, я курю из-за этого.
Отец напоминал мне «ковбоя Мальборо». По крайней мере так я думал, став взрослым.
Я вернулся в комнату. Решившись позвонить домой, набрал номер матери. Она ответила сразу. Тут же начались театральные расспросы, в порядке ли я и почему не звонил... В конце концов, когда я успокоил ее и убедил, что все в полном порядке, попросил позвать к телефону отца. Мы не разговаривали с самых похорон Шона. Если разговаривали вообще.
— Пап?
— Сын. Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь?
— Отлично. Как ты сам?
— Более-менее. Беспокоились, а так — нормально.
— Ладно вам. Все отлично.
— Это ужасно, да?
— Ты про Гладдена? Да уж.
— У нас гостит Райли. Приехала ненадолго.
— Хорошо, папа.
— Хочешь с ней поговорить?
— Нет, я хочу поговорить с тобой.
Наступило вынужденное молчание. По-моему, он сильно нервничал.
— Ты в Лос-Анджелесе?
Он сказал это слово с отчетливым «дже».
— Да, почти два дня. Я звоню потому, что хочу сказать... я много думал и хочу попросить прощения.
— За что, сын?
— Не знаю за что. За все. За Сару, Шона... ты ведь понимаешь... — Я издал то ли смешок, то ли кашель, маскируя неловкость. — Прошу, простите меня за все.
— Джек, с тобой все точно в порядке?
— Отлично.
— Тебе нет нужды извиняться.
— Да, но я прошу, простите меня.
— Ладно... Ты тоже прости нас. Извини меня.
Я немного помолчал, как бы подводя черту.
— Спасибо, папа. Мне нужно идти. Передай маме до свидания, а Райли — мой привет.
— Хорошо, передам. Почему бы тебе не заехать на пару дней, когда вернешься?
— Заеду.
Я положил трубку и подумал: «Ковбой Мальборо».
Взглянув через раскрытую балконную дверь, я снова увидел глаза того парня с рекламного щита. Он смотрел прямо на меня, поверх перил.
Снова заныла рука. Разболелась и голова. Я узнал много такого, что просто не могло в ней поместиться. Пришлось проглотить еще одну таблетку.
Наконец Бледшоу позвонил, в пять тридцать. Его новости оказались нерадостными. Последнее звено, недостающий кусочек мозаики. Я тайно надеялся, что не услышу этого. Слушая, чувствовал, как кровь отхлынула из сердца. Теперь я остался один. И что самое ужасное, та, которую я так желал, не просто оставила меня одного. Она меня использовала и предавала так, что трудно даже представить.