Васыль Махно. Поэт, океан и рыба. Стихи
Вступление. Максим Амелин
Со стихами Васыля Махно я познакомился несколько лет назад, листая двуязычную антологию «Из века в век. Украинская поэзия», вышедшую в Москве в серии, представляющей славянские литературы. Два стихотворения этого поэта, напечатанные в ней, показались каким-то странным образом наиболее близкими лично мне, моим собственным ощущениям и взглядам на сущность поэзии, хотя сделаны они были совершенно по-другому, находясь внутри иной языковой стихии, с иной оптикой, более приближенной, что ли, к объекту.
Чем больше — осознанно или неосознанно — поэт вбирает в себя поэтических систем и мировоззренческих точек отсчета, тем богаче и глубже становится его собственная поэзия. Истоки оригинальной поэтики Васыля Махно видятся не только в непосредственном обращении к поэтам «расстрелянного возрождения», для украинской поэзии сравнимого по значению с нашим Серебряным веком, но и в уверенной ориентации на лучшие достижения европейской и американской поэзии XX века.
Книги стихов Васыля Махно не похожи одна на другую. Каждая — новая поэтика, новый взгляд, новое измерение. Может даже показаться, что написаны они вообще разными поэтами. Особенно заметные перемены и сдвиги произошли именно после его переезда в Штаты. Что при этом их роднит и делает единым, продолженным во времени поэтическим высказыванием — так это общая музыкальная тема, разрабатываемая на разные лады. Музыка жизни и музыка языка, то расходясь, то сливаясь друг с другом, наполняют поэта иной музыкой — музыкой поэзии, всякий раз неожиданной и смелой.
Я не считаю поэтический перевод соперничеством, скорее — сотрудничеством в деле донесения мыслей и ощущений иноязычного автора до читателя, привязанного к иной — в данном случае русской — поэтической среде, а значит, и к существующим в ней традициям и контекстам. Было бы что переводить, а к а к — задача переводчика. В стихах Васыля Махно этого что предостаточно, и поэтому переводить его стихи на русский, как, впрочем, наверно, и на любой другой язык, — дело непростое, но благодарное.
Переводы, представленные в настоящей подборке, призваны показать различные виды и грани поэтического творчества одного из лучших, на мой взгляд, поэтов, пишущих сегодня на украинском языке.
Максим Амелин
Фамилия
Особенно донимающими
этим вопросом оказывались
(и оказываются) интервьюеры
— А вы не родственник?
— А может, все-таки родственник? Скажите, теперь вам за это ничего не будет
Вспоминается мне
старая пединститутская библиотекарша в начале 80-х
когда я заполнял читательский формуляр
как ужаленная — переспросила
— Махно?!!! Малый, да как же ты сюда поступил?
словно за мной стояли Петлюра Бандера и еще несколько
совсем нежелательных для советской историографии персонажей
но куда ж их девать
А один редактор «толстого» в те времена журнала
который издавал ЦК ЛКСМУ
посоветовал подобрать псевдоним сокрушаясь
что он никак не сможет объяснить там…
(и закатил глаза аж под самый потолок) что я не родственник
Нестора Махно
и таинственно добавил
будто мы с ним участвовали в антигосударственном заговоре:
— Вас не напечатает ни один журнал. Подумайте над этим
молодой человек
Что я должен был ему объяснять
что вообще не представляю откуда в деревне Дубно возле Лежайска
(современная территория Польши)
взялась фамилия Махно
и что полдеревни писалось:
либо Махно либо Гоголь
Помню в фильме «Хождение по мукам»
время от времени крутившемся по центральному телевидению появлялся
Нестор Иванович которого играл Борис Чирков — лохматый
с какой-то анархической бесшабашностью пел «Любо, братцы, любо»
все время пил водку изъяснялся
на революционном сленге и люто ненавидел коммунистов
Собственно эту ненависть Чирков сыграл особенно убедительно
как проморгали цензоры — непонятно
На следующий день в школе мои одноклассники
живо и громко обсуждали фильм
неоднозначно кивая в мою сторону
И хоть я вовсе не походил на своего гуляйпольского однофамильца —
но его карикатурное изображение
было мне особенно неприятно
Мои родители развелись когда мне исполнилось 5 лет
С отцом я не общался
А мама никогда мне ничего не объясняла по поводу фамилии
Нашу она поменяла на фамилию отчима
и с той не было никаких проблем
Хотел я того или не хотел но Нестор Иванович Махно
вместе со своим 70-тысячным войском
сопровождал меня повсюду
не всегда побеждая
моих одноклассников-недругов
или трусливых редакторов литературных журналов
или — потом — назойливых интервьюеров
Собственно где-то в возрасте 10 или 11 лет
когда меня избила шайка сорванцов из соседнего дома
именно из-за фамилии
я начал придумывать истории
что как хорошо было бы если б Нестор Иванович
приехал на своей тачанке со всем своим войском
и припугнул моих обидчиков
Я представлял как они распустили бы нюни
перед строгим взглядом батьки Махно
а он бы посадил меня возле себя на тачанке и
— на зависть им — разрешил подержаться
за холодные ручки пулемета
Но он никогда не приезжал
Времена изменились:
в Украине чтут Нестора Махно —
одни говорят что это хорошо другие — что плохо
создают Общества его имени,
открывают музеи —
понаиздавали его Воспоминания и кучу беллетристики
изучают анархизм и его военную тактику со стратегией
Мои дочери уже не станут краснеть и стесняться
приехавши в Украину и заполняя таможенные декларации
что их фамилия у кого-то может вызвать отвращение
или иезуитский вопрос: А вы не…
Их также будет оберегать Нестор Махно
с 70-тысячным войском
добродушно подмигивающий
стоя на площади в Гуляй-Поле
1920 года
где кони ржут как иерихонские трубы
и камыши сабель шуршат
и какое это имеет значение родственники мы или нет
а если кто-нибудь снова спросит меня: А вы не…
то я с радостью отошлю его к этому стихотворению
указав название издания и страницу
и возможно это будет его первая встреча с поэзией
и тут Нестор Иванович сослужит службу…
Перевод Максима Амелина
Поэт, океан и рыба
жизнь океаном пахнет — пахнет рыбой, испытывающей судьбу на дне
корабля жизни — наряду со скелетом рыбы подвешенном на стене
да еще несколькими открытками из дальних 60-х, валяющимися среди
старых вилок и ложек — немытых стаканов — CD
перспектива побега грустна — но существуя внутри пейзажа поэт
разрушает его посредством себя — позабыв что количество лет
помноженных на съеденный харч подтверждает тот постулат
что моль невозможно вывести — а едомые рыбы к счастью не говорят
иногда навещает муза — худосочна, стара: лицо словно мятый кошель
они пьют вместе кофе — он ей читает стихи — но с ритма сбивает шелест
океана — выходит, что как ни пиши для всех — аксиома не подтвердится
что всем необходимы слова, напоминающие запятую — жирафа — птицу
землю что стала землей — из ничего нечто — из будней полных тоски —
материю строчек
сотканных из дыхания слов — из блаженства невиданного — так как хочешь
верить наималейшему из предметов нагретых за день — приникаешь сердцем
руками
что за дело сохраняет тепло ракушка зеленая камень
в жестянке вода для бритья — пятнадцать рыбин на леске — точно
монисто — звенит на ветру — давно уже надо навесить прочный
замок поскольку мораль упала ниже нуля — чему порукой не только пресса
но цены на недвижимость и стихи известной в городе поэтессы
Перевод Марии Галиной
Нью-йоркская зима
Голубь нью-йоркский летит над Бродвеем.
Хануки свечи сияют евреям.
Брайтон скупает водку и чай.
Вновь Рождество — три царя — полицейских
проблеск мигалок, что звезд Вифлеемских.
Вновь распродажа и снова печаль.
Вспорота ревом пожарных и скорых
тишь что сравнима с листом приговора
белым — лишь чаячьих букв череда —
или с налипшим на зонтики снегом.
В чайной нежданно встречаешься с беглым
словом погреться зашедшим туда
Зябко еще с декабря небоскребам
как на скамье подсудимых — всем скопом —
словно святым Николаям всех стран
схожим с подушками и с леденцами
в сахарной пудре — и с теми дарами