1-я книга "Од" открывается обращением к Меценату, которому посвящен весь сборник, завершающийся знаменитым стихотворением, в котором Гораций предсказывает свое литературное бессмертие.
В одах для Горация основополагающее значение имели древнегреческие лирики Архилох, Алкей, Сапфо, Анакреонт, Пиндар. Здесь Гораций как бы полемизирует с римскими поэтами-неотериками, которые ориентировались на образцы преимущественно эллинистической поэзии. Он отказывается от излюбленных у неотериков тем и форм лирики, например, от эпиллия, и разрабатывает новые для них темы - нравоучительные, гражданские, религиозные. Но это вовсе не означает, что Горацию была чужда поэзия александрийцев. Как поэт он сложился в духовной среде, преданной идеалам александрийской культуры, влияние которой не могло не проявляться в его творчестве, прежде всего в требовательном отношении к стилю, метрике, в стремлении к содержательности и формальному совершенству. Однако александрийские модели настолько ассимилированы в поэзии Горация, что распознать их в одах сейчас почти невозможно. Гораций не столько подражал грекам, сколько соревновался с ними, обогащая греческие образцы чертами исключительно римскими.
Особенно заметно в одах стремление поэта к высокому стилю, который почти всюду отсутствует в эподах и от которого он сознательно отказывается в сатирах. От предшествующей поэзии Горация "Оды" отличаются не столько содержанием, сколько общим тоном и художественной направленностью. Впрочем, в одах, как некогда в сатирах, поэта вдохновляет жизнь. Как прежде, он всюду сдержан, сохраняет присущее ему чувство соразмерности и уравновешенности, испытывает отвращение ко всему чрезмерному и беспорядочному, в чем бы оно ни проявлялось. Он заявляет о том, что ему вполне достаточно скромного сабинского имения и чаши цекубского вина, выпитого у очага в зимний вечер. Ему по-прежнему ненавистны богачи и честолюбцы, одержимые пустыми заботами вместо того, чтобы, не задумываясь о грядущем, наслаждаться радостями ускользающего дня. В любовной лирике Горация нет лихорадочной страсти, он ограничивается излияниями нежности и озорными шутками. Природа в одах изображается всегда идиллически: шумят водопады, сверкают, изливаясь, родники, в цветущих лугах резвятся козлята, веют весенние ветры.
И в одах, и в сатирах Гораций передает (правда, разными способами и с разным результатом) различные состояния своей души, достигая при этом исключительной конкретности художественных образов, всегда сочетающейся у него с требованием содержательности и ясности. Так же, как в "Сатирах", наиболее близкими его духу остаются автобиографические темы; на них лежит печать горациевской человечности, которая в совокупности с совершенным владением поэтическим мастерством является секретом его поэзии. При чтении стихов Горация складывается впечатление, что поэту все известно, что все им выстрадано, преодолено и достигнуто. Выдавая себя за человека обыкновенного, в чем-то даже заурядного, он устанавливает между собой и читателем отношения исключительной доверительности. Но это впечатление обманчивое, Гораций знает себе цену и обращается исключительно к знатокам литературы, утонченным ценителям греческой и латинской поэзии, входившим в окружение Мецената.
Уже в 1-й книге од появляется тема, популярная в античной поэзии: "лови день, меньше всего веря грядущему", - советует Гораций, призывая не гнаться любой ценой за наслаждениями, а довольствоваться малым, что полностью согласуется с его жизненными принципами (1,14). Призыв "лови день" (carpe diem) y Горация сочетается с требованием держаться в жизни "золотой середины" (aurea mediocritas), которое развертывается в оде 2, 10. К идее "золотой середины" Горация привело убеждение в непрочности всего существующего. Проповедь умеренности и воздержания, звучащая в стихотворениях Горация, - основополагающий элемент так называемой "горацианской мудрости", чрезвычайно популярной в новое время. Источник счастья - в золотой середине. Это убеждение, как и вся жизненная философия Горация, глубоко им выстрадано, и отказ от всего лишнего трактуется как достояние мудрости. Когда поэт призывает пользоваться радостями жизни, то это продиктовано не страхом смерти, а спокойным приятием ее неизбежности, в чем можно было бы видеть эпикурейское отношение к жизни, если бы в этом не ощущалась внутренняя потребность самого Горация, может быть, даже его личное духовное завоевание.
Непримиримый враг всякого догматизма, Гораций в своей поэзии использует чью-то идею или удачный образ лишь в том случае, если они находят соответствующий отклик в его душе и отвечают его собственным мыслям. Эпикурейство его лирических стихотворениях служит созданию главным образом стилистического колорита и ограничивается, как правило, несколькими банальными афоризмами.
В "Одах" Гораций нередко обращается к темам актуальной политики, полностью отсутствующим в "Сатирах". Однако социально-политические проблемы наименее близки духу поэта, поэтому в стихотворениях, посвященных злободневным событиям современности, его голос звучит неестественно. Всякий раз, когда Гораций ищет вдохновения в политике и воспевает современную ему действительность, он впадает в манерность. За изящной формой, искусным плетением слов и вычурной эрудицией скрываются избитые мотивы и трафаретные образы александрийской поэзии. Правда, великое прошлое Рима и воинская доблесть предков вызывают в нем живой отклик, и тем не менее темы национальной славы не являются глубоко созвучными его духу.
В гражданской лирике Горация можно выделить два этапа. Сначала он создает более или менее прочувствованные стихотворения, в которых звучит тревога поэта за судьбу Рима, оказавшегося в сложной политической ситуации незадолго до решающей битвы с Антонием. В это время Гораций пишет оду 1,14, в которой изображает Римское государство в аллегорическом образе корабля, попавшего в бурю. В 27 году Октавиан принял почетное прозвище "Август" ("священный, величественный") и стал единовластным правителем империи. Гораций проникается грандиозностью религиозно-реформаторской деятельности принцепса, направленной на восстановление в Италии гражданского мира и возрождение былого величия Рима. И все же его присоединение к политике Августа, хотя и искреннее, было неполным. В написанных в это время одах на политические и социальные темы заметна некоторая сдержанность Горация, которую он пытается компенсировать богатством стилистических средств.
Отношение Горация к идеологической программе Августа наиболее полно выражено в цикле его "Римских од" (3, 1-6), связанных общей темой и единым стихотворным размером. В них звучит мысль, что грехи отцов, совершенные ими во время гражданских войн и как проклятие тяготеющие над их детьми, будут искуплены лишь с возвращением римлян к старинной простоте нравов и древнему почитанию богов (3,6). В "Римских одах" нашло отражение состояние духовного брожения, в котором находилось римское общество, вступившее в решающую стадию эллинизации, придавшей культуре империи отчетливо выраженный греко-римский характер.
Между 23 и 20 годами Гораций пишет 1-ю книгу "Посланий", в которую вошло двадцать стихотворений. По форме, содержанию, художественным приемам и разнообразию тем они сближаются с "Сатирами", с которых началась его поэтическая карьера. Гораций сам указал на связь посланий с сатирами, назвав их, как раньше сатиры, "беседами" (sermones). В них, как до этого в сатирах, Гораций использует дактилический гекзаметр. В "Посланиях" наиболее выпукло очерчена фигура Горация и наиболее полно изложена история его духовных исканий. Первое послание обращено к Меценату, в заключительном послании поэт прощается со своей книжкой.
Некоторые из стихотворений очень короткие, например, 4-е послание, в котором Гораций обращается к поэту Тибуллу, уговаривая его отбросить печаль, ведь он молод, красив и богат. В 7-ом послании, адресованном Меценату, поэт вежливо, но твердо отстаивает свое право на независимость и восхваляет уединенную жизнь в деревне, далекую от честолюбивых устремлений жителей столицы. В прелестном 11-ом послании к другу Буллатию, любителю путешествий, обнаруживается чувство усталости поэта, у которого осталось единственное желание - забытым всеми жить тихо и мирно в какой-нибудь деревенской глуши.
Темы 1-й книги "Посланий" разнообразны и более или менее те же, что в "Сатирах", но их трактовка имеет более субъективный характер. Мотивы рефлексии и самоанализа занимают в творчестве Горация по-прежнему заметное место, но теперь в большей степени преобладает рациональный элемент. В сатирах Гораций как бы растворялся в событиях будничной жизни. В посланиях он больше замыкается в самом себе, сосредоточенно размышляя о собственных огорчениях и демонстративно обособляясь от толпы, алчущей одних лишь материальных благ.
Если в сатирах Гораций предостерегал от неправильной жизни и с этой целью приводил многочисленные примеры порока, что является вполне естественным для сатирического жанра, то в посланиях он учит тому, как следует жить, и демонстрирует это на примерах правильной жизни, как он ее сам себе представляет. Как правило, Гораций приводит в пример свою собственную жизнь, отсюда и более субъективный характер посланий в сравнении их с сатирами.
Каждое послание адресовано конкретному лицу; Гораций уже не исповедуется анонимному читателю, как в сатирах. Но это нечто большее, чем литературная условность: ничто теперь не напоминает беседы молодого Горация, искрящиеся смехом и весельем. В "Посланиях" нет ничего и от тех бесед, которые можно было услышать в римском обществе, на пирах, в банях, на Марсовом поле или Священной дороге. Это скорее поиск убежища в душе доверенного человека. Тон и стиль "Посланий" гораздо сдержаннее, чем в "Сатирах". Беседы стареющего поэта уже не сопровождаются взрывами смеха, калейдоскопом острот и шуток, как это было в сатирах.
Гораций чувствует, что с приходом старости он должен отказаться от любовных утех, пиршественных забав, а вместе с ними и от поэтического творчества. Радостное восприятие жизни, характерное для сатир и од первого сборника, в посланиях исчезает. Улыбка, то добродушная, то снисходительная, то ироническая, некогда оживлявшая стихи Горация, омрачается теперь тенью скептицизма. Радость сменяется печалью человека, разуверившегося в своих мечтах о счастье. Все чаще в его стихах звучит мысль о своевременности ухода из поэзии и необходимости расстаться с жизнью.