где никогда не заболит живот,
и где дадут сенца любой раззяве.
Скачи в опилках, но уже вот-вот
тебя обнимет главный твой хозяин.
Никто из тех, что носом вертит тут,
не избежит печального сюрприза.
И свинки, и несвинки – все умрут.
Мы все умрем. Прости меня, Сафиза.
***
там на кладбище – не они вообще
а они теперь – возле пастбища
очень светлый луг – посох стук да стук
и растет полынь или дикий лук
и большой пастух – он такой большой
разливает всем молока ковшом
и такой большой этот общий ковш
им до слез смешно, как ты слезы льешь
в этот мой рассказ не поверить здесь
доказательств нет, ожиданье есть
но всегда вон тем – не хватает тех
не ищи в земле, посмотри наверх
Жертвам 2020 года
После пандемимических грозных страстей
мы как группа украденных кем-то детей,
чудом спасшихся от судьбы,
веселились и прыгали: «Эх, твою мать!
Нас не будут, похоже, пока что карать!
Уберите на время гробы!»
А потом начались грибы.
Я не помню, кто первым повесил в фейсбук,
но пополз вдруг прохладный и лёгкий испуг
по моим непослушным рукам.
Там был вроде валуй, или, может, строчок.
А потом в голове стало вдруг горячо.
И опята пришли в инстаграм.
Это было беспечное лето грибов.
Все писали друг другу: «Ты как?» «Я здоров».
«И не в зуме увидимся скоро».
После ливней грибами кишели леса.
А потом – вроде Сашка – под водку сказал:
«Это, кстати, к войне или мору».
Очень жалко, что Сашку не слышал никто.
Да, весной было жутко, но летом зато
мы грибной отдавались охотке.
И дрожала волнушка, и плакал синяк,
когда с ножиком в лес шёл весёлый маньяк.
…Все хвалились и пОстили фотки.
Каждый вешал свой гриб в социальных сетях.
А потом некрологи пошли в новостях –
и друзья, и враги вперемешку.
Со святыми, Христе, навсегда упокой:
каждый срезал безжалостной ловкой рукой
кто груздочек, а кто сыроежку.
…Я не знаю, зачем ты меня убивал,
почему ты решил, что сейчас мой финал,
кто дал право срезать мою ножку.
Бесконечна грибница, просторна земля –
это значит, что смерть мою выдержу я,
снова вырасту понемножку.
Два ноль два, а потом ещё горестный ноль,
каждый с проигрышным счётом сыграл свою роль,
и ушёл в новый год без оглядки,
чтоб проигрывать дальше смешные бои.
…Только как вас забуду, грибы вы мои?
Подосиновики. Маслятки.
***
В тот вечер я решила, что уйду,
и что тебе скажу об этом прямо.
Но через час, предчувствуя беду,
вдруг загорелась крыша Нотр Дама.
Меня обуревали сто страстей,
мне надо было как-то понимать их.
Что делать с этим грузом новостей,
Парижская не знала богоматерь.
Я иногда, пожалуй, неглупа,
но это был не тот, конечно, случай.
Ведь я себе сказала: «Пуркуа па!
Расстанемся – и сразу станет лучше!»
Читал молитвы в ужасе клошар,
пока над нами разгоралась крыша,
я чувствовала сладостный пожар
в своей груди и где-то чуть пониже.
Мне грезилось, что ты начнешь орать,
и говорить, что я теряю совесть,
что хватит на страстях своих сгорать,
и что Гюго писал об этом повесть.
А я тебе отвечу, вся в слезах,
что ни за что не попрошу прощенья,
что вечность рушится у мира на глазах,
а ты всё о каких-то отношеньях.
Такой я представляла разговор,
пока огонь опять вздымался выше,
но словно это наш горел собор
на улицах весеннего Парижа.
Пылали башни и высокий свод,
что мы с тобой отстроили беспечно.
Я вспомнила начало стройработ,
как я клялась, что это будет вечным.
Собор в итоге сам себя воздвиг,
но эти стены тоже были нами.
Я вспоминала каждый общий миг,
и это был незыблемый фундамент.
И я решила – мы всегда грешим,
но, что бы ни случилось с нашим храмом,
фундамент остается нерушим -
так будет и со мной, и с Нотр Дамом.
Пускай моим пожарам нет числа,
огонь в конце концов проходит мимо.
Вот так я в этот вечер всех спасла -
и Францию, и нас с тобой, любимый.
И больше уж, конечно, не предам,
уйду замаливать всё то, что нагрешила.
Ты позвонил: «Так что там Нотр Дам?»
Ответила: «Нормально. Потушила».
Муравьиная ферма
Юлику Гуголеву
Говорят, муравьи создают уют.
В интернете ферму их продают.
Кстати, стоит всего-то семьсот рублёв.
Заведу себе, господи, муравьёв.
Стану их травой или чем кормить -
раз кого-то вздумалось заводить,
то уж будь любезен, заботься о
том, чтобы было ему светло.
Закажу эту ферму себе в четверг.
Пусть они свои тропы проложат вверх,
и у каждого будет особый путь.
Заведу муравьёв для чего-нибудь.
Зря ты улыбаешься надо мной.
Я не представляю, как жить одной.
Я не знаю, как это – без любви.
Так пускай хотя бы уж муравьи.
Вот скажи мне честно, ведь ты мой друг, -
каково творить, не запачкав рук?
Говорят, всё можно, раз мы творцы.
Пусть живут у меня жнецы.
Так красиво зовется порода их.
Вот ответь мне – когда ты кропаешь стих,
то считаешь, сколько в нем спит слоёв,
скольких стоил он муравьёв?
…За окном темнеет, привет луне,
и дождем зарастает мой двор в окне,
а у нас снова налито по сто грамм,
и пути-тропинки куда-то там.
На закуску есть зелена трава.
Пусть ноябрь вступает в свои права,
но храни от острых его краёв
муравьев своих, Господи, муравьёв.
БАТТЛ АКТЕРОВ – ПОЭТОВАскар Дзянго
Актер, играет в спектаклях театров «На малой Бронной», «Практика», «Гоголь центр», снимается в кинопроектах, самый крупный «Колл-центр» и «Мир! Дружба!».
Апокалипсис лета
срывайте одежду и головы,
смело забросьте
под ваши кровати все мысли невзрачного цвета!
устройте в квартирах бардак,
ведь сегодня к вам в гости
придёт не предвещенный нам
апокалипсис
лета.
он вытеснит вас из квартир,
уничтожит сонливость,
взорвёт города нестерпимой жарой,
как снарядом,
и люди начнут раздеваться,
забыв про стыдливость,
найдя теневые убежища
где-нибудь рядом.
одни перероют окопы в своём огороде,
другие –
любители риска –
уедут на пляжи,
где будут подбадривать
летние гимны
по моде,
лежащих под слоями крема там,
как в камуфляже.
а солнце поднимет лучей
наливной кулачище
и станет всерьёз наносить по округе
удары,
да так,
что от мира останутся лишь
пепелища,
которые нам обеспечат лесные
пожары.
когда наконец прекратятся все мученья,
обильные ливни омоют
седую планету,
и каждый ребёнок напишет потом
сочиненье
на тему
«как я пережил
апокалипсис лета».
childhood
и та молочная река среди кисельных берегов
из лего выстроенных вдоль деревьев чупа-чупсов между
дворами дел, союз-дисней, разгром невидимых врагов
ударом ветки, братья Гримм, и нет понятия "надежды",
есть только "сто пудово" в том, что говоришь, прыжки в сугроб,
страна чудесных гаражей, беспечность, валенки и санки,
мир покемонов, вкус Love is…, и получается микроб
в рот изо рта, геройство – быть на "стрелке" с классом, наизнанку
колготки и слова, Маршак, экстаз от dendy, не отец,
а дядя Коля дарит деньги, манту, по щучьему веленью
прогул уроков, раз два три! и ты Чак Норрис, огурец,
валяющийся на полу и не угодный к потребленью,
кикфлип, Шаинский, "I’ll be back" и самый первый фильм в 3D,
о дивный деревенский мир, пробыть полдня в универмаге,
зов матери "пора домой!", телячья нежность и т.д… –
все это, безусловно, есть не вынос мозга на бумаге,
а вспышки той эпохи, где
тебя уже не то, что нет..
ты – репродукция вещей, но если бы я мог в наследство
оставить что-нибудь другим и через сотни тысяч лет,
то это был бы только миг, и это было б только детство,
как самый честный капитал, что я когда-либо нажил..
Лишь по аорте транссибирской магистрали
лишь по аорте транссибирской магистрали
находишь путь не к сердцу той страны,
где ты живешь, а к тем сердцам, едва ли
которые знакомы,
но слышны.
попутчик есть российский Санчо Панса.
и дело здесь не в преданности, но
какой-то самобытности, в нюансах
простых бесед про что-нибудь одно.
под пульс колес, мельканий в коридоре,
стакана в подстаканнике, окна
нащупываешь что-то в разговоре,
в котором не запомнишь имена..
и все располагает к диалогу:
синдром попутчика, потребности души
разнообразить скучную дорогу
и аромат заваренной лапши..
не важно – от эСВэ и до плацкарта –
везде найдешь богатство языка,
что компенсирует отсутствие азарта