<…> считаю, что бежать в Америку из отечества – низость, хуже низости – глупость. Зачем в Америку, когда и у нас можно много принести пользы для человечества? Именно теперь. Целая масса плодотворной деятельности» [14; 501]. Главной целью этой деятельности он считает достижение всеобщего счастья: «Уж и так счастливы, так вот вам и ещё счастья!» [14; 493].
Полагаем, что образ Николая Красоткина является символическим обобщением переходного (от отрочества к юности) возраста русской молодёжи. Об особенностях этого возраста Достоевский говорит словами Алексея, передающего мнение «одного заграничного немца, жившего в России, об нашей теперешней учащейся молодёжи: «Покажите вы <…> русскому школьнику карту звёздного неба, о которой он до тех пор не имел никакого понятия, и он завтра же возвратит вам эту карту исправленною». Никаких знаний и беззаветное самомнение – вот что хотел сказать немец про русского школьника» [14; 502]. Коля в восторге: «Браво, немец! Однако ж чухна не рассмотрел и хорошей стороны, а, как вы думаете? Самомнение – это пусть, это от молодости, это исправится, если только надо, чтоб это исправилось, но зато и независимый дух, с самого чуть не детства, зато смелость мысли и убеждения, а не дух ихнего колбаснического раболепства пред авторитетами… Но всё-таки немец хорошо сказал! Браво, немец! Хотя всё-таки немцев надо душить. Пусть они там сильны в науках, а их всё-таки надо душить…» [14; 502]. Последние слова не могут быть расценены как проявление шовинизма. Контекст высказывания и психология персонажа говорят о метафорическом смысле высказывания: «душить» означает «ограничивать». При этом Николай понимает необдуманность своих слов: «Я иногда ужасный ребёнок, и когда рад чему, то не удерживаюсь и готов наврать вздору» [14; 502][309].
Алексей понимает, что внутренний, духовный мир Николая необходимо привести в порядок. Для этого он просто разговаривает с мальчиком, стараясь следовать Тому, Кто был назван Учителем всех людей. Диалоги Алексея с Николаем (книга «Мальчики», главы IV и VI) представляют собой уникальное явление для всего художественного творчества Достоевского. Это – педагогические диалоги, показывающие образец общения учителя с учеником, в ходе которого последний усваивает множество необходимых для жизни знаний. Главную особенность этих диалогов отмечает сам Николай: «Знаете, меня более всего восхищает, что вы со мной совершенно как с ровней» [14; 504]. Этот педагогический эффект стал результатом искренней, нелицемерной любви учителя, что сразу почувствовал ученик, назвав эти «нешкольные уроки» «объяснением в любви» [14; 504]. Любя в Коле человека, Алексей говорит с ним как с равным себе, возвышая его до себя и одновременно сам умаляясь до него [14; 484]. Обладая врождённым педагогическим талантом, Алексей уместно применяет различные методы педагогики. Прежде всего он использует убеждение: «Когда вам будет больше лет, то вы сами увидите, какое значение имеет на убеждение возраст» [14; 500], – и пример, обращая внимание ученика на тяжёлые душевные и физические страдания, переполняющие семейство Снегирёвых: «Вам очень полезно узнавать вот такие существа, чтоб уметь ценить и ещё многое другое, что узнаете именно из знакомства с этими существами. <…> Это лучше всего вас переделает» [14; 502]. Алексей своевременно и предельно деликатно, не задевая самолюбия Николая, исправляет его ошибку, допущенную в общении с младшими товарищами: «Давеча вот Коля сказал Карташову, что мы будто бы не хотим знать «есть он или нет на свете?» Да разве я могу забыть, что Карташов есть на свете…» [15; 196]. Заметим, что Алексей никогда не использует метод принуждения, делая основным наглядный пример: «Господа, милые мои господа, будем все великодушны и смелы как Илюшечка, умны, смелы и великодушны как Коля <…>, и будем такими же стыдливыми, но умненькими и милыми, как Карташов» [15; 196].
В результате Алексей достигает важнейшей педагогической цели – его ученик начинает понимать самого себя: «Я мнителен… <…>. О, как я жалею (о сделанной ошибке. – О. С.) и браню себя… <…>. А впрочем, мне поделом: я не приходил из самолюбия, из эгоистического самолюбия и подлого самовластия, от которого всю жизнь не могу избавиться, хотя всю жизнь ломаю себя. Я теперь это вижу, я во многом подлец…» [14; 502–503]. С этого момента начинается самостоятельная борьба Николая с гордостью и его духовно-нравственное совершенствование.
Алексей помогает своему младшему товарищу найти верный путь: «Вы, как и все, <…> то есть как очень многие, только не надо быть таким как все, вот что. Даже несмотря на то, что все такие. Один вы и будьте не такой» [14; 503–504]. Алексей указывает на естественные предпосылки к тому: «Вы и в самом деле не такой, как все: вы вот теперь не постыдились же признаться в дурном и даже в смешном. А нынче кто в этом сознается? Никто, да и потребность даже перестали находить в самоосуждении. Будьте же не такой как все; хотя бы только вы один оставались не такой, а всё-таки будьте не такой» [14; 504]. Он задумывается над тем, что произошло с Колей: ««Нынче почти все люди со способностями ужасно боятся быть смешными и тем несчастны. Меня только удивляет, что вы так рано стали ощущать это, хотя, впрочем, я давно уже замечаю это и не на вас одних. Нынче даже почти дети начали уж этим страдать. Это почти сумасшествие. В это самолюбие воплотился чёрт и залез во всё поколение, именно чёрт», – прибавил Алёша, вовсе не усмехнувшись…» [14; 503].
Коля – новый Алексей, не прошедший ада разлагающейся семьи. В нём нет карамазовщины, поэтому он свободнее, смелее и чище. Но пока в нём нет и крепости, хотя есть и воля, и самообладание. Он стремится к совершенствованию себя и мира, но идеал этого совершенствования представляется ему ещё очень неясно. Алексей должен помочь Николаю найти идеал и стать одним из тех новых людей, о которых Достоевский сказал в эпилоге «Преступления…»: «Спастись во всём мире могли только несколько человек, это были чистые и избранные, предназначенные начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю…» [6; 420].
Наследуя служение Зосимы, Алексей становится учителем для тех, кто видит в нём учителя. И так же, как Зосима ему, он открывает Николаю его будущее: «Вы, между прочим, будете и очень несчастный человек в жизни…» [14; 504]. Этими словами Алексей указывает на великий подвиг, предстоящий Николаю, ибо, уверен Достоевский, «все великие люди были счастливы. Их грусть, переживанья, их страданья – счастье. Они должны были быть счастливы. Великий человек не может быть несчастлив. А что их на крестах распинали, то это ничего» [7; 189]. И так же, как Зосима передал Алексею знамя духовной борьбы за человеческие души, Алексей, уезжая из города, передаёт его Николаю, ставшему учителем для тех, кто младше его. Полагаем, что так проявляется мысль Достоевского о возникновении в России духовного братского союза людей: все идут к одной цели одним путём, на котором сильные помогают слабым.
Последняя сцена романа имеет открытую евангельскую символику: после похорон Илюши Алексей произносит проповедь, окружённый двенадцатью учениками. Он не пересказывает им слово Божие, которое запечатлено в их сердцах, а лишь объясняет, что и как нужно делать, чтобы исполнить его: «Не забывайте никогда, как нам было раз здесь хорошо, всем сообща, соединённым таким хорошим и добрым чувством, которое и нас сделало на это время любви нашей к бедному мальчику, может быть, лучшими, чем мы есть в самом деле» [15; 195]. Заметим, что эти слова передают важнейшие педагогические идеи самого Достоевского и обращены, прежде всего, к читателям: «Знайте же, что ничего нет выше, и сильнее, и здоровее, и полезнее впредь для жизни, как хорошее какое-нибудь воспоминание, и особенно вынесенное ещё из детства, из родительского дома. <…> Вот какое-нибудь этакое прекрасное, святое воспоминание, сохранённое с детства, может быть, самое лучшее воспитание и есть. Если много набрать таких воспоминаний с собою в жизнь, то спасён человек на всю жизнь. И даже если и одно только хорошее воспоминание при нас останется в нашем сердце, то и то может послужить когда-нибудь нам во спасение» [15; 195]. Это воспоминания о свершениях деятельной любви, участником или хотя бы свидетелем которых был ребёнок и которые способны указать ему путь даже в самые мрачные дни его взрослой жизни: «Будем, во-первых, и прежде всего добры, потом честны, а потом – не будем никогда забывать друг о друге. Это я опять-таки повторяю» [15; 196].
Алексей произносит свою проповедь в особом месте – у камня, к которому любил ходить Илюша с отцом. Недопустимо усматривать в этом параллель с основанием Христом Церкви, потому что Алексей не создаёт новую церковь, а утверждает ту, которую уже создал Христос. Слова Алексея говорят о том, что в его жизни, как и в жизни окружающих его детей, этот камень стал вехой важнейшего этапа духовного пути: «Господа, мы скоро расстанемся. Я теперь пока несколько времени с двумя братьями, из которых один пойдёт в ссылку, а другой лежит при смерти. Но скоро я здешний город покину, может быть очень надолго. Вот мы и расстанемся, господа» [15; 195].
Теперь Алексею можно безбоязненно оставить «малое стадо», потому что его главная педагогическая цель достигнута – восстановлен и укреплён мир между людьми, свободно объединившимися по закону любви. Основу этого мира составляет цепь духовной преемственности, благодаря которой возникшее братство оставлено на попечение молодого, но достойного пастыря. Заметим, что писатель явно намеренно привлекает внимание читателя к его имени: «Николай, Николай Иванович Красоткин…» [14; 483]. Символично русское отчество «Иванович» вместе с именем (греч. Νικόλαος – победитель народов; победа народа) может быть прочитано как «русский народ победит». А фамилия указывает, чем именно будет достигнута победа, – красотой. Пусть сейчас она ещё невелика, сообразно своему носителю (отсюда – уменьшительный суффикс), но скоро вырастет и обретёт необходимую полноту. Заметим, что, по глубокому убеждению Достоевского, красота русского народа (и человека) состоит не в каких-то свойствах его национальной (или индивидуальной) психологии, а в отражении его душой образа Христа