западной идеи.
Сюжетное взаимодействие образов – выразителей русской идеи с образами – выразителями западной идеи является основой идейного конфликта в романе. Образ – символ России, вовлечённый в этот конфликт силой обстоятельств, оказывается перед необходимостью принять позицию одной из сторон. Конфликт раскрывает содержание русской и западной идеи, и герой имеет возможность сопоставить его с теми убеждениями, которым он следовал до этого времени и которые стали причиной его падения. Скоро он узнаёт в западной идее источник этих убеждений и однозначно отвергает её. Для того чтобы теперь принять русскую идею, ему необходимо духовно преобразить себя раскаянием, покаянием, очистительным страданием и смирением перед волей Бога.
Взаимодействие героев дополняется картинами, созданными описаниями природных и городских пейзажей, а также экстерьеров и интерьеров жилищ героев. Особенностью картин, созданных Достоевским, является то, что они не имеют декорирующей функции и не служат для описания душевных состояний героев, а указывают на включение в повествование духовной (метафизической) реальности. Они действуют в романе как самостоятельный образ или как знак, указывающий на то, что дальнейшее событие, поступок или слово имеет особое духовное значение.
Образный уровень выражения русской и западной идеи дополняется теоретическим. Основным средством выражения русской идеи на этом уровне является обращение к идеям и образам Священного Писания. Во всех романах (кроме «Идиота») герои читают или цитируют Евангелие, а его фрагменты становятся эпиграфами к «Бесам» и «Братьям Карамазовым», раскрывая их внутренние идеи. Текст Священного Писания служит для выявления духовного смысла событий, происходящих в романе, и раскрытия содержания его внутренней идеи. Чтение Евангелия в «Преступлении и наказании» и «Бесах» используется и в литургическом смысле, придавая сцене, в которой оно происходит, характер богослужения. Теоретический уровень западной идеи образован фрагментами философских и естественно-научных теорий, которые, проникая в сознание героев и воплощаясь в их поступках, становятся причинами преступлений сначала Божьего, а затем и человеческого закона.
Основными принципами выражения русской идеи во всём великом пятикнижии являются: двухуровневая структура образной системы; неразрывная связь с православным вероучением; последовательное движение к наиболее полному и открытому выражению русской идеи; использование личного духовного опыта автора.
Общими средствами художественной выразительности, использованными писателем для выражения русской идеи, выступают: сотериологический пафос; разделение функций центрального и главного героев; собрания героев, в ходе которых выражаются их идейные позиции; конфликтное взаимодействие русской и западной идеи, способствующее раскрытию их содержания; монологи (внутренние и внешние) героев-идеологов; картины, дополняющие уровень персонажей образной системы; использование «закона отражения идей»; теоретический уровень выражения русской и западной идеи дополняет образный уровень; вопрос о вере в Бога используется в качестве онтологической оси романа; связь со Священным Писанием на идейном, сюжетном и лексическом (прямое и косвенное цитирование) уровнях; применение художественных деталей, имеющих духовную символику; использование символических имён и фамилий; роль указаний, предупреждений играют сны героев; использование эпилога для включения в повествование авторской речи; наряду с «правильной», на взгляд автора, русской идеей показываются её искажения на образном уровне; активное использование жанра исповеди.
Некоторые романы великого пятикнижия характеризуются использованием индивидуальных художественных средств.
В «Преступлении и наказании» функции главного и центрального героя совмещены в одном образе – образе Раскольникова.
В «Идиоте» образами Мышкина и Настасьи Филипповны представлены два варианта русской идеи. Во второй части романа русскую идею опосредованно выражают и персонажи второго круга (Лизавета Прокофьевна и Лебедев). Роман содержит полемику с учением европейских гуманистов-атеистов (Д. Штрауса, Э. Ренана) и философией Л. Н. Толстого.
«Идиот» и «Бесы» отличает особое эсхатологическое и апокалипсическое напряжение, выражающиеся в гибели (физической и духовной) множества персонажей.
«Бесы» обнаруживают явную связь идей и поэтики с «Преступлением и наказанием». Возникает мотив дьяволова искушения и прихода антихриста. Используется сатирическое изображение государственной власти (губернатор, его супруга и чиновники) и либерально-западнической интеллигенции. Последняя пародируется образом Кармазинова, являющегося узнаваемым намёком на И. С. Тургенева. Происходит актуализация темы «отцов и детей» в «Бесах» и «Подростке».
«Подросток» характеризуется ярко выраженным педагогическим пафосом. В романе впервые появляются образы – выразители русской идеи из «простого народа» (Макар и Софья Долгорукие) и из среды русской аристократии (князь Серёжа, Катерина Ахмакова).
В «Братьях Карамазовых» Достоевский следует традиции Н. В. Гоголя, положившей начало символическому изображению русской идеи в художественной прозе («птица-тройка»). Совмещение событий, разделённых тринадцатью годами, в одном романном времени придаёт им особую актуальность и динамику. Использовано «формальное» выражение западной идеи образами иностранцев (поляков). Предельно обостряется конфронтация русской и западной идеи на образном уровне. Используется приём «включённого монолога». В ходе развития антагонистичного конфликта русская идея приобретает характер Восточного вопроса.
Для поддержания внимания читателя и придания ему определённого направления используется «обратная» метафора и несопряжённые лексические единицы при создании портретов персонажей. Применяется приём, устанавливающий связь события, находящегося в фокусе повествования, с ранее происшедшими событиями.
В «Идиоте» и «Братьях Карамазовых» используется двойная экспозиция русской идеи.
Происходит инверсия акцента русской идеи в разных романах: в «Преступлении и наказании» и «Бесах» – спасение от духовной смерти, в «Идиоте», «Подростке» и «Братьях Карамазовых» – выбор жизненного пути главным героем.
На протяжении всего великого пятикнижия осуществляется постепенная легитимизация духовных понятий: от бесов («трихин») в «Преступлении и наказании» – к сатане в «Братьях Карамазовых».
В «Бесах», «Подростке» и «Братьях Карамазовых» показаны различные типы святости (и её искажений).
Главную идею своей жизни и творчества Достоевский определял как вопрос о бытии Боге в мире [29, 1; 117]. Христианство отвечает на этот вопрос, говоря, что сущность Бога и Его отношения к миру «есть любовь» (1 Ин. 4:8), а потому Он «хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1 Тим. 2:4). Как христианин, Достоевский знал, что всякий человек есть творение Божие, призванное к достижению богоподобия: «Потребность обожения есть неотъемлемое свойство человеческой природы» [11; 188]. Поэтому нет ни «маленьких» людей, ни «наполеонов» – все равны и необходимы как полноправные части единого замысла Бога о мире. И долг каждого человека состоит в том, чтобы понять и исполнить его.
Будучи глубоким знатоком европейской культуры, основу которой составили духовные ценности христианства, Достоевский понимал, что исторически главной идеей европейской литературы была идея спасения, «восстановления погибшего человека…» [20; 28]. Но он видел и то, что Европа уже поражена метастазами духовной гибели: атеизмом, стремлением к максимальному удовлетворению потребностей, забвению и искажению духовного опыта христианства. И всё же, говорит писатель, она «сделала много христианского… Ещё бы, не сейчас же там умерло христианство, умирало долго, оставило следы. Да там и теперь есть христиане, но зато страшно много извращённого понимания христианства» [27; 57].
Потеряв Христа, Европа потеряла и надежду на спасение. Но без веры в него человечество жить не может. Первым из русских писателей, полагает Достоевский, это понял А. С. Пушкин, который принял из рук одряхлевшей европейской культуры знамя идеи спасения и утвердил его в русской литературе, наполнив свои произведения важнейшими христианскими смыслами и создав художественные образы русской национальной идеи. Достоевский помнит и негативный опыт Н. В. Гоголя, попытавшегося преодолеть барьер между беллетристикой и духовной литературой. Но ему не удалось решить эту задачу, и в результате духовный смысл «Ревизора» и «Мёртвых душ» остался непонятым и непринятым читателями. Следуя идеям Пушкина и восприняв опыт Гоголя, Достоевский создаёт особое направление в русской литературе, определяемое В. Н. Захаровым как христианский реализм[315], основу которого составляют сотериологический, апостасийный и житийный жанры. Неизбежные на этом пути срывы («Идиот») не остановили писателя, а заставили осмыслить неудачу и двигаться дальше.
По словам Г. М. Фридлендера, Гоголь сознательно поставил перед собой цель «потрясти души своих современников и этим способствовать их воскресению…»[316]. Эту мысль «о необходимости воскресения русского общества к новой жизни», не покидавшую его последние годы, Гоголь воспринял у Пушкина, и в конце концов она, говорит Фридлендер, стала «магистральным сюжетом» «для всей русской литературы середины и второй половины XIX в., и прежде всего для творчества Гоголя, Достоевского и Толстого в их эпохальной внутренней связи»