*
«Я годами работать буду…»
Я годами работать буду.
Тяжела и трудна дорога,
А весна за окном — как чудо,
Как подарок доброго Бога.
Из работы, как из темницы,
В календарь весну отмечая,
Я смотрю, как летают птицы.
Вместе с небом весну встречая.
Убежать, улететь и слиться
С голубым небесным пределом
И зарницей лететь, как птицы,
Быть царицей с крылатым телом…
Александр ТУРИНЦЕВ*
В УСАДЬБЕ
Ксане К.
Жмутся к ограде опавшие листья,
Гонит их ветер и кружит волчком;
Тихо качаются длинные кисти
Стройных берез, окружающих дом.
Шепчут березы о чем-то тоскливом,
В урнах террасы увяли цветы…
Черные вороны криком унылым
Мне навевают о прошлом мечты…
ЗАБЫТЫЕ
Памяти павших под Сморгонью
Дали зовущие, дали манящие.
Мертвое поле, окопами срытое.
Вороны, с криком куда-то летящие.
Там, у дороги, орудье подбитое…
Небо, свинцовыми тучами скрытое.
Холмы могил и кресты почерневшие.
С хвои венки кем-то свитые,
Плачут березы, над ними поникшие…
Грустные, белые, поздне-осенние,
Низко склонившись, цветы запоздалые
Шепчут забытым могилам — «Прости!..»
Дали зовущие, дали манящие,
Ветры холодные, жутко шумящие —
«Боже, прости их, прости…»
ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ
Играли в парке деточки.
Кто в серсо, кто просто в песочек,
А кто в войну.
Начертили на дорожке клеточки
— Длинные и покороче.
Эй, прыгай, кто хочет, —
— Через одну.
Такие ребятки милые.
Есть серьезные и шаловливые.
Из-за песочка ссорятся, плачут.
Кончили войну — играют иначе…
«К колодцу — задыхаясь… — пуст!..»
К колодцу — задыхаясь… — пуст!
Всей нежностью к тебе — уйди…
И, пальцы стиснув крепко, в хруст.
Сдавить, и — навзничь — стон в груди.
От слабости твоей я — щит.
О, если бы, плотину разломав,
И камнем из пращи —
Стремглав —
Упасть жестокой хищной птицей
К рукам тем, песням лебединым,
И с хриплым клекотом орлиным
В коленях трепетных зарыться.
Для победителя исход смертелен поединка.
Любимая, освободи! Щит — скоро пополам!
Тупым ножом по воплю струн сурдинка,
Хлыст по измученным глазам…
— А в сумерках рубец раскрытых уст…
Молчу. Лишь крепко, крепко — руки —
В хруст!
РАЗЛУЧНАЯ
Броском — от неостывших ласк — к разлуке…
Последний стиснуть в горле крик,
С плеч оторвать вцепившиеся руки
И в прошлое швырнуть все сразу, вмиг…
В глаза поцеловав, как мертвую.
Как материнский перед казнью крест;
Без слов покинуть распростертую
Навек единственную из невест…
Сквозь серые года ненужные
Обрывистой тропой сыпучей
К необрученной моей суженой
Тянулся медленно по кручам.
Ей обреченный — знал заранее;
Нам не любить — друг друга ранить;
Ей не взлететь, подбитой горлице,
Мне одному стареть и горбиться.
На раны — соль,
— Крепчает боль.
Так легче.
— Брось!
Так надо:
— Врозь.
«По вольной по дороге…»
По вольной по дороге
Пойду, посвистывая;
Прочь из моей берлоги,
Тоска неистовая…
Эй, ты там, непутевый,
Садись-ка рядышком.
Скуля, приполз я снова
К веселеньким ребятушкам.
Да не смотри так — князем,
Не хорохорься.
Не то сгребу и — наземь —
Со мной не ссорься.
В разгул пойду я с вами —
— Пей, купленная.
Чтоб захлестнула память
Дни сгубленные.
Не можешь шире размахнуться —
Хнычь жалостно впросонках.
Эх, плоская душонка
И мелкая, как блюдце.
В аллею скройся липовую,
Грусти и помни,
Да забирайся, всхлипывая,
В местечко поукромней…
Как скучно с вами, тошно мне…
Через пожары б, вихрем — в сечу,
Всех принимающих навстречу;
С конем — в одно, напружив жилы,
— Бурли, отвага хмельная,
Чтоб острая, свирельная
Мне мозг мой просверлила…
Не убежать уж никуда мне,
Хватиться б головой об камни —
— Лежать распластанному — ниц
Под опахалами ресниц.
«Не отпускает даже в логове…»
Не отпускает даже в логове.
Измаяла.
Недужится тревогою
Душа — больная лань.
Жизнь мою кнутом подхлестывает,
Жизнь непрочную, берестовую…
Или один на острой мысли сталь иди —
— Не выдержишь — погонит на люди.
Так день за днем протискиваюсь туго.
Ползком, да помаленьку,
С ступеньки на ступеньку.
— Не отстает подруга.
Ластится, как девица.
По сердцу расстелется
И ну нашептывать:
Напрасны хлопоты твои,
Никуда уж без меня.
Никогда уж не унять.
Станешь милую обнимать,
Опостылит вдруг.
Проберусь и на кровать, —
— Не меняй подруг.
А откуда я, почему с тобой —
— Не дознаешься, не выпытывай.
Коль захочешь, мой родной,
Поведу тебя я в бой
Забубенную сложить под копытами.
И на виселицу — вместе до помоста,
Как верная жена, хоть без венца.
Не развяжешься со мною, милый, просто
— Ты и в смерти не найдешь конца.
«С недавних пор мне чудится все чаще…»
С недавних пор мне чудится все чаще:
В обыкновенный трезвый день,
Над городом чужим, как шмель гудящим,
Тревожная встает вдруг тень.
— То над людской беспечной кучей
Уже неотвратимый случай
Заносит властные крыла.
И, бросив исподлобья взгляд колючий
На ваше сытое благополучье.
На ваши вздорные дела, —
— Не понимаю, как — слепые совы —
Подъятого не видите бича.
Непрочные под ним застонут кровы,
И будете вы биться и кричать.
И будет час. И ночи будут лунны.
Когда неведомые хлынут гунны
Неистовой голодною ордой.
Не преградить их буйного прилива.
И по смятенным селам, тучным нивам.
Пройдя прожорливою саранчой.
Оставят за собой лишь пепелища.
Огню, мечу довольно будет пищи.
Развеют и сожгут столетний, потный труд,
И в петле огненной ваш город захлестнут.
Ворвутся в улицы, в дома и храмы ринут.
— О, как заплатите за сытость и покой!
Забыв свой жалкий скарб и пышные перины,
Вы стадом броситесь по гулкой мостовой.
В размах пойдет раскачка с городского рынка,
Накатится горой под крик и хриплый вой
Всеевропейская последняя Ходынка.
«По мокрой, каменной панели…»
По мокрой, каменной панели,
В столичном, тягостном угаре
Тоскливо, медленно, без цели
Бредут задумчивые пары…
И звон разбитого стакана,
Рояли горестные звуки
Летят из окон ресторана
Во мглу тоски, печали, скуки…
А жить без цели, без охоты,
Когда тоска и скорбь так часты;
Не проще ль сразу кончить счеты,
Нырнув туда, под своды моста…
«Он никогда не будет позабыт…»
Он никогда не будет позабыт.
Гул оглушительных копыт.
Взбесившихся коней степные табуны
Куда-то пронеслись неукротимо злы
И оборвались со скалы…
Душа — убогий ветеран, на шраме — шрам,
Ждет оправданья тем годам
Неслыханного головокруженья —
Освобождающего нет креста.
И простота вокруг и пустота.
«О, справедливей бешеная плеть…»
О, справедливей бешеная плеть
И ласковее пламень адских горнов
Прошелестевшего в письме покорном:
Меня Вы не хотите пожалеть…
Все громы труб архистратигов,
Смерть пробуждающая медь.
Слабей упавшего так тихо:
Вы не хотите пожалеть…
Те твердые слова, что на разлучном камне выбил,
О, разве это месть?
Подумайте о той — великой лжи на дыбе.
Которую нельзя не произнесть.
ЭПИЗОД
За каждый куст, канаву — бой.
Уж много дней —
Одно лишь — бей!
Рвутся вперебой
Под пулеметный град.
Маршрут прямой:
— Петроград.
Станции с грудами
Вывороченных шпал,
Впереди и вокруг дымит
Огненный карнавал.
Усталый, грязный, давно не бритый,
Мимо горящих сел,
По дорогам, взрывами взрытым,
Он батарею вел.
Бинокль — в левой, в правой — стэк,
И прочная в межбровьи складка
Сверлит из-под тяжелых век,
Как у борзой взгляд перед хваткой.
Без двухверстки места знакомы,
Все звериные лазы в лесу,
Все быстрей к недалекому дому
Крылья прошлого сердце несут.
За шрапнельным дымком к колокольне.
Не забывшей простой его свадьбы,
А оттуда тропой богомольной
К затерявшейся в кленах усадьбе.
Взяли мост.
И опять — приказ прост:
Первый взвод
Шагом марш — вперед.
Где за горкой — лощина, —
Мать когда-то встречала сына,
А теперь, как злой пес, — пулемет.
Знать, родной растревожили улей.
Если острыми пчелами — пули.
Стой! С передков! — Давно готово.
Иль позабыл привычное он слово?
Переломились брови криво —
— На карту все, — мое не тронь? —
И, как всегда неторопливо:
Прямой наводкою… Огонь!
КОННИЦА
Как по площади пройдешь ты серединою
Легкою стальной пружиною —
Перебойный цок подков,
Клочья пены с мундштуков,
Кони-лебеди — поджары,
А штандарты славой стары,
Дерзкие хлестнут фанфары,
Тонконогие запрядут,
Проплывая ряд за рядом, —
Раскрасавица, царица конница,
Красоте твоей кто не поклонится!
Уже бранными пошла полями,
Дорогами пыльными…
Похрустывая трензелями,
Стежками шьет сильными.
Не гостьей паркетною — коршуном
Мелькнула в селеньи заброшенном.
Все круче стремит, все напористей
Беззубой навстречу, без горести!
Пред тугокрылой птицей-конницей
С опаской кто не посторонится,
Кто встанет на дороге?!
Одна лишь… Многих, многих,
Последний перервав галоп
Косою, — на земь… Скомкает…
Не перекрестит мертвый лоб
Рука девичья, тонкая…
От края до края — рокотом…
Брови сдвинуты, как в церковь идут.
Обвалом находит — грохотом…
Сжались плотно, в ивовый жгут.
Рыси прибавь!
Или не видишь, Господи —
От гранат земля оспою
Взрыта, ряба…
Вот первые — уже поют,
Зачмокали…
Взметнулась соколом
И по жнивью
Вдруг — лавою
За смертью и за славою!..
Как гневный демон —
На огненную стену,
Всесокрушающими потоками
И — наотмашь, с наскока
Рушь!
Смертоносная несется конница.
Вражья голова — покойница!
НА ВОКЗАЛЕ
Дебаркадер. Экспресс. Вагон и — Вы.
Не опуская головы,
В упор глаз в глаз,
На Вас смотрю, на Вас.
Вы за щитом — мы не одни.
Сейчас не должен дрогнуть рот.
Ну, а потом… Потом один все дни.
Один в норе, как крот.
Все просто так: была игра.
Потом — всю жизнь на стол.
Не приняла. Я не ушел.
Теперь — конец, и впереди — дыра.
И Вам спокойных уж не знать дорог, —
Зарвавшийся не я один игрок.
И вот: недвижный, тусклый взгляд лови,
Кольцом из трубки задави.
Ведь все равно, когда вот так глядят,
Не возвращаются назад.
Вы не придете, знаю, никогда.
И мне огромные глаза
Тащить через года.
Свисток. Ну, воля, напрягись!
Сейчас не должен дрогнуть рот.
Спокойнее. В глаза — не вниз,
Быть может, я и не банкрот?
Ведь стоит и впереди — безбрежность,
Ведь порвалась одна лишь нить.
И кто сказал, что я могу любить,
И кто сказал, что у меня есть нежность!