В 1794 году, по решению К. И. Остен-Сакена, Востокова переводят из кадетского корпуса в Академию художеств. Причиной перевода было сильнейшее заикание, которое преграждало Востокову путь к должности преподавателя.
В Академии Востоков не обнаружил больших способностей ни в живописи, ни в архитектуре, но интереса к чтению и литературным занятиям не потерял. Не порывает он дружбы и со старыми товарищами по гимназии. Увлечение литературным творчеством поддерживают и новые друзья Востокова по Академии художеств — И. А. Иванов, Ф. Ф. Репнин, А. Д. Фуфаев. Во взглядах Востокова и его приятелей ощущается в эти годы влияние просветительских идей. «Читаем Вольтера с Ермолаевым... Негодуем на Павла I»,[1] — пишет он в своем дневнике.
После окончания Академии (сентябрь 1800) Востоков для усовершенствования в знаниях был оставлен при ней пансионером, а с 1803 года зачислен академическим переводчиком и помощником библиотекаря.
В сентябре 1801 года он вступает в Общество любителей изящного, позже переименованное в Вольное общество любителей словесности, наук и художеств, добросовестным и ревностным членом которого он оставался свыше двадцати лет, выполняя обязанности секретаря, одного из цензоров и даже казначея.
Первое выступление Востокова в печати относится к 1802 году. Во второй части хрестоматии, составленной П. С. Железниковым и носившей название «Сокращенная библиотека в пользу господам воспитанникам Первого кадетского корпуса», наряду с произведениями Ломоносова, Державина, Дмитриева были напечатаны анонимно два стихотворения молодого поэта: «Осеннее утро» и «Парнас, или Гора изящности». Наиболее интенсивная творческая деятельность Востокова связана с изданиями Вольного общества — с альманахом «Свиток муз» (1802-1803) и «Периодическим изданием Вольного общества...» (1804), где были помещены многие как оригинальные, так и переводные его произведения.
В 1805-1806 годах поэт издает в двух частях свои «Опыты лирические и другие мелкие сочинения в стихах».
В последующие десять лет поэтическая деятельность Востокова идет по линии затухания. Время от времени отдельные его стихотворения появляются в альманахе «Талия», журналах «Цветник», «Сапктпетербургский вестник», «Сын отечества». Творческие интересы Востокова в основном были связаны с традициями XVIII века, в первую очередь с его просветительскими устремлениями. К началу 1820-х годов эта поэтическая эпоха отошла в прошлое. Видимо, это понял и сам писатель. В 1821 году вышел последний его сборник «Стихотворения», явившийся своеобразным итогом литературной деятельности Востокова. Основой книги послужили стихи из «Опытов лирических», «исправленные» и «дополненные», по словам автора, новыми, написанными после 1806 года.
Нуждаясь в средствах к существованию, Востоков должен был постоянно служить. С 1804 года он исполнял обязанности переводчика в Комиссии составления законов, а с 1811 года — ту же должность в Департаменте герольдии. Постепенно ему удается сочетать службу со своими филологическими интересами. В 1815 году он получает место помощника хранителя рукописей (позже — хранителя рукописей) в Публичной библиотеке. Кроме того, с 1824 по 1844 год он исполнял сначала обязанности библиотекаря, а потом старшего библиотекаря и главного хранителя в Румянцевском музее (в Петербурге).
Неизмеримо большее признание, чем поэзия, получила научная деятельность Востокова в области филологии, которой он отдал много сил и в которой оставил более глубокий след. Его труды поражают широтой интересов, смелостью и оригинальностью выводов.
В 1812 году в «Санктпетербургском вестнике» был опубликован «Опыт о русском стихосложении» (отдельное, дополненное издание вышло в 1817 году). Обратившись к народному песенному стиху, Востоков тщательно изучил эту совершенно своеобразную метрическую систему. По его наблюдениям, определяющими признаками в ней служили не стопы и не равносложность стихов, а количество ударных слогов в каждом стихе.
Другая работа ученого — «Рассуждение о славянском языке» (1820) — положила начало подлинно научному изучению церковнославянского языка. До Востокова не было ясности ни в определении его исторической основы, ни в понимании его отношения к русскому языку. По мысли Востокова, церковнославянский язык, на котором были написаны старинные книги, был «наречием одного какого-нибудь племени» славян (Востоков не уточняет, какого именно). Сначала живой, потом книжный, этот язык претерпел в своем развитии ряд изменений. Как полагал ученый, лучшее представление о живом церковнославянском языке дают древние памятники, в особенности «Остромирово евангелие». В конце своей работы Востоков поместил описание основных грамматических особенностей церковнославянского языка.
Позже, в 1842 году, он издал и само «Остромирово евангелие» с параллельным греческим текстом оригинала. Кроме того, им были выпущены «Русская грамматика» (1831), выдержавшая двенадцать изданий, и на ее основе — «Сокращенная русская грамматика» (1833), имевшая шестнадцать изданий, а также «Грамматика церковнославянского языка, изложенная по древнейшим оного памятникам» (1863).
Почти за десять лет до известного словаря В. И. Даля Востоков издал «Опыт областного великорусского словаря» (1852), а несколько позже — «Словарь церковнославянского языка» (1858-1861). В течение многих лет он работал над научным описанием русских и славянских рукописей Румянцевского музея.
За большие научные заслуги Востоков был избран членом Отделения русского языка и словесности при Академии наук и почетным членом многих зарубежных обществ и академий.
Умер Востоков 8 февраля 1864 года восьмидесяти двух лет от роду.
1. К ФАНТАЗИИ
Тебе, Олимпа дщерь священна,
Тебе, Фантазия, мой глас
И звучна арфа посвященна!
На что крылатый мне Пегас?
Ты можешь здесь, в сени укромной,
Явить мне Пинда верх огромный,
Кастальский ток, жилище муз!
Уже восторгом дух пылает,
Твоей амврозии алкает
10 И рвется вон из плотских уз.
В зарях ли, иль гремящей тучей
От горних спустишься небес,
Или возлюбишь мрак дремучий
И тень прохладную древес
Раскинешь над главой моею, —
Чтоб ключ крутящейся стезею,
Гремя по камням, вниз бежал,
Пустынным гулом повторяясь,
И, листвий с шорохом мешаясь,
20 Твое присутство б возвещал;
И ветры б свирепеть престали,
К земле со скрыпом древо гнуть;
Одни зефиры б лобызали
Младой весны цветущу грудь:
В твоем присутствии, богиня,
И африканская пустыня
Творится садом Гесперид!
И дебри финнов каменисты,
И северны поморья льдисты
30 Теряют свой унылый вид.
Грядущих в дальности сумрачной
Столетий ряд моим очам
Яви сквозь твой покров прозрачный!
Что зрю? — Сон скиптрам и мечам!
Орел, терзавший Промефея,
Отогнан. Се грядет Астрея!..
О преблаженный смертных род!
Любовью, миром наслаждайся,
Дарами естества питайся,
40 Сбирай с земли сторичный плод.
Земной превыше атмосферы
Взносись, царь мира, человек!
Расширил ты познаний сферы,
К началам всех вещей востек;
Как луч проник твой взор сквозь бездны,
Ты круги облетаешь звездны,
Их испытуя вещество;
Тобою взвешен мир, измерен;
Высок твой ум, рассудок верен,
50 Свое постиг ты естество!
Все плевелы искоренились,
В соседстве с пользой нет вреда;
С рассудком страсти примирились,
Легла их древняя вражда.
И люди счастие познали,
И люди — ангелами стали!
Но сбудется ль сие иль нет?..
Вникать глубоко не желаю,
К другим предметам направляю
60 С тобой, Фантазия, полет.
С тобой я на Кавказ взбираюсь
И в жерло Этны нисхожу,
В шумящие моря пускаюсь
И в тишине пустынь брожу.
Исполненный благоговенья,
По необъятностям творенья
Я на крылах твоих парю!
Во океане звезд купаюсь —
Но вверх лечу ль, иль вниз спускаюсь,
70 Брегов и дна нигде не зрю.
С тобой люблю я, в мыслях сладких,
Собрать, устроить, просветить
Народы; тигров, к крови падких,
В смиренных агнцев превратить.
С тобой я извергов караю
И добродетель награждаю,
Достойным скиптры раздаю,
А угнетенным всем свободу,
И человеческому роду
80 С Сен-Пьером вечный мир даю!
Тебе стихии все послушны,
Послушны небеса и ад.
Там строишь замки ты воздушны,
А там садишь Армидин сад.
Махнешь — и граций узришь пляски;
Воскликнешь — божества парнасски
Сладчайшу песнь тебе гласят.
Фантазия многообразна,
Всегда нова, всегда прекрасна,
90 Ты тьму нам даруешь отрад!
Коснися мне жезлом чудесным,
В забвенье сладко погрузи,
К святым селениям небесным
На крыльях ветра понеси.
Пусть сладость рая предвкушает,
Пусть в море счастья утопает
Мой дух, исполненный отрад!
Да отженется всяка скверна;
Прочь ненависть, прочь зависть черна,
100 Коварства, лести, злобы яд!
Вселивыйся в стране блаженной,
Куда вам неприступен вход,
Совлекся я одежды бренной
Взнестись к началу всех доброт.
И се... вознесся, — наслаждаюсь,
Озрелся вкруг и восхищаюсь,
Повсюду совершенство зря!
Далеко вас и вашу землю
Оставил, бурь ее не внемлю —
110 Забыла их душа моя!
Всё то, что стройно и согласно,
Слиялось здесь в моих ушах;
Всё то, что благо и прекрасно,
Я созерцаю в сих местах.