В лугах и в густоте древесной
Поэтов сонмы я встречал;
Сотворший «Илиаду» гений
Над вечным алтарем курений
180 Во славе тамо председал.
Клопшток, Мильтон, в короне звездной,
Сияли по странам его.
Там Геснер, Виланд, Клейст любезный —
Поэты сердца моего.
Там Лафонтен, питомец граций,
Анакреон, Насон, Гораций,
Вергилий, Тасс, Вольтер, Расин,
О радость! зрелись и из россов
Великий тамо Ломоносов,
190 Державин, Дмитрев, Карамзин.
В приятной дебри, меж холмами,
Отверстый отовсюду храм,
Огромно подпертый столпами,
Моим представился очам.
Во оном трон младого Феба
И муз, прекрасных дщерей неба.
Во оном славные творцы,
Друзья людей, друзья природы,
Которых память чтят народы,
200 Которы были мудрецы, —
Прямые мудрецы, на деле,
Не только на словах одних, —
В эфирном мне являлись теле,
В беседах радостных, святых
Красно, премудро совещали
И взор любови обращали
На просвещенный ими мир.
Блаженством их венчались чела,
Божественность в очах горела,
210 Их голос — звон небесных лир.
Средь дивного сего чертога,
В соборе девственных сестер,
Изящности я видел бога.
На арфу персты он простер.
Из струн звук сребрян извлекая
И с оным глас свой сопрягая,
Воспел бессмертно-юный бог.
Я взор не мог насытить зреньем
Его красот, ни ухо пеньем
220 Насытить сладким я не мог.
Власы его златоволнисты
Лились по статным раменам,
И благогласный тенор чистый
Звенящим жизнь давал струнам:
Он пел — и всё вокруг молчало,
И всё вокруг вниманьем стало;
Из алых уст его текла
Премудрость, истина и сладость,
И неизменна чувствий младость
230 В речах его видна была.
То вопль Сизифов безотрадный,
То зов сирен, то Зевсов гром
Ловил в той песни слух мой жадный.
Воскликнуть, пасть пред божеством
Готов я был во исступленье,
И вздрогнул — сильное движенье
Меня отторгло вдруг от сна
На утренней траве росистой —
То пели птички голосисты
240 Восшедшему светилу дня.
Апрель 1801
9. ВИДЕНИЕ В МАЙСКУЮ НОЧЬ
Майска тиха ночь разливала сумрак.
Голос птиц умолк, ветерок прохладный
Веял, златом звезд испещрялось небо,
Рощи дремали.
Я один бродил, погруженный в мысли
О друзьях моих, вспоминал приятность
Всех счастливых дней, проведенных с ними,
Видел их образ.
«Где ты, мой Клеант! — я, вздыхая, думал, —
10 Чтоб со мной теперь разделять восторги?
Где вы все? где Флор? где Арист? Филон мой
Где незабвенный?
Утром цвел!.. о Флор! не давно ли плачем
По Филоне мы? Уж весна двукратно
Оживляла злак над его могилой,
Птички любились».
Я вздыхал и, взор устремив слезящий
На кусты, на дерн, вопрошал Природу:
«Друг у нас зачем с превосходным сердцем
20 Отнят так рано?»
Мне была в ответ — тишина священна!
Дале вшел я в лес, оперся на древо;
Листвий сладкий шум вовлекал усталы
Чувства в забвенье.
Вдруг из мрака бел мне явился призрак,
Весь в тумане, он приближался тихо,
Не был страшен мне, я узнал в нем милый
Образ Филона:
Благовиден, млад, он взирал как ангел,
30 Русы по плечам упадали кудри,
Нежность на устах, на челе спокойство
Изображались.
Он уста отверз, — как с журчащим током
Шепчет в дебрях гул или арфу барда
Тронет ветер — так мне влиялся в ухо
Голос эфирный.
Он гласил: «Мой друг, веселись, не сетуй;
Я живу, — излей и во Флора радость
О судьбе моей, а свою с терпеньем
40 Участь сносите.
Всё возможно? Зришь ли миры блестящи
Тамо, землю здесь? Что она пред ними,
То и жизнь твоя пред другими жизньми
В вечной Природе.
Ободрись же ты и надейся с Флором
Лучших жизней там; но не скорбью тщетной —
Благородством чувств и любовью к благу
Чти мою память!»
Он исчез. «Филон! мой любезный, где ты?»
50 Руки я к нему простирал в тумане,
Сердце билось — ах! Но повсюду были
Мрак и безмолвье.
Январь 1802
10. СВЕТЛАНА И МСТИСЛАВ
ПЕСНЬ ПЕРВАЯ
Светлана в Киеве счастливом
Красой и младостью цвела
И изо всех красавиц дивом
При княжеском дворе была.
Но более еще сияла
Душевной прелестью она,
С приятством кротость съединяла,
Была невинна и умна,
Князей, богатырей и гридней[3]
10 Всегда текла толпа за ней.
«Светлана Лады миловидней!» —
Баяны[4] напевали ей.
И кто б, воззрев, не покорился
Ее божественным очам!
В любви достойную влюбился
Великий князь Владимир сам.
«Люби меня, девица красна! —
Владимир-солнце[5] ей твердит. —
Волненье, муки сердца страстна
20 Приятный взор твой утолит,
Люби меня! Во ткани златы
Твою одену красоту,
Дам волости тебе богаты
И всем княгиням предпочту!
Склонись!» Но тщетно он слагает
Пред нею княжескую власть,
Он тщетно молит, угрожает:
Она его отвергла страсть!
Какая ж бы, он мнит, причина
30 Сея холодности была?
Но ах, когда б он знал, что сына
Ему Светлана предпочла!
К отцу из своего удела
Тмутараканский прибыл князь.
Светлана юношу узрела —
Заискрелась и разлилась
Любовь в груди девицы красной.
От всех она ее таит;
Но ей изменит вздох всечасный
40 И разгорание ланит.
Вступал ли в стремена златые
На играх рыцарских Мстислав,
Метал ли копья из десныя
В высоку цель, иль, щит подъяв,
Скакал чрез поприще широко,
Одолеваючи князей, —
За ним ее летало око,
И сердце трепетало в ней.
Уже ты, бедная, мечтаешь
50 О нем во сне и на яву,
И злых людей не примечаешь:
Разносят о тебе молву!
Но киевского слух владыки
Молва сия, как гром, разит;
Немедля сына князь великий
В чертог к себе призвать велит.
«На то ль ты, отрок дерзновенный!
Удельный град оставил свой, —
Вещал Владимир раздраженный, —
60 Чтоб отчий нарушать покой?
Уже девиц ты обольщаешь,
Злосчастный! Сеешь здесь раздор!
О, ты мне сердце отравляешь,
Оставь немедленно мой двор!»
«Отец мой! — с должным преклоненьем
Млад витязь изумленно рек, —
Скажи, каким я преступленьем
Вдруг гнев твой на себя навлек?»
— «Каким! Личиною обмана
70 Свои ты хочешь козни скрыть:
Не влюблена ль в тебя Светлана?
Не ты ль дерзнул ее прельстить?»
«Что слышу! Я любим Светланой!
Ах, вподлинну ль, родитель мой,
Столь счастлив я? Стократ желанной
Я мог ли вести ждать такой!..
Явлю во всем повиновенье,
Во всем, — лишь мне Светлану дай.
Готов идти я в заточенье,
80 Но с ней меня не разлучай!»
Кто гнев Владимира опишет,
Борьбу страстей жестоких в нем!
Он ревностью, досадой дышит,
Врага он в сыне зрит своем.
«Не будь ко мне жестокосердым, —
Прекрасный продолжал Мстислав,
Почтительно, но гласом твердым,
К ногам родительским припав. —
Мой князь, тебя я почитаю,
90 Отец мой, я тебя люблю,
Но я Светлану обожаю
И никому не уступлю!»
С сим словом встал и распростился
С умолкшим в ярости отцом,
От коего он известился
Теперь лишь только сам о том.
Но сам еще не доверяет
Тому, что девой он любим;
Спешит, минуты не теряет —
100 И восхищен известьем сим,
И купно опасаясь гнева
Отцовского, — спешит туда,
Где вожделенна сердцу дева,
Светлана где живет млада.
ПЕСНЬ ВТОРАЯ
Под тихим кровом ночи темной
Мстислав прокрался к тем местам.
Но как в чертог уединенный
Предстать Светланиным очам?
И ночью ж? Но всесильну злату
110 И просьбам дом отворен стал;
Введен рабыней, вшел внезапу
И изумившейся вещал:
«Нельзя мне долее таиться,
Давно плененному тобой!
Я слышал, — но могу ли льститься, —
Что не противен я драгой!
Могу ль сему поверить счастью?
Ответствуй мне, мой рок сверши!
Грядущий час грозит напастью
120 Тебе и мне — ах! поспеши!»
С любовью стыд в ней равносильны,
Но первая превозмогла;
Возведши робко взор умильный,
«Люблю тебя», — произнесла.
Сей взор Мстислава восхищает,
Бальзам в него слова те льют;
Он руку нежную лобзает
И вздохом зыблемую грудь.
Но дороги для них мгновенья,
130 И скоро во младых сердцах
Наместо сладка упоенья
Вселился справедливый страх.
Мстислав решается. «Драгая! —
Светлане он сказал своей, —
Пойдем, нас ждет страна иная,
Оставим град опасный сей!
Мой остров[6] пажитями красен,
Обширен мой престольный град,
Обилен, весел, безопасен,
140 Там ждет нас Леля,[7] бог отрад;
И жизнь свою отдам я прежде,
Чем милую!» Она на то:
«Даюсь тебе, моей надежде!
Жених мой ты или никто!»
Потом срядилась для дороги
Светлана скрытно ото всех;
Оставила свои чертоги
Со вздохом, — может быть, навек;
Но с нею шел любовник милый,
150 О чем еще ей горевать,
Какие Чернобожьи силы
Противу Лады могут стать!
Свою дружину собирает
Мстислав, тмутараканский князь;
С собою путь им назначает,
С любезной на коня садясь.
Сколь привлекательным находит
Она его в сей страшный час!
С младого рыцаря не сводит
160 Своих любующихся глаз.
И между тем их борзы кони
По усыпленным стогнам мчат.
Страшася каждый миг погони,
Любовники спешат, спешат.
Уже из Киева удачно
Предместьем выбрались глухим;
Вкруг их безмолвно всё и мрачно
По дебрям и горам крутым.
Спокойным села сном забылись,
170 На всё простерла ночь покров;
Во мраке туч от взоров крылись
И звезды, теремы богов.
Лишь вод Днепровых тихий ропот
Носился путникам вослед,
И эхо только конский топот
От гор горам передает.
ПЕСНЬ ТРЕТИЯ
О Ладо, красоты богиня!
Любовников в пути храни:
Чиста их склонность и невинна,
180 Достойны счастия они.
Раздоры, бедствия рождает
И мучит нас твой горький Дид,[8]
Но Леля радость восставляет,
Сердца связует и мирит.
Владимир по уходе сына
Остался вне себя, не знал,
На что решиться: зла кручина
Рвала в нем сердце. Он пылал
Жаленья, гордости, любови,
190 Неистовства, стыда огнем.
Вдруг дышит мщеньем, жаждет крови;
Вдруг действует природа в нем.
Природа к сыну преклоняла,
Который так достоин был
Отца во всем; напоминала,
Что он такую полюбил,
Которую никто не может
Увидеть, не влюбясь; но вдруг
Опять свирепа ревность гложет,
200 Опять делят в нем страсти дух.
Какой конец борьба получит,
Какая страсть одержит верх?
И не родит ли новы тучи
Сей неожиданный побег?
Восстал Владимир, — но оставим
Великокняжеский терем
И за Светланою направим
Полет свой ясным соколом.
Сквозь дичь, сквозь мрак, на крыльях Лели
210 С дружиной верною своей
Светлана и Мстислав летели.
Они уже среди полей
Переяславских; но Зимцерла
Еще по небесам ковров
Своих червленых не простерла,
И не был ночи снят покров.
С полей же тех был виден славный
Надгробный памятник славян,
Еще до Кия, в веки давны
220 Насыпан кругл, высок курган.
Густою окружаясь рощей,
Над нею гордо возносил
Хребет свой, зеленью поросший,
И путника к себе манил.
Но страхом заперло дорогу
К нему сквозь лес дремуч и дик,
Затем что там имел берлогу
Разбойник Вепрь Железный Клык.
Он по три дни и по три ночи
230 Всё рыскал, — не спал, не дремал;
Но снова богатырски очи
На столько ж суток он смыкал,
Мстислав без страху в лес пустился
И около кургана там
С дружиною расположился,
Дать отдых усталым коням,
В свои объятья взяв, ссажает
С коня Светлану юный князь;
Зеленый дерн их ожидает.
240 И вся по роще разошлась
Для стражи Князева дружина.
Отрадной мыслию полна
Душа Владимирова сына:
«Она со мной! Моя она!»
Стыдлива, юная девица
С любезным женихом своим
На травку мягкую садится,
Беседуя приятно с ним.
Наговориться, наглядеться
250 Не может милая чета;
Что речь, что взгляд — то вздох их сердца,
И часто сходятся уста,
Рука жмет часто руку нежно,
Огонь блистает во очах;
Клянутся друг ко другу вечно
Живейшу страсть питать в сердцах.
Но вдруг восторг их прерывает
Ужасный топот, шум и крик.
И — некто черен выезжает
260 Из-за кургана в тот же миг.
Сидит на аргамаке чалом,
При бедре светлый меч висит,
Шелом с опущенным забралом,
Копье в десной, а в шуйце щит.
Он, к двум сидящим прискакавши,
Невнятно, глухо провещал:
«Ба! я прервал утехи ваши,
На счастие же я попал!..
Послушай! чур со мной делиться!
270 Сейчас мне девицу отдай;
Или — решись со мною биться
И тяжесть сей руки узнай!
Что смотришь? Нет тебе подмоги,
Твоя дружина пала вся,
И сам ты здесь подкосишь ноги!
Сдавайся, — Вепрь-разбойник я!»
Тмутараканский князь, в безмерной
Досаде от помехи сей,
Воскликнул гневно: «Дерзновенный,
280 Пришел за смертью ты своей!»
Со смехом черный отвечает:
«Хотелось бы увидеть мне —
Язык твой много обещает! —
Таков ли храбр ты на коне,
Как на траве с младой девицей?»
Мстислав, досадою горя,
Схватил копье — скок на конь, мчится,
Летит на грозного Вепря.
ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Что сталось, нежная, с тобою!
290 Что чувствовала ты в тот миг,
Когда к кровопролитну бою
Возлюбленный твой тек жених!
Ты тщетно робкий взор вперяла,
Чтоб по виду врага узнать:
Лицо — решеткою забрала,
Весь стан закрыт железом лат.
Уж остры копья притупили,
В листовые щиты вонзив,
И светлы сабли обнажили,
300 Поспешно с седел соскочив,
Сошлись для страшного сраженья.
Кольчуги, шлемы их звучат,
От тяжкого мечей паденья
С доспехов иверни летят.
Мстислав противнику полшлема,
Мечом ударив, отделил
И сшиб с главы, но в то же время
Его меч вражий улучил.
Он побледнел, поник — из раны
310 Кровь жарким брызнула ручьем!
Раздался жалкий вопль Светланы
При нестерпимом виде том.
Но вид еще иной открылся:
Расколот шлем, лишен подпруг,
С черноодетого скатился...
Лицо его наруже вдруг.
Светлана вскликнула: «Владимир!»
«Отец мой!» — вскрикнул юный князь..,
— «Так; помиримся, сын любимый!
320 Огнь ревности моей погас».
Вещал — и, нежно беспокоясь
И с ужасом откинув меч,
С себя срывает белый пояс,
Чтобы скорее кровь пресечь,
Текущу из сыновней раны;
Причем без зависти он зрит
Пособье плачущей Светланы
И попеченье с ней делит.
От тяжка шлема разрешает
330 Светлана юноше главу,
Поддерживая, лобызает, —
Он опустился на траву.
Владимир рек: «Обуревала
Меня неукротима страсть;
Но се природа восприяла
Свою над отчим сердцем власть,
А ты, невинная причина
Того, что я, забыв родство,
На кровного стремился сына,
340 Ввергал во гроб себя, его, —
Светлана! будь ему женою.
Тебе Мстислав, я знаю, мил,
И обладание тобою
Своею кровью он купил!»
Откуда ж вдруг взялся Владимир
И как бегущих он настиг?
И в грозное облекся имя:
Разбойник Вепрь Железный Клык?
О сем потщися нам поведать,
350 Баяне вещий древних лет!..
Не мог ли вмиг Владимир сведать,
Что в Киеве Светланы нет?
Разосланы гонцы. Открылся
Бегущих след. Немедля сам
Владимир на коня садился,
Сверкнувшим в нем тогда мыслям,
«Чего царю свершить не можно,
Как если на сердце он взял?»
Конечно, так. Но, думать должно,
360 Разбойник Вепрь тогда дремал,
К стопам Владимировым пали
Светлана и младой Мстислав
И в онеменьи пребывали, —
Но царь, их ласково подняв,
Сказал: «Возлюбленные чада,
Забудьте все напасти вы,
Меня связует с вами Лада
Узлом родительской любви!
А ты мне в силе мышцы равен,
370 Храбрейший из сынов моих!
И бой для нас обоих славен...»
На то Светланин рек жених:
«Он славен, — я не чту позором,
Что побежден рукой отца;
Но ты бы мог единым взором,
Единым манием лица
Меня сразить: зачем ты крылся?»
— «Мой сын, любовь равняет всех;
Отцовской властью я стыдился
380 Над солюбовником взять верх.
Мечтами страсти ослепленный,
Я думал храбростью одной
Стяжать красы ее бесценны —
И кровью залил пламень свой!
Но искре б не затлеться прежней,
О дщерь моя! не изъявляй
Мне благодарности столь нежной,
Мстислава одного ласкай!
Пойдем, помыслим об отъезде
390 Теперь зараней в Киев-град.
Вблизи отсель, с моими вместе,
Все спутники твои стоят».
Тогда явилась колесница,
Везома парою коней.
С девицей юноша садится,
А между их Владимир в ней.
В глубоки мысли погруженный,
Что над собой победу взял,
В душе, борьбою утомленной,
400 Казалось, он триумф держал.
Триумфу оному златая
Была добыча: связь сердец;
Признательность, любовь святая
Несли над ним торжеств венец.
Но приобретеньем Светланы
И отчей благостью Мстислав
Утешен, не болел от раны,
Был взором светл и телом здрав.
Наставшу утру возвратился
410 Мстислав с Светланой в Киев-град,
В семь дней от ран он исцелился,
В осьмой был свадебный обряд.
И брачну песнь гремят Баяны,
Цветет отрадой княжий дом,
За скатерти садятся браны,
И турий[9] рог пошел кругом.
Январь 1802