Благословенно будь!
Октябрь 1805
18. «ОДА НА СЧАСТЬЕ»
Новый перевод в декабре 1805 года
Дающая успех развратнейшим злодеям,
Фортуна! долго ли ты будешь ослеплять
Сим ложным блеском нас, что вкруг тебя рассеян?
Доколе нам твоих кумиров почитать
Служением бесчестным и бесплодным?
И прихотей твоих наряд
Всегда ли будет добр и свят
Перед лицом народным?
И худшие твои дела мы обожаем,
10 Когда венчает их удача — всё тогда
Велико, славно в них; пороки называем
Мы добродетелью изящной, без стыда,
Тебе бы лишь служили в угожденье,
И самый недостойный твой
Любимец есть для нас герой, —
В таком мы заблужденье!
Но сколько б титлами ни славились своими, —
Очами разума вблизи их разобрав,
Сих добльственных мужей, увы! найдем какими?
20 Безумцы, гордецы, презрители всех прав,
Неистовы, коварны и жестоки, —
Вот доблесть странная, где все
В едином собраны лице
Гнуснейшие пороки!
Премудрость истинных героев совершает
И зрит с высот своих, колико низки те,
Которых только длань Фортуны возвышает;
Ниже завидует, что рок, по слепоте,
Дарит победы им несправедливы:
30 Они, при всех своих делах,
Нередко суть в ее очах
Разбойники счастливы,
Что? — в страхе всю когда Италию представлю,
Весь Рим в крови — добром я Силлу помяну?
И Македонского за то царя прославлю,
За что я Аттилу как варвара кляну?
Приму я храбрость ту за добродетель,
Что в грудь мне хладно меч вонзит?
И должен я того хвалить,
40 Кто общих бед содетель?
Какие видим мы черты в бытописаньях,
Завоеватели свирепые, о вас?
О дерзких замыслах, обширных начинаньях —
Законных здесь царей престол тиран потряс,
Опустошает ратник сел обилье,
Огнем стремится грады стерть —
Там стар и млад приемлют смерть,
Там жен и дев насилье.
О, неразумные! о, сколь мы слепо судим,
50 Когда уже сии нас подвиги дивят;
Ужели царь велик в уничиженье людям,
И только ль славе он, вредом гремящей, рад,
Что грабежом себе, убийством стяжет?
Сей образ на земле богов
Одним ли верженьем громов
Свою нам мочь окажет?
Но пусть бы не было без ратных дел возможно
И без трудов стяжать едину, прочну честь, —
Скажите, кто свои победы мог неложно
60 К искусству своему и к храбрости причесть?
Кому случайность тут не помогала?
Неопытен, строптив Варрон
Навлек Эмилию урон,
Прославил Аннибала.
Кому же истое припишем мы геройство
И слава, собственно, кому принадлежит?
Царю, в ком правота и мир — суть сердца свойство.
Который подданных блаженством дорожит;
Льстецов тенетами не уловленный,
70 Прямой Отечества отец,
Приемлет Тита в образец
К щедроте ежедневной.
Пусть тот, кто в храбрости всю добродетель ставит,
Себе бы Сократа вообразил царем,
Что вместо Клитова убийцы царством правит:
Примерный царь, — не царь, но бог сиял бы в нем,
Который осчастливит миллионы;
Но сколько бы, напротив, мал
На Сократовом месте стал
80 Завоеватель оный!
Престаньте ж, витязи, хвалиться тщетным видом
Лавровых сих венцов, на них же кровь и прах!
Тиран, сообщник хитр Антонию с Лепидом,
Вотще б рассеевал по всей вселенной страх:
Он Августом отнюдь бы не нарекся,
Когда б, в противность прежних дел,
О правде он не порадел
И в милость не облекся.
Несчастием свое геройство искусите,
90 О пресловутые геройские главы!
Измену счастия, не изменясь, снесите!
Пока оно вам льстит, дотоле мочны вы!
Но в малом чем запнет вас рок противен —
Личина сорвана долой,
Исчез блистательный герой,
И слабый смертный виден.
Немногие тому усилия потребны,
В завоеватели кто хочет быть включен;
Но тот, кто победить умеет рок враждебный,
100 Заслуживает быть Великим наречен.
Ничто его достоинств не отъемлет;
Тивериевых шум побед
И Варуса постигший вред
Он равнодушно внемлет.
В несчастьи никогда дух бодрый не теряя,
А упоение благополучных дней
Всегда спасительной боязнью умеряя, —
Биемый вихрем бед, он глубже и сильней
Во добродетели укоренится,
110 Фортуна может нас забыть,
Но мудрый должен твердым быть:
Судьба переменится.
Вотще Энею зло Юнона умышляла:
Премудрость! ты ему покров необорим:
Его потомков ты в несчастьях укрепляла,
Доколе наконец победоносный Рим
Пунически сверг стены в прах — сторицей
Своих героев смерть отмстил
И тамо лавры возрастил,
120 Где были кипарисы.
1805
19. ГИМН УСЛАЖДЕНИЮ
О Душенькино порожденье,
Которого она Амуру родила!
Божественное Услажденье,
Без коего б и жизнь не жизнью нам была!
Всех тянет твой магнит, всему дает движенье.
Мы для тебя несем опасности, труды:
И полководец, и простой воитель,
Последний раб и мощный повелитель —
Все пореваются для сей единой мзды.
Когда б и нам, питомцам Аполлона,
Себя хвалы молвой приятной не пленять
И льстивого сего для слуху звона
За весь наш труд себе в награду не вменять,
Зачем бы нам и сочинять?
Что пышно славою у нас именовали,
Сей Олимпийских игр венец,
Чем победителей увенчевали,
Не Услажденье ль то? Не ты ль кумир сердец?
И в самой неге чувств приманка не твоя ли?
Начто ж и Флорины рассыпаны дары?
И златозарен Феб восточный,
И вечер стелет узорочны
Ему из легких туч по небесам ковры?
Начто ж Помона снеди сочны
И Бахус славные дает пиры?
Тебе пременен вид богатыя природы,
Зелены пажити и сребряные воды,
Где ходишь с кроткою задумчивостью ты.
Твои же чада суть художества изящны,
Их звуки сладкие, их формы и цветы.
А милых девушек забуду ль красоты!..
Они твои священницы всегдашни.
О ты, которому в Элладе фимиам
Курился радостный под ясным небосклоном,
Которому учились там
И с Эпикуром, и с Платоном,
О Услаждение, приди, приди и к нам.
Не презри с нами жить: не будешь здесь без дела.
Есть игры, есть любовь у нас,
Есть музыке и книгам час;
Мы шумны города и тихи любим села,
И, словом, всё, чем жизнь весела
В разнообразностях своих оттенена;
И меланхолию, — в иной час и она
Есть Услаждение прямое.
Так осчастливь же нас присутствием своим,
Психеино дитя драгое,
А чтоб насытились вполне блаженством сим,
Продли нам веку вдвое, втрое,
Сто лет уж ровно оточти...
Чтоб сыту быть тобой, нам мало тридцати.
<1807>
20. БОГ В НРАВСТВЕННОМ МИРЕ
Да воспоет иной, с Клопштоком и Мильтоном,
Миров и ангелов творца;
Или ко всецарю, в мольбе, псаломским тоном,
Свое и наше воскрилит сердца:
Природы в чудесах его изображает,
Величием его наш разум поражает.
Я в мире нравственном содетеля пою.
Не нужно отлетать мне в сферы неизвестны.
Земля, на коей мы дышим, — феатр нетесный,
10 Где узрю, господи, премудрость я твою!
В деяньях, в помыслах искать тебя я буду,
И в заблуждениях людских.
Ты сам невидимо присутствуешь повсюду;
Всё к исполнению намерений твоих!
Тобой рождаются, цветут, падут народы.
Что пало, вновь взойдет, и плод даст, что цвело.
Из свитка вечности ты развиваешь годы,
Несущи благо нам и зло.
Зло? — но оно таким для нас, для малозрящих!
20 Противно детям так целебно питие,
Чем против воли их, в болезнях, им грозящих,
Блюдут родители их нежно бытие.
Из нечетов лишь чет, из хаосов порядок —
Сии ты всем вещам законы начертал!
Ты хочешь, чтоб покой был утружденным сладок,
И да не пожнет тот, кто нивы не вспахал.
В трудах и бедствиях лишь доблесть познается,
И мудрость лишь одним неленостным дается.
Но если видится нам злобы торжество,
30 Неправосудие коль правду угнетает,
Лукавство простоте коль сети соплетает,
Коль жертва сильного слабейше существо, —
Злодеев счастию завидовать не будем!
Земные благи все оставим в их руках:
Недостает сим жалким людям
Первейшего из благ —
Спокойствия души и сердца неукорна.
Блажен владеющий сокровищем таким!
Он если бы и пал плачевной жертвой злым,
40 Ему и смерть триумф — им жизнь гнусна, позорна.
Их души под бичом твоим.
Незримые твои удары настигают
Повсюду их. Вотще от оных убегают,
Жегомой совестью душе ища прохлад
В стяжаньях, в роскошах и в шуме ложной славы:
Им всяко место, всякий час им ад,
Коль путь оставлен ими правый.
Но тот, кто столько зол, что совесть заглушил,
Наказан самою бесчувственностью будет.
50 Помрет он скотски, так, как жил,
И заслуженного в сем мире не избудет