Иван Петрович Пнин родился в 1773 году. Он был незаконным сыном фельдмаршала Н. В. Репнина и по этой причине носил лишь вторую половину фамилии своего отца. Отчество же свое Пнин, вероятно, получил от крестного отца. Кем была мать Пнина и где он родился, осталось неизвестным.
В отличие от других незаконных детей Репнина, Пнин все-таки пользовался некоторым вниманием со стороны отца, по крайней мере в детские и отроческие годы. Ему было выхлопотано дворянское звание, а в 1782 году он был определен в Благородный пансион при Московском университете, прославившийся еще в XVIII веке интересом его воспитанников к литературе и сочинительству. Возможно, что именно к этим годам относятся ранние, не дошедшие до нас поэтические опыты писателя (по словам биографа Н. П. Брусилова, Пнин рано обнаружил свое творческое дарование: «в младенчестве еще сочинял стихи»[20]). Через пять лет, по воле отца, он был переведен из московского пансиона в петербургский Артиллерийско-инженерный шляхетный кадетский корпус, который закончил в 1789 году. Будучи артиллерийским офицером русского флота, он в следующем году участвовал в русско-шведской войне (1788-1790).
Большого влечения к военной службе Пнин, видимо, не испытывал. В 1797 году он выходит в отставку и поселяется в Петербурге. Здесь он сближается с А. Ф. Бестужевым, отцом будущих декабристов, и совместно с ним выпускает в 1798 году «Санктпетербургский журнал». Издание субсидировали наследник престола Александр и его друзья — Н. Н. Новосильцев, граф П. А. Строганов и князь А. Чарторыйский, оппозиционно настроенные к павловскому режиму.
Основной целью журнала была пропаганда просветительских взглядов. Пнину удалось напечатать перевод трех глав «Системы природы» и восьми глав «Всеобщей морали» известного французского просветителя-материалиста Поля Гольбаха. Эта публикация по тем временам была большой смелостью.
Многие как прозаические, так и стихотворные произведения, помещенные в журнале, принадлежали Пнину. В обстановке усилившейся реакции издание Пнина и Бестужева резко выделялось передовыми взглядами его сотрудников. Может быть, именно по этой причине оно просуществовало всего один год.
После дворцового переворота 1801 года и вступления на престол Александра I Пнин, увлеченный надеждами на нового царя, поступает на службу письмоводителем канцелярии Государственного совета, а в 1803-м — экспедитором вновь созданного Министерства народного просвещения.
В 1801 году умирает фельдмаршал Репнин. В завещании, оставшемся после него, Пнин не был назван. Эта несправедливость была воспринята Пниным чрезвычайно болезненно. Он написал трактат «Вопль невинности, отвергаемой законами», в котором требовал защиты общественных прав так называемых «незаконных» детей. Трактат автор адресовал самому Александру I. Последствия оказались более чем скромными: царь наградил автора перстнем, а его сочинение предал забвению. В том же 1801 году состоялось знакомство Пнина с А. Н. Радищевым. По словам сына писателя, П. А. Радищева, дом его отца в это время посещали И. С., Бородавицын, А. П. Брежинский и И. П. Пнин. Автор «Путешествия из Петербурга в Москву» охотно беседовал с ними, и «молодые люди,— как вспоминает тот же П. А. Радищев, — слушали его с большим любопытством и вниманием».[21] Эти встречи продолжались до самой кончины Радищева. Смерть его глубоко потрясла Пнина. Об этом свидетельствует послание «К Брежинскому», начинающееся словами: «Итак, Радищева не стало! Мой друг, уже во гробе он!»
С 1802 года начинается последний, наиболее интенсивный период в творческой деятельности Пнина. В это время он сближается с Н. А. Радищевым, Д. И. Языковым, К. Н. Батюшковым и Н. И. Гнедичем, которые были его сослуживцами по Министерству народного просвещения и вместе с тем единомышленниками по литературным вопросам. Молодых литераторов сближали поиски новых путей в литературе и враждебное отношение как к «шишковистам», так и к эпигонам сентиментализма. 16 ноября 1802 года Пнин, по рекомендации Попугаева, был принят в Вольное общество. Правда, в отличие от многих членов общества, он почти не участвовал в его работе. Однако личное обаяние Пнина и его литературные заслуги были настолько значительны, что несмотря на это он все-таки был избран 15 июля 1805 года президентом Общества.
В 1804 году Пнин написал и напечатал еще один трактат — «Опыт о просвещении относительно к России». Само «просвещение» рассматривается в нем в политическом плане. Оно состоит, по словам автора, в добросовестном исполнении каждым сословием четко разграниченных государственных обязанностей. Но где есть обязанности, должны быть и права, охраняемые законами. В России же этого нет, поскольку крестьянство находится в крепостной зависимости. Тем самым, основным требованием трактата становилась отмена крепостного права. Несмотря на словесное одобрение трактата Александром I, первое издание его, уже после того, как оно поступило в продажу, было конфисковано, а переиздание запрещено цензурным комитетом.
В том же 1804 году Пнин намеревался издать сборник стихов «Моя лира», но, видимо под влиянием неудачи, постигшей его второй трактат, отказался от этого намерения. По словам Н. Брусилова, в последние месяцы своей жизни Пнин «трудился над трактатом «О возбуждении патриотизма»». Кроме того, он написал одно действие драмы «Велизарий» и собирался издавать журнал «Народный вестник». В июле 1805 года Пнин, по состоянию здоровья, подал в отставку, а 17 сентября скончался, по свидетельству Н. Брусилова, от «злой чахотки». Вольное общество откликнулось на эту утрату двумя заседаниями — 20 сентября и 7 октября 1805 года, на которых были произнесены речи и прочитаны стихи, посвященные памяти умершего. Стихи «На смерть Пнина» прочли Н. Ф. Остолопов, Н. А. Радищев, А. А. Писарев, А. Е. Измайлов и Ф. И. Ленкевич.
33. НА ВОПРОС: «ЧТО ЕСТЬ БОГ?»
Сего нам Существа определить неможно!
Но будем почитать Его в молчаньи мы:
Проникнуть таинство бессильны всех умы,
И чтоб сказать — что Он? — самим быть богом должно.
<1798>
34. СРАВНЕНИЕ СТАРЫХ И МОЛОДЫХ ЛЮДЕЙ ОТНОСИТЕЛЬНО К СМЕРТИ
Не многим юноша чем старца превосходит,
И в участи их та лишь разность состоит,
Что к старцу смерть сама во сретенье бежит,
Напротив, юноша ко смерти сам подходит.
<1798>
35. ПОСЛАНИЕ К БРЕЖИНСКОМУ
Итак, Радищева не стало!
Мой друг, уже во гробе он!
То сердце, что добром дышало,
Постиг ничтожества закон;
Уста, что истину вещали,
Увы! — навеки замолчали,
И пламенник ума погас;
Сей друг людей, сей друг природы,
Кто к счастью вел путем свободы,
Навек, навек оставил нас!
Оставил и прешел к покою.
Благословим его мы прах!
Кто столько жертвовал собою
Не для своих, но общих благ,
Кто был отечеству сын верный,
Был гражданин, отец примерный
И смело правду говорил,
Кто ни пред кем не изгибался,
До гроба лестию гнушался,
Я чаю, тот довольно жил.
Сентябрь 1802
36. СЛАВА
Блестящий призрак, дщерь химеры,
Честолюбивых душ кумир!
С какой волшебной льёшь ты сферы
Свои лучи на целый мир?
Ты блеском солнце помрачаешь,
Пречудные дела рождаешь
Волшебным прутом ты своим;
Коснёшься ль твёрдой скал вершины —
Мгновенно злачные долины
10 На место скал гранитных зрим.
О, сколько все стези те странны,
Чрез кои мнят достичь тебя!
Герои, мудрецы, тираны,
Прославить все хотят себя.
Один — в победах над врагами,
Другой — рассудка чудесами,
Последний — тяжестью цепей.
Тот пышны храмы созидает,
Другой их в пепел превращает,
20 Мня славным быть чрез подвиг сей.
О Слава! изо всех тиранов
Ты самый лютый для людей!
Воззри на тьму сих истуканов
И на число их алтарей,
В различных видах их узнаешь,
Что ты в кумирах сих блистаешь
И что тебе жгут фимиам.
Разрушь, разрушь очарованье!
И в полном покажи сиянье
30 Стезю к тебе прямую в храм.
Что слышу? Мне богиня вняла
И на роптание моё
В трубу златую так вещала:
«Я заблужденье зрю твоё,
И зрю, как скор во всём бываешь;
Несправедливо осуждаешь,
Чего не ведаешь ты сам.
Итак, познай, о бедный смертный,
Что только есть один путь верный,
40 Ко мне ведущий прямо в храм.
Сей путь осыпан не цветами,
Во храм не Флоры ты идёшь.
Но бездны с страшными горами
Ты на пути ко мне найдёшь;
И если дух твой содрогнётся,
Заноет сердце и забьётся
От страху сильно во груди, —
Беги сих скорой мест стопою
И с робкою своей душою
50 В мою ввек область не входи.
Но если, мужеством пылая,
Исполнен жара ты сего,
Пучины, горы презирая,
Себя превыше зришь всего;
Гигантскою ногой ступая,
Стремнин и гор не примечая,
По малым мнишь идти буграм, —
Тогда со звучными трубами
И с знаменитыми мужами
60 Сама тебя введу в мой храм.
Введу — и на престол с собою
В венце блестящем посажу, —
С какою твёрдою душою
Тогда я миру покажу:
Превозмогал ты все преграды,
Во благе общем зря награды,
То духом Сцеволы горел,
Как Курций, бездны презирая,
Для пользы общей погибая,