Поэты-радищевцы — страница 25 из 84

Иван Мартынович Борн родился 20 сентября 1778 года в Эстляндском уездном городе Везенберге,[24] где и прошло его раннее детство. В 1788 году родители определили его в петербургский пансион некоего К. М. Хитрово, видимо для подготовки к поступлению в Академическую гимназию, так как 1 августа следующего года он был зачислен именно в это учебное заведение.

Учился Борн успешно, о чем свидетельствует «произведение» его в «студенты», состоявшееся 28 мая 1794 года. Гимназию Борн закончил 12 июня 1796 года и был выпущен из нее переводчиком. В последующие годы он служил корректором в академической типографии и некоторое время учительствовал в Смольном институте. В связи со служебными поручениями Борн часто отлучался из Петербурга. В 1796 году он выезжает в Никольское, в 1798-м — в Москву, в 1799-м — в Иркутск, в 1801-м — на Украину.

15 июля 1801 года Борн, вместе со своим гимназическим товарищем В. В. Попугаевым, создает в Петербурге «литературное общество», то есть Общество любителей изящного, в недалеком будущем — Вольное общество любителей словесности, наук и художеств. «Мы... восхищались сею мыслию, — вспоминал он год спустя, — проводили нередко целые часы в рассуждениях о сем предмете, пригласили к нам бывших наших сотоварищей в учении».[25]

Борн избирался секретарем, цензором и президентом общества. Пост президента он занимал с 5 декабря 1803 по 15 июля 1805 года, когда его заменил И. П. Пнин, а после смерти Пнина — с сентября 1805 года до 15 июля 1807 года.

31 марта 1803 года возник вопрос об официальном признании Общества, для чего необходимо было обратиться с письмом к Александру I. Борн высказался против этого предложения: он понимал, что такого рода решение налагает на каждого из членов обязательства, стесняющие их литературную деятельность. Мнение Борна поддержали только В. В. Попугаев и А. Г. Волков, и письмо к императору все-таки было отправлено.

Литературная деятельность Борна представлена в эти годы стихотворениями, напечатанными в «Свитке муз», и двумя прозаическими отрывками в «Периодическом издании...» 1804 года. Первый из них, под названием «Ночь», — сентиментальная миниатюра, в которой прославление природы и воспоминания о детских и юношеских годах переплетаются с просветительскими мечтами о благе, которое несет с собой «просвещение». Эту последнюю тему развивает второй отрывок, носящий название «Эскиз рассуждения об успехах просвещения». Бумаги Вольного общества содержат также сведения о других, не сохранившихся произведениях Борна, а также о его переводах.

Переведенные Борном произведения отражают просветительские и предромантические его увлечения. Просветительские — наиболее четко представлены в трактатах общественного и филантропического характера: «О бедствиях человеческих» (из сочинений Морица), «Жизнь Говарда», «Воззвание к республике наук»; предромантические — в переводе отрывков из поэмы молодого Гёте «Герман и Доротея».

18 мая 1802 года Борн был назначен директором канцелярии только что открытого Медико-филантропического комитета, в обязанности которого входила врачебная помощь беднякам столицы. В начале следующего года он определяется старшим учителем русского языка в немецкое училище св. Петра, где служит до апреля 1809 года. Для воспитанников этого учебного заведения Борн издал в 1808 году «Краткое руководство к российской словесности» с примечаниями А. X. Востокова. Оно состояло из трех «отделений»: «грамматика», раздел, носящий название «О теории слога в прозе и стихах», и краткая история российской словесности с древнейших времен и до начала XIX века. В главе «О стихотворстве» наряду с произведениями Ломоносова, Державина, Карамзина Борн цитирует стихи Востокова, Каменева и анонимно свои собственные.

В 1808 году в Петербург приезжает принц Ольденбургский, известный в России под именем принца Георгия. В следующем году он вступил в брак с сестрой Александра I — Екатериной Павловной и вскоре был назначен тверским, новгородским и ярославским генерал-губернатором. Борну было поручено учить принца русскому языку и одновременно выполнять роль его кабинет-секретаря. С этого времени Борн фактически выбывает из Вольного общества и переезжает с принцем Георгием сначала в Тверь, а затем в Ярославль. В 1812 году он вместе с принцем принимает участие в организации народных ополчений. В эти годы Борн быстро продвигается по службе, получает награды. В декабре 1812 года принц Ольденбургский скоропостижно скончался. Сообщая об этом событии в дневнике, Борн добавляет: «Ende meiner Staatdienste».[26]

После смерти принца Борн выполнял должность секретаря его вдовы. Когда Екатерина Павловна во второй раз вышла замуж за принца Вюртембергского и переехала в Штутгарт, вместе с нею отправился в Германию и Борн. С 1816 до 1820 года он жил в Штутгарте, а с 1820 до 1830 года — в Ольденбурге, затем, видимо, снова в Штутгарте. Находясь за границей, Борн много путешествует по Европе. Несколько раз (в 1830, 1837 и 1844 годах, согласно дневниковым записям) он на короткие сроки приезжал в Петербург. Умер Борн в Штутгарте в феврале 1851 года.

68. ПРОЩАНИЕ

(Из Гёте)

Пусть простится глаз с тобою,

А устами не могу!

Ах, сколь тяжко, тяжко сердцу!

Хоть и тверд душою я.

И залог любви сладчайший,

Милая! лишь скорбь теперь;

Сладкие уста холодны,

Слабо сжатие руки.

Ах, украдкою лобзанье,

Сколько восхищало ты!

Так нас радует фиалка,

Рано в марте сорвана.

Не сплету веночка боле,

Не сорву уж розы я!

Милая, весна настала,

Осень для меня — увы!

<1802>

69. ПРЕКРАСНАЯ НОЧЬ

(Из соч. Гёте)

Оставляю домик сей,

Миленькой жилище,

Прохожу тропою здесь,

Лес густой и темный!

Лишь теперь взошла луна,

Зефир повевает,

И верхи дерев, склонясь,

Жертвуют богине.

Как прохлада веселит

Летней красной ночи!

Как здесь кротко чувствуешь,

Душу что счастливит!

Трудно радость всю объять,

Но я не желаю

Тысячу таких ночей

За одну с Лизетой.

<1802>

70. ЗДРАВСТВУЙ И ПРОЩАЙ

(Из соч. Гёте)

Сердце билось, сел верхом,

Поскакал к любезной;

Уже вечер наступил,

Ночь покрыла горы.

Дуб в туманной ризе там

Башнею казался,

Мрак из-за кустов смотрел

Черными глазами.

Луч луны едва светил

Через мглу густую,

Ветер тихим веяньем

Слух мой ужасал.

Ночь чудовищей творит,

А я бодр и весел;

В жилах кровь огнем горит,

Сердце пламенеет.

Восхищенье, зря тебя,

Душу исполняло!

Сердце билось близ тебя,

Я дышал тобою!

Милое лицо твое

Розово сияло,

Ах! толикой нежности

Был ли я достоин!

Солнце поутру взошло,

Сжало мое сердце,

О, восторг — твой поцелуй!

О, печаль во взглядах!

Мы расстались — и в слезах

Милая осталась;

А ведь счастлив, кто любим!

Счастлив тот, кто любит!

<1802>

71. ОДА К ИСТИНЕ

Богиня моя! ты в рощах священных,

Где редко странник с тобою беседует,

Приемлешь жертву восторгов чистую

От чуждого низких страстей.

О вы, радости, там неизвестные,

Где вечна борьба мятежных желаний

Мелкие души без цели свергает

В алчну бездну ничтожества.

Вы сопутницы того, кто умеет,

Уединяясь, собой наслаждаться.

Вы вливаете в душу счастливого

Вдохновенья огнь сладчайший.

Оком быстрейшим им измеряется

Бездна, полная миров неисчетных;

В тайных жилищах творящей природы

Он видит законы ее.

Сколько искусство могло подражать ей,

В твореньях великих исследует он;

Всё, что изящно, — рождает благое,

Всякое зло — горесть, беду.

Будучи сыном отечества славы,

Усердием дышит о благе его,

Премудрость законов благословляет,

Злых тиранов в сердцах клянет.

Богиня моя! святая истина!

Тебе фимиам сердечныя жертвы

Приносит чуждый корыстной надежды,

Страха, сына невежества.

<1802>

72. СУДЬБА МОЯ

К тебе я сердцем устремляюсь,

Приятна тишина лесов,

В священной сени наслаждаюсь,

И се — от бурь мирских покров!

Когда по чистому эфиру

Луна свой кроткий луч лиет,

С душою соглашая лиру,

Пою — и забываю свет,

Где всё ничтожное велико,

А всё великое — ничто;

Где тот, кто силен, есть владыко,

А слабый, бедный — раб его;

Где имя важно, а не дело,

Престол где вечной суеты;

Где наслаждается лишь тело,

Порок не кроет наготы.

Чем может дух мой здесь прельщаться?

Чем жажду утолю его?

Но нет! судьбе повиноваться

Есть долг рассудка моего.

И я не из числа несчастных,

Когда имею я друзей,

В случаях жизни сей напастных

Покров и щит души моей.

Доволен участью такою,