<1801>
176. К МОЕЙ ХИЖИНКЕ
Vil campanna dal ciel non e pereossa,
Ma sovra Olimpo ed Ossa
Tuona il gran Giove, e l'alte torri offende.[36]
Жилище мирное, святое,
Уединенное, простое,
Любезна хижинка моя!
Всегда тобою восхищенный,
Твоим убожеством прельщенный,
Стремлюсь теперь воспеть тебя.
Стремлюсь, хочу тебя прославить,
Превыше зданий всех поставить
И их огромность устыдить;
Богатство, пышность пред тобою
Назвать блестящею мечтою.
В них можно ль счастье находить?
Ничто тебя не украшает,
Не мрамор на стенах сияет,
И не блестит нигде металл;
Но я смеюся над тщетою,
Одной пленяюсь простотою:
Тебя не зодчий созидал.
Твой кров березы осеняют,
Они смиренно охраняют,
Чтоб не потряс тебя Борей;
Перед тобой ручей струится,
Волной сверкает и гордится,
Служа оградою твоей.
И холм, украшенный цветами,
Где боги жить могли бы сами,
Приютом служит для тебя.
Твой друг, от шума удаленный,
Людьми, судьбою угнетенный,
В тебе счастливым чтит себя!
Пускай богач над сундуками
Сидит за крепкими замками
И деньги — от себя хранит;
Богач спокоен ли бывает?
Когда он сладко засыпает?
Он жизнь свою в тоске влачит.
Пусть честолюбец ищет славы,
И зрит в войне свои забавы,
И ближних кровь как воду льет;
Пускай он лавры собирает, —
Его проклятье угнетает:
Он братии смерти предает.
Пускай, по крыльцам бар скитаясь,
Чинов, отличий добиваясь,
Подлец проводит целый век;
Пускай возвышен он чинами
И грудь осыпана звездами —
Он всё презренный человек.
Чины того лишь украшают,
В ком добродетели блистают
Подобно солнцу в небесах;
А кто чрез лесть их получает,
Напрасно быть великим чает:
Он мал, хоть и в больших чинах.
В тебе, в тебе, мой друг любезный,
В сей век испорченный, железный,
Златые дни я провожу;
В тебе блаженство обретаю,
Сует и горестей не знаю, —
В тебе Астрею нахожу.
Она тех зданий убегает,
Где роскошь, пышность обитает;
Она не может вместе быть
Ни с униженными льстецами,
Ни с горделивыми глупцами, —
В одной тебе лишь хочет жить.
В тебе одной! — и я желаю:
Да жизнь мою в тебе скончаю,
Быв другом ближним и себе;
Душа моя тобою пленна,
В тебе умру, благословенна!
Мой прах останется в тебе!
<1802>
177. УПРЕКИ АПОЛЛОНУ
Несправедливый бог! безжалостный отец!
О ты, который сам весь в золоте сияешь
И золота сего творец!
Зачем детей своих им мало наделяешь?
Скажи, жестокий! мне, зачем — когда ты сам
На славной четверне вседневно разъезжаешь
По гладким, светлым небесам, —
Детей своих пешком таскаться допускаешь?
Возможно ль не роптать, когда тебя
Амброзией и нектаром питают,
Когда ты всем довольствуешь себя, —
А дети с голоду едва не умирают!
Тобой живится вся земля,
Тобой цветы цветут, деревья зеленеют
И одеваются все бархатом поля, —
А дети платья не имеют!
Твой славный, чудный храм
И злато, и сребро, и мрамор украшают,
И благовонный в нем курится фимиам, —
А дети в чердаках под кровлей обитают!
Ах! сжалься, всемогущий бог!
На участь горькую детей твоих взирая!
Переменить ее легко бы ты возмог,
Одних лишь добрых здесь богатством награждая!
<1802>
178. ЗЯБЛИК
Зяблик, летая,
Вольность хвалил;
Чижичек в клетке
Слушал его.
«Милая вольность! —
Зяблик сказал. —
Ты мне дороже
В свете всего!
Там я летаю,
Где захочу, —
Нет мне преграды
Вечно нигде.
В роще, долине,
В темном лесу,
Лишь пожелаю,
Быть я могу.
Здесь я с подружкой
Милой резвлюсь,
Там, с нею сидя,
Песни тою.
Всё мне к веселью
Служит везде, —
Всё мое счастье,
Вольность, в тебе!
Чижичек! — полно
В клетке сидеть,
Станем со мною
Вместе летать!»
Только лишь зяблик
Речь окончал,
Видит мой зяблик —
Коршун летит.
«Где мне укрыться?..» —
Чуть он успел
В страхе ужасном
Только сказать, —
Коршун стрелою
Вмиг налетел,
Вмиг вольнодумца
В когти схватил.
Чижичек вздрогнул,
Сел в уголок
И потихоньку
Так говорил:
«Мне здесь и в клетке
Жить хорошо,
Только б хозяин
Добренькой был».
<1802>
179. БЕДНАЯ ДУНЯ
Ах! не лебедь ходит белая
По зеленой травке шелковой!
Ходит Дуня, ходит, бедная,
С томным сердцем, в мыслях горестных!
Не любуется цветочками,
Красным утром не пленяется,
И певуньи малы пташечки
Уж не могут веселить ее!
Снегобелым рукавом своим
Закрывая очи ясные,
Только слезы льет красавица,
Только думу крепку думает:
«На кого меня покинул ты,
На кого, сердечный, милый друг?
Не клялся ли ты любить меня?
Не клялась ли я тебя любить?
Я отстала от подружек всех
И от батюшки, от матушки;
Я покинула сестер моих
И сторонушку родимую;
Убежала и поверилась
Другу милому, сердечному;
Расплела я косу русую
И с весельем отдалась тебе.
Мне светлей казалось солнышко
И цветочки всё душистее,
Как в твоих объятьях сладостных
Забывалась я, несчастная!
Ах! раскройся, мать сыра земля!
Поглоти меня, преступницу!
Для кого ж мне жить осталося,
Если милый мне неверен стал!..
Тут пошла она по берегу,
По крутому, по высокому,
И, всплеснув руками белыми,
Погрузилась в волны быстрые!
<1802>
180. БАСНЯ «ПЧЕЛЫ И ШМЕЛИ»
В то время пчелы как царями управлялись,
Все счастием они, покоем наслаждались,
Их труд довольство им, богатство доставлял,
И мед засеки их доверху наполнял.
Но вёдру ведь всегда последует ненастье!
И сих блаженных пчел прошло, исчезло счастье.
Не то чтобы для них цветы уж не цвели,
А что влетели к ним ленивые шмели.
Все тунеядцы те работать не хотели,
Лишь увещания да поученья пели.
«Пчела, — по их словам, — им давшая свой мед,
Дорогу в небеса легчайшую найдет,
И счастье, кое там получит непреложно,
Ни сердцу, ни уму представить невозможно,
Хотя б и до смерти ужалила кого,
Они ей всё простят, не будет ничего».
Все бросились на то, спасенья пожелали,
И воск и мед к ногам шмелей сих жадных склали.
Что ж вышло из того? — Повсюду голод стал.
Кто рая захотел, тот ад здесь испытал,
Иные померли, иные истощились
Так-так, что на ногах насилу волочились
И были помощи принуждены просить —
Последний царь ее не преминул явить.
Тогда опомнились и обще для покоя
Они условились изгнать шмелей из роя;
Изгнали — и опять все стали процветать.
Ах! скоро ли пчелам мы станем подражать?
<1804>
181. УЯЗВЛЕННЫЙ КУПИДОН
Феокритова идиллия
Однажды Купидона
Ужалила пчела
За то, что покушался
Из улья мед унесть.
Малютка испугался,
Что пальчик весь распух;
Он землю бьет с досады
И к матери бежит.
«Ах! маменька! взгляните, —
В слезах он говорит, —
Как маленькая, злая,
Крылатая змея
Мне палец укусила!
Я, право, чуть стерпел».
Венера, улыбнувшись,
Такой дала ответ:
«Амур! ты сам походишь
На дерзкую пчелу:
Хоть мал, но производишь
Ужасную ты боль».
<1804>
182. МАША, ИЛИ ВРЕМЯ ВСЕГДА ОДНО
Agli amanti infelici
Sono secoli i momenti e sono istantl
I lunghi giorni: ai fortunati amanti.
Вчера под ветвями древес
Развесистых, пушистых,
Как лучезарный царь небес
Уже в водах сокрылся чистых,
Я милой Маши дожидался.
Тогда покоился весь мир
В объятьях сладостных Морфея;
Не спал игривый лишь Зефир,
Желанье будто бы имея