О ты, которая, как повествуют нам,
Происхождением обязана волнам,
Снисшедшая с небес, владычица вселенной!
О ты, которую в душе, тобою пленной,
Равняет человек лишь с благостью святой!
Рожденная богов улыбкою одной!
Тебя, о красота, воспеть я покушаюсь!
Но, ах! я сам тобой почти не наслаждаюсь;
Творение твое не веселит меня!
10 Уже природы вид весна переменя,
Приятной зеленью долины одевает,
От зимних тяжких уз ручьи освобождает,
Авроре блеск дает, лист новый древесам,
Всё оживляется, — одним моим глазам,
Покрытым мрачною завесой от судьбины,
Едва приметны те волшебные картины.
Мильтон, слепой Мильтон еще их меньше зрел,
Но он счастливей был: он их писать умел.
Когда, прелестные искусством и сердцами,
20 Свой голос ангельский сливая со струнами,
За жизнь, им данную, рождали в нем восторг,
Тогда твои дары, он коих зреть не мог,
В воображении мгновенно оживлялись
И с новой прелестью в стихах его являлись.[40]
Увы! я не могу с ним в славе равен быть,
Но также не могу и образ твой забыть.
Источник радости, приятностей, богатства!
Благодеяния ты льешь на все три царства.
То скрытно от очей, во глубине земной
30 Твоей искусною, всемощною рукой
Простые камни ты в рубины превращаешь,
Цветами разными металлы украшаешь,
Вливаешь огнь в алмаз и любишь, чтоб кристалл,
Сияньем радужным пленяя нас, блистал.
Иль, в Антипаросе ты чудо представляя,[41]
Альбастровые льды по капле собирая,
Велишь им ожидать, доколе Фебов свет,
Проникнув мрачный свод, им даст и блеск и цвет;
Или, изящное являя украшенье,
40 Живописуешь нам кусток, цветок, растенье,
В лазурь и золото спуская кисть свою;
На юных деревцах мы руку зрим твою,
На мрачных рощах сих, где призраки летают
И где прохлада, тень, безмолвье обитают.
Но одаренный род и жизнью и душой
От прочих отличен, всесильная, тобой,
И более к нему любовь твоя стремится.
И насекомое красой своей гордится!
Ты в перье звездное павлина убрала,
50 Ты дуновением жизнь бабочке дала;
Неукротимый лев и тигр, для всех ужасный,
С величеством своим имеют вид согласный;
Олень приятностью, проворством одарен,
Конь смелый гордою осанкой награжден:
Он, голову подняв и меру дав стремленью,
Летит с отважностью к играм, к любви, к сраженью.
Равно украсила ты мошку и орла.
К царю природы всей щедрее ты была.
Один лишь человек, всем тварям предпочтенный,
60 Челом возвышенным от прочих отличенный,
В удел свой получил тот кроткий, милый взгляд,
Улыбка и слеза в котором говорят.
И наконец его подруга в мир явилась.
Искусство дивное ты в ней явить потщилась,
Она есть лучшее творение твое,
Ты всеми прелестьми украсила ее:
Стыдливой скромностью ее ты одарила,
Душою пламенной и нежной наградила.
Один быв, человек взирал на блеск небес, —
70 Узрел ее — сей блеск в глазах его исчез,
Она вселенной всей прекрасней показалась, —
Ее произведя, сама ты любовалась!
В другом достойное лишь удивленья зрим,
Но в ней, но в ней всегда тебя боготворим!
<1806>
191
Солнце красное! оставь ты небеса,
Ты скорей катись за темные леса!
Ясный месяц! ты останься за горой!
Вы оденьте всё ночною темнотой!
Дайте времечко укрыться от людей
И наплакаться об участи моей!
Люди бегают от горестей чужих, —
Людям нужно ль знать причину слез моих?
Ах! где милый мой, где ангел дорогой?
Не навеки ли простился ты со мной?
Нет ни грамотки, ни вести от тебя!
Напиши хоть, что забыл уж ты меня,
Дай отраду мне скорее умереть!
Мне на белый свет постыло уж смотреть!
В нем не видят ничего мои глаза,
Покрывает их горячая слеза.
Вы, подруженьки, вы сжальтесь надо мной,
Не шутите вы над лютою тоской!
Уделите часть вы горя моего!
Придет время, вы узнаете его, —
Страсть-злодейка не минует никого!
Ах! зачем нельзя без горести любить?
Ах! зачем нельзя неверного забыть?
<1806>
192
Давно мне было должно
Тебе любовь открыть,
Но знаю, что неможно
Тебе моею быть.
Судьба мне заградила
Путь к сердцу твоему,
Она определила
Иметь препятствий тьму.
Начто ж с тоской напрасной,
С мученьем вечно жить?
Не лучше ль пламень страстный
В груди мне потушить?
Но нет! не в нашей воле
Любить и не любить!
Всегда пленяясь боле,
Могу ль холодным быть?
Какой влюбленный властен
Переменить себя?
Пусть буду век несчастен —
Умру, любив тебя!
Когда ж любви, друг милый,
Хоть искра есть в тебе,
Утешь мой дух унылый,
Подай надежду мне!
Скажи, что рок ужасный
Могу я умолить!
Хоть притворись согласной
Моею, Хлоя, быть!
Ах! лучше утешаться
Приятною мечтой,
Чем — с истиной — стараться
Прервать век горький свой!
<1806>
193. РАЗГОВОР ДЯДИ С ПЛЕМЯННИКОМ
Не более двух лет тебя я не видал,
Федюша! а уж ты в судьи теперь попал!
Чему ж вы, дядюшка, изволите дивиться?
Да где ж, скажи, мой друг, успел ты научиться?
Когда ты с нами жил, не потаю греха,
Ведь грамотка твоя куда была плоха!
Теперь другое уж настало просвещенье:
Теперь чины дают не за одно ученье.
Загадки для меня! Не подлостью ль какой,
Племянник, заслужил ты чин такой большой?
Ты должен завсегда гнушаться и названьем...
Нет, дядюшка, не тем.
Да чем же?
Танцеваньем.
Прекрасные теперь настали времена!
Вот участь всех граждан кому поручена!
Возможно ли в судьи определять танцоров!
Предместник твой служил лет тридцать до майоров,
Для блага общества себя он не щадил,
Трудился день и ночь; в нем всякой находил
Судью достойного, защиту и подпору.
Теперь дела пойдут — о боже мой! — к танцору!
Вы судите о всем по глупой старине.
Вам странно кажется, что дали место мне.
Чему дивиться тут? Повыше-то взгляните!
Ну, что ж я там найду?
Нет, лучше не глядите:
Вы слишком искренни и любите бранить.
За правду старика не должно ль извинить?
Теперь уж опоздал знакомиться я с лестью.
Да что же взяли вы с такой безмерной честью?
Вам лет уж пятьдесят, а всё вы капитане
Но знай, мне этот чин был не за пляску дан, —
Я кровь лил за него! Пусть люди то забудут, —
Свидетелями в том мои все раны будут!
Мой друг! когда я шел с оружьем на врагов,
Желал победы я, а не больших чинов.
Притом же я служил, как должен русской воин»
О том я не просил, чего был недостоин,
В передних у вельмож полов не натирал,
Так удивительно ль, что я не генерал?
Простите, дядюшка, я должен вас оставить,
Куда ж так рано? В суд?
К начальнику — поздравить.
Теперь он в радости: вчера родился сын,
Ступай, мой друг! Авось за то получишь чин.
<1806>
194. БЛАГОДАРНЫЙ АМУР
Амур за бабочкой гонялся,
Амур — дитя, хоть он и бог;
Однако ж, сколько ни старался,
Никак ее поймать не мог.
Я был с силком, мне жалко стало,
Притом я знал, служу кому.
Не медливши тогда нимало,
Я бабочку поймал ему.
Малютка бог мне скок на шею
И ну как друга целовать.
«Чего ты хочешь? Я умею
Заслугам цену полагать».
— «Чтобы Амина...» — «О! с охотой
Ее заставлю полюбить!
Я славлюсь этою работой,
Люблю сердцами я дарить».