Тогда-то раздраженный бог
Дал к битве знак своей десницей!
60 Взревел мой тигр, сей верный зверь,
Готовясь к кроволитной брани,
И гибель возвестил врагам.
Объяты бешенством, фиады
Напали с лютостью на них,
И вдруг тирс каждый превратился
Во смертоносное копье...
О брань, исполненная славы!
Познали дерзкие враги
Устройство Вакха ратоборцев
70 И мощь сатиров и менад.
Мы ринулись — и трепет с страхом
Всех сопостатов обуял!
Слоны побегли столпоносны,
Побегли смелые враги —
Исчезли храбрость их и сила!
Смерть алчная пред нами шла
И злых чудовищ пожирала,
Свергая тысящами в ад.
Надменные с стыдом погибли!
80 Искоренен их гнусный род
Непобедимыми полками
Владыки неба и земли!
Эвое, грозный тирсоносец!
Богоотступных чад земли
Смиривый львиными когтями[67]
И виноградного лозой,
Удар смертельный Амфисвене
Нанесший в ядовиту пасть.
Эван, эвое! кто посмеет
90 Тебя, ужасный, раздражать?
Эвое, грозный тирсоносец!
Ты гнусный вид полнощных птиц
Дал нечестивым Минеидам;[68]
Ты повелел нам отомстить —
И се Пенфей[69] высоковыйный,
Растерзан, плавает в крови!
Эван, эвое! кто посмеет
Тебя, ужасный, раздражать?
О фавны, нимфы и фиады,
100 Вы, упоенные вином!
Кружитесь около ироя —
И всё последие кружись!
Да легки, радостные скоки
Повсюду видит славный Вакх.
Ликуйте! под его защитой
Остались невредимы вы
От острых стрел и ядовитых,
Которыми при студенцах
Многолесистого Мероса
110 Быстрогубящий Аполлон
На вас, как частым градом, сыпал.
Далекомещущий на гнев
Против ироя Диониза
Склонен царицею богов,
Она, питая к Вакху злобу,
Озлобила против его
Медоточивыми словами
Властителя парнасских дев.
И вдруг лучи огнисты Феба
120 Излили зной и мор на вас.
Тогда Юпитер, восприявши
Вид криворогого[70] овна,
Явился и к ключам прохладным
Томимых жаждою привел.
Спасенны вы от лютой смерти!
Порфирные столпы, плющом
И свежим гроздием обвиты,
Векам позднейшим возвестят
О чудах, сотворенных Вакхом.
130 Они поведают на бреге,
На бреге дальня океана
Велики Бахуса дела.
Зане столпы сии священны:
Из жертвенных агатных чаш
Мы вкупе с Вакхом возлияли
На них игривое вино.
Рекут и грады все и веси,
Чрез кои шли мы по цветам,
Между рядов златых кадильниц,
140 Курящих мирру, аромат,
Чрез кои шли сквозь виноградны
Плющом поросшие врата,
Веселым гласом восклицая:
«Да здравствует наш Бассарей!»
Все, все рекут: «Здесь шли со славой
Ирой Вакха в торжестве!»
Ликуйте ж, славны ратоборцы,
Споспешники великих дел!
Пляшите! пусть земля трепещет
150 Под резвоскачущей стопой;
Венчанны розами и свежим
Зубчатолиственным плющом,
Пляшите! восклицайте с громом
Кимвалов, бубнов и цевниц!
Эвое, мощный Вакх, эвое!
Мы пьем твой нектар из мехов
Глубокодонных и пространных.
О восхититель! Враг скорбей!
Непобедимый, благодатный!
160 Пиролюбивый! Князь утех!
Исполнены тобой, эвое!
Твое мы славим торжество!
Эвое, мощный Вакх, эвое!
Мы пьем вино твое из чаш,
Увитых свежими цветами, —
О пестун дружбы и любви!
О миротворец! жизнедавец!
Отец! и друг! и царь! и бог!
Исполнены тобой, эвое!
170 Твое мы славим торжество!
<1809>
259. ЛЕТНЯЯ НОЧЬ
Когда мерцание серебряной луны
Леса дремучи освещает
И сыплет кроткие лучи на купины,
Когда свой запах разливает
Душиста липа вкруг синеющих лесов
И землю, от жаров унылу,
Свежит дыхание весенних ветерков,- —
Тогда, восклоньшись на могилу
Родных моих, друзей, мерцания луны
Я в горести не примечаю
И запах лип не обоняю,
Не слышу ветерков приятныя весны.
Увы! я с милыми расстался,
Все чувства рок во мне несчастьем притупил;
Ах! некогда и я пленялся
Луною в летню ночь, и я дышать любил,
Под свесом липы благовонной,
Прохладным воздухом, — но без друзей и ты,
Природа! вид прияла томной,
И ты утратила свой блеск и красоты.
<1809>
260. ДВЕ КАРТИНЫ
«Как думаешь, — вопрос Менестрат сделал мне, —
Чего бы стоили мои картины:
Вот этот Фаэтон, сгорающий в огне,
И сей Девкалион, что тонет средь пучины?
Скажи по правде — не солги».
— «Я думаю, они достойны их судьбины:
Кинь в воду одного, другого же сожги».
<1809>
Г. П. Каменев
Гавриил Петрович Каменев родился 3 февраля 1772 года в Казани, в богатой купеческой семье. Рано лишившись родителей, он сделался наследником большого состояния, но тяготился званием «негосиянта» и обязанностями, связанными с ним.
В отличие от большинства людей своего круга, Каменев был определен в казанский частный пансион немца Вюльфинга, в котором преимущественно обучались дети дворян и где ранее учился Г. Р. Державин. Из пансиона он вынес хорошее знание немецкого языка (позже самостоятельно изучил и французский) и немецкой сентиментальной литературы (Коцебу, Шпис, Козегартен, Клейст). К этому же времени относятся ранние поэтические опыты молодого автора — перевод четвертой песни поэмы Соломона Геснера «Смерть Авеля».
Литературные интересы Каменева еще больше укрепились под влиянием дружбы с таким же, как и он, купеческим сыном — С. А. Москотильниковым, писателем и масоном, которого хорошо знали московские розенкрейцеры Н. И. Новиков и И. В. Лопухин, Вокруг Москотильникова объединился небольшой литературный кружок, куда кроме Каменева вошли еще два казанских писателя — Н. С. Арцыбашев и И. И. Чернявский. Видимо, при посредничестве Москотильникова Каменев в 1796 году напечатал в журнале И. И. Мартынова «Муза» свою оду «Мечта» и еще несколько стихотворений.
В 1799 и 1800 годах, во время своих поездок в Москву, он, по рекомендации Москотильникова, познакомился с видными писателями-масонами: И. В. Лопухиным, И. П. Тургеневым, М. М. Херасковым, а через них — с корифеями русского сентиментализма Н. М. Карамзиным и И. И. Дмитриевым, к которым он относился с большим уважением. Здесь же у Каменева завязывается знакомство с издателем П. А. Сохацким, поместившим в журнале «Иппокрена» ряд его произведений. В 1802 году Каменев отправляется в Петербург. «Поеду по тем местам, — писал он, — где идеально блуждал Радищев и мечтал пером своим, в желчи обмакнутым, давать уроки властям».[71]
30 августа того же года после рассмотрения поэм «Граф Глейхен» и «Громвал» Каменев был утвержден в звании действительного члена Вольного общества. Однако участие его в нем оказалось кратковременным. Здоровье писателя, подорванное бурно проведенной молодостью, становилось все хуже и хуже, и 26 июля 1803 года, вскоре после возвращения в Казань, Каменев скончался. Смерть его была воспринята новыми друзьями с неподдельной скорбью. Вольное общество объявило по нем трехнедельный траур. О кончине Каменева пространно сообщалось в первой части «Периодического издания» 1804 года. Там же были опубликованы последние его произведения, среди них — поэма «Громвал» и сентиментальная повесть «Инна».
Место Каменева в истории русской литературы довольно точно определил один из его биографов Н. Второв. «О сочинениях Г. П. Каменева, — писал он, — вообще можно сказать, что они имеют характер, общий в тогдашнее время, сентиментальности. В некоторых из них... проявляется зародыш романтического элемента, заимствованный им, по всей вероятности, из немецкой литературы, с которою он был очень хорошо знаком. Но ему не суждено было развить этот элемент».[72]
261. МЕЧТА
Доколе тусклыми лучами
Нас будешь ты венчать, мечта?
Доколе мы, гордясь венцами,
Не узрим — что есть суета?
Что всё влекут часы крылаты
На мощных — к вечности — хребтах;
Что горды, сильные Атланты
Вмиг с треском раздробятся в прах.
Где дерзкие теперь Япеты,
10 Олимпа буйные враги?
Гром грянул — все без душ простерты!
Лишь не успеем мы ноги
Взнести на твердые ступени —
Скользим — повержены судьбой!
Мы жадно ищем вверх степени,
Взойдем — но ах! конец какой?
«Какой? — Вельможа так вещает. —
Я буду знаменит, велик!
Таких вселенна примечает, —
20 Веселья, хоры, радость, крик
Со мною будут непрестанно;
Чтить станет, обожать народ;
Мое из злата изваянно
Лицо пребудет в род и род!»
Изрек... и смерть тут улыбнулась,
Облокотившись на косу;
Коса на выю вдруг пригнулась —
Погиб надменный в том часу.
Исчезла с ним его и слава —