Склонися к нам, Немезида крылата,
Божественной правотой
Взвешивающа жизнь смертных!
Тебя поем, тебя мы призываем
С подругою твоей святой,
Со правосудием непобедимым.
Военную тематику разрабатывают в эти годы и другие члены Вольного общества, причем в их творчестве наблюдается та же самая закономерность: наряду с высокими одическими жанрами они стремятся создавать произведения, близкие к устному народному творчеству. Так, И. А. Кованько написал «Солдатскую песню», начинавшуюся словами:
Хоть Москва в руках французов,
Это, право, не беда!
Наш фельдмаршал князь Кутузов
Их на смерть пустил туда.
Н. Ф. Остолопов в стиле «высокой» поэзии XVIII века прославляет полководцев 1812 года — М. И. Кутузова («Победителю Наполеона», «На погребение Кутузова-Смоленского»), П. И. Багратиона («Лирическая песнь при известии о кончине П. И. Багратиона»), воспевает взятие Парижа («Петр и Александр в Париже», «Песнь богу по взятии Парижа»). И наряду с этим, видимо не без влияния Кованько, создает свою солдатскую «Песнь» от имени гренадера Фанагорийского полка Никанора Остафьева. Гражданская поэзия членов Вольного общества не прошла бесследно для последующей русской литературы, в первую очередь для поэзии декабристов. Осуждение правительственного деспотизма и крепостного права, воспевание самоотверженных тираноборцев, жертвующих собой для блага общества, прославление подвигов участников Отечественной войны 1812 года — все эти мотивы найдут свое дальнейшее развитие в лирике дворянских революционеров. В поисках героических характеров поэты Вольного общества, так же как позже поэты-декабристы, обращаются и к временам Древней Руси (А. X. Востоков, Н. А. Радищев), и к эпохе Древней Греции и Древнего Рима (И. М. Борн, В. В. Попугаев), воскрешая великие тени Сократа, Брута, Катона, Муция Сцсволы.
Следующий раздел в творчестве поэтов Вольного общества принадлежит «сентиментальной» поэзии. О сентиментализме долгое время существовало предвзятое мнение как о сугубо дворянском и даже реакционном литературном направлении. В действительности же, как показали работы последнего времени, сентиментализм самым тесным образом связан с Просвещением.
Как и все просветители, сентименталисты видят в человеке лучшее творение природы. Будучи сенсуалистами, они больше всего ценят его «душу», его «сердце». Чувствительность, опошленная эпигонами сентиментализма, надолго сделалась предметом многочисленных насмешек не только читателей, но даже историков литературы. Между тем отношение к ней столпов просветительства было совершенно иным. «Обладать чувствительностью, — писал Поль Гольбах, — значит очень быстро и очень живо ощущать впечатления, производимые предметами... Мы называем ... чувствительным того, кого до слез трогают вид несчастного человека, рассказ о какой-нибудь катастрофе».
Таким образом, наиболее важным качеством чувствительности просветители считали ее социальную природу, выражавшуюся в способности понимать несчастия другого человека, сострадать ему и приходить страдальцу на помощь. «Человек, — писал Радищев, — сопечалится человеку, равно он ему и совеселится». В связи с этим наличие или отсутствие чувствительности становится у писателей-сентименталистов мерилом достоинств человека и в домашней и в общественной сфере. Лица, наделенные ею, вызывают уважение и даже преклонение, лишенные ее — сожаление и осуждение. «Увы, бесчувственность всего на свете злее», — скажет Пнин в стихотворении «Плач над гробом друга моего сердца».
В русском сентиментализме «чувствительными» героями чаще всего были крестьяне и «просвещенные» дворяне. Отсутствием чувствительности характеризовались грубые крепостники и представители высшего «света». Картину этого общества дает Пнин в «Плаче над гробом друга моего сердца»:
О, свет! ужасных бедств, ужасных мук содетель!
Где мзда с пороками равняет добродетель,
Где гордость, до небес касаяся главой,
Невинность робкую теснит своей ногой.
«Городу», «столице», «свету» сентименталисты противопоставили «деревню», «усадьбу», «уединение» — словом, все то, что сближает человека с природой и помогает ему сохранить драгоценную чувствительность. Прославление природы имело в сентиментализме особый оттенок: она вызывает сложные, утонченные переживания лирического героя, свидетельствующие о богатстве его натуры. Таково стихотворение Пнина «К роще», все сотканное из меланхолических переживаний поэта. Тематически оно перекликается со стихотворением М. Н. Муравьева «Роща». Следует отметить, что лирика Муравьева, одного из интересных поэтов-сентименталистов XVIII века, в значительной степени уже содержала большинство тех «сентиментальных» мотивов, которые позже будут разрабатывать поэты Вольного общества: осуждение «света», прославление природы, жизни в деревне, филантропию и т. п.
К этой же группе стихотворений относится элегия Попугаева «К соловью» с типично сентиментальными словосочетаниями: «певец унылости», «сын меланхолии», «унылость сладкая».
Тема «уединения», долгое время трактовавшаяся в литературе о сентиментализме как одна из наиболее криминальных, на самом деле выглядит не столь уж одиозно. Она свидетельствовала прежде всего о нежелании писателей-сентименталистов принадлежать к кругу лиц, облеченных властью, окруженных богатством и роскошью, то есть несла в себе четко выраженное оппозиционное начало. Поэзия Вольного общества полностью подтверждает такое объяснение:
Прости, блестящий град: твои богаты стены,
Где, с детства самого до юности моей,
Наиподлейших был я жертвою людей,
Суть яд в глазах моих, — бегу их, как измены.
Бегу — куда ж? — к тебе, мое уединенье!
Пусть знатные кого хотят к дворцу зовут;
Скромное жилище поэта (стихотворение Н. Ф. Остолопова «К моей хижинке») приобретает широкое, обобщающее значение, поскольку все эти «хижины», «шалаши» противопоставляются не только «палатам» и «дворцам», но и тому укладу жизни, который они символизируют. Не случайно поэт, обращаясь к хижине, заявляет, что он находит в ней «Астрею», то есть утраченный «золотой век», общество, основанное на принципах естественного равенства. Не располагая средствами переделать окружающий мир с его «богачами», «честолюбцами», «скупцами» и «подлецами», поэт стремится хотя бы в узких рамках домашней жизни увидеть воплощение своих просветительских идеалов:
В тебе, в тебе, мой друг любезный,
В сей век испорченный, железный
Златые дни я провожу.
Сословной и служебной иерархии феодального мира сентименталисты противопоставили отношения, в основе которых лежат любовь, уважение, благодарность, взаимные симпатии. Обвинение сентименталистов в том, что они якобы «бегут» от «общества» в мир семейных отношений, можно объяснить лишь незнанием социальных воззрений просветителей. «Как будто любовь к ближним, — недоумевал Руссо, — не является началом той, которой он обязан по отношению к государству... Как будто доброго гражданина не образуют добрый сын, добрый муж, добрый отец».
Просветительским характером мышления поэтов Вольного общества объясняется, в частности, органическое соединение в их поэзии общественной и интимной проблематики. Так, любовь, воспеваемая ими, никогда не служит барьером между любящими и окружающим их миром. Наоборот, чувство, переживаемое «любовниками», делает их добрее, отзывчивее и тем самым благотворно отражается на их общественных эмоциях. Любовь, по словам Остолопова,
Людей всегда переменяет,
Дает их чувствам новый вид,
Любить добро их заставляет.
Сентименталистов привлекают не «разрушительные» «страсти», как это будет позднее в творчестве романтиков, а «чувства», цементирующие общество, вызванные дружескими, домашними, семейными отношениями. Радищев в «Житии Федора Васильевича Ушакова», Карамзин в очерке «Венок на гроб моего Агатона» проникновенно рассказали о друзьях своей молодости и оплакали их преждевременную кончину. Способность к дружбе, по мнению просветителей, подтверждает социальную природу человека. «Дружба, — писал Руссо, — самый священный из всех договоров».! Столь же почетное место занимает эта тема в поэзии Вольного общества. Сама принадлежность к нему мыслилась как добровольный союз людей, объединенных общими взглядами и взаимными симпатиями. «Связию Общество положило дружество и согласие», — писал В. Попугаев.
Борн называет Вольное общество «священным кругом» друзей, он противопоставляет его искателям почестей, «мирских сует», которых «манит» к себе «чертог сатрапский». Блажен, по его словам, лишь тот,
...кто в жизни сей превратной
С душою твердою спешит
Обнять друзей нелестных...
...Кто добродетель лишь приемлет
Отличием земных властей.
Попугаев пишет «Воззвание к дружбе», которое во многом является подражанием «Песне мира» Карамзина, восходящей, в свою очередь, к шиллеровской оде «К радости». Воодушевленный наивной верой просветителя в добрую, социальную «природу» человека, Попугаев призывает «дружбу» уничтожить войны, рабство и бедность, мешающие людям жить в довольстве и согласии:
Дружба, дар небес бесценный,
Утешитель жизни сей!
Ниспустись на мир сей бренный,
Дай покой вселенной всей.
Таким образом, воспевание дружеских отношений подразумевает в сентиментальной литературе не эгоистическое бегство из общества, не самодовольное уединение, а, напротив, живейшее участие в жизни человечества. Именно такую программу провозглашает Попугаев в послании «К друзьям»: