Но младость очи осушает
И огнь сей в сердце потушает, —
190 К блаженству смертным путь сокрыт.
К прибытку алчность ощущая,
Пускайтесь в грозный океан!
Жемчуг на дне искать желая,
Ищите купно смерти там;
В горах пещеры вырывайте,
Блестяще злато доставайте,
Богатством покупайте честь,
Чтоб в беспокойствах повсечасных
И злоключениях ужасных
200 Несчастно дни свои провесть.
Сооружайте пышны зданьи,
Чтоб в негах, в роскошах дышать,
Изящностью индийских тканей
Старайтесь домы украшать;
Ликуйте в пиршествах вседневных,
На ложах спите позлаченных
И после смерти на гробах
Поставьте мраморы столбами, —
Вы зрите пышность пред очами,
210 А я зрю — камень, землю, прах.
Геройством суетным пылайте,
Свирепствуйте повсюду вновь,
В полях тирански проливайте
Мечом людей невинных кровь,
Чтоб имя ваше прославлялось
И, с жизнию не пресекаясь,
Могло в подсолнечной греметь, —
Но может ли воображенье
Вам дать столь сладко утешенье,
220 Как будете вы в гробе тлеть?
Почто прельщаетесь напрасно
Скоропреходной сей тщетой?
Почто вы столь влюбленны страстно
В порок, покрытый красотой?..
Хотя я счастием превратным
Не сделан сильным, громким, знатным,
Но жребием блажен своим!
Спокойствие меня прельщает,
А всё, что пышностью блистает,
230 Предоставляю я другим.
Явитесь взору, испещренны
Луга цветущей муравой,
Где горы, холмы возвышенны
Своей гордятся красотой;
Где, все печали забывая,
Одну приятность ощущая,
Питал мой дух восторгом сим,
В тени древесной прохлаждался,
Ручья журчаньем восхищался,
240 А не песком его златым.
С предметом милым разлученный,
Стеня, любовник слезы льет;
В печаль жестоку погруженный,
Он ненавидит целый свет,
Рассудка голосу не внемлет,
Отчаянье его объемлет;
Разлуки тяжесть он неся,
Унынием себя питает,
Охотно горесть умножает,
250 Бежит в дремучие леса.
Так я всечасно воздыхаю.
Луга и рощей мрачна тень!
Я вас всегда воспоминаю;
Придет ли сей желанный день,
Чтоб, к вам от мест сих преселившись
И видом вашим насладившись,
Покой с отрадой я вкусил
И во пределах безмятежных,
В объятиях Дорисы нежных
260 Навек глаза мои закрыл!
<1800>
272. EXPROMTUM[75]
Когда Адам в раю приятность сна вкусил,
В то время из ребра бог Еву сотворил.
О, бедный праотец! Мир начат неустройством
Твой первый сон тебе последним был спокойством
<1800>
273. ЭКСПРОМТ
Твердь неба потряслась — ударил страшный гром.
Глагол судьбы изрек сии слова святые:
«Отныне навсегда счастлива будь, Россия!
И Первый Александр будь Первым ей Петром».
20 марта 1801, Казань
274-275. ПЕСНИ
1
При утренней прохладе
Уж веют ветерки,
И пастушков к отраде
Струятся ручейки.
Долины зеленеют
Пушистой муравой,
Стада овец пестреют
У речки под горой.
Из рощи в слух несется
Свист громкий соловья,
Звучит и раздается,
Восторгом дух поя.
Играют, веселятся,
Все нежатся в любви,
В объятия стремятся
К пастушкам пастухи.
Приход весны румяной
Всё движет, всё живит,
Моей души печальной
Отрада лишь бежит...
О, Хлоя! ты причиной,
Что я тоску терплю,
Брожу с душой унылой,
Поля слезой кроплю.
Природа потеряла
Всю прелесть для меня,
И жизнь несносна стала
Лишенному тебя.
Прохладны ветерочки
Палят лишь пуще кровь,
Лазоревы цветочки
Не расцветают вновь.
Уныло речка плещет
В тенистых берегах;
Луч солнца тускло блещет,
Резвясь в ее струях.
Поет весну и радость
Счастливый соловей,
А я — печальну младость,
Тоску души моей!
2
Я в лесочке
На лужочке
У ручья вечор сидел.
В грусти, в скуке,
В лютой муке
Жалку песенку запел.
Где девались,
Миновались
Те любви златые дни,
Как мы, Хлоя,
Здесь лишь двое
Веселилися одни?..
В страсти тлели,
Жить хотели
В вечной верности всегда,
И устами
И сердцами
Подтверждали те слова.
Вы, кусточки,
Вы, цветочки,
Нашей зрители любви,
Вы внимали,
Примечали
Клятвы Хлои и мои.
Но недавно
Видел явно,
Что другой мне предпочтен;
Я ж несчастным,
Ввек быть страстным
От неверной осужден.
Здесь в лесочке,
На лужочке
Буду Хлою вспоминать,
Буду в скуке,
В лютой муке
Горьки слезы проливать.
<1802>
276. ГРОМВАЛ
Мысленным взором я быстро стремлюсь,
Быстро проникнул сквозь мрачность времян.
Поднимаю завесу седой старины —
И Громвала я вижу на бодром коне.
Зыблются перья на шлеме его,
Стрелы стальные в колчане звучат;
Он по чистому полю несется как вихрь,
В вороненых доспехах, с булатным копьем.
Солнце склонялось к кремнистым горам,
10 Вечер спускался с воздушных высот.
Богатырь приезжает в глухие леса,
Сквозь вершины их видит лишь небо одно.
Буря, облекшись в угрюмую ночь,
Мчится с закату на черных крылах;
Заревела пучина, дуброва шумит,
И столетние дубы скрипят и трещат.
Негде укрыться от бури, дождя,
Нет ни пещеры, не видно жилья,
Лишь во мраке сгущенном сквозь ветви дерев
20 То блеснет, то померкнет вдали огонек.
В сердце с надеждой, с отвагой в душе,
Ехавши тихо сквозь лес на огонь,
Богатырь приезжает на берег ручья,
Древний замок он видит вблизи пред собой.
Синее пламя из замка блестит,
Свет отражая в струистом ручье,
Тени в окнах мелькают и взад и вперед,
Завывания, стоны в нем глухо звучат.
Витязь, сошедши поспешно с коня,
30 Идет к воротам, заросшим травой,
Ударяет в них сильно булатным копьем,
Но на стук отвечают лишь гулы в лесу.
Вмиг потухает внутрь замка огонь,
Свет умирает в обьятиях тьмы,
Завывания, стоны утихли, молчат,
Усугубилась буря, удвоился дождь.
Сильным ударом могучей руки
Рушится твердость старинных ворот,
Отлетели запоры, скрипят вереи,
40 И во внутренность входит бесстрашный Громвал,
Меч обнаживши, готовый разить,
Ощупью тихо он замком идет.
Тишина распростерта и мрачность везде,
Лишь сквозь окна и щели вихрь бурный свистит.
Витязь в досаде и в грусти вскричал:
«Хищный волшебник, коварный Зломар!
Ты Громвала принудил скитаться как тень,
Ты похитил Рогнеду, столь милую мне!
Многие царства и земли прошел,
50 Рыцарей сильных, чудовищ побил,
Великанов сразил я могучей рукой,
Но Рогнеды любезной еще не нашел!
Где обитаешь ты, лютый Зломар?
В дебрях ли диких, в пещерах, в лесах,
В подземельях ли мрачных, в пучине морской
Укрываешь ее ты от взоров моих?
Если найду я жилище твое,
Злобный волшебник, лихой чародей!
Извлеку из неволи Рогнеду мою,
60 Вырву черное сердце из груди твоей».
Витязь, умолкнув, почувствовал сон,
Одр ему стелют усталость и ночь.
Не снимая доспехов, в броне, в шишаке,
Прикорнув, засыпает глубоким он сном.
Тучи промчались, Борей замолчал,
Звезды потухли, сереет восток,
Поборает свет мрака, Зимцерла сквозь флер
Заалелась, как роза. Громвал еще спит.
Катится солнце по своду небес,
70 Блещет с полудня каленым лучом,
И по соснам слезится смола сквозь кору, —
Но Громвала всё держит в объятиях сон.
Ночи предтеча с смуглым челом
Смотрит с востока на лес, на луга,
Усыпает из урны росой мураву, —
Но Громвала всё держит в объятиях сон.
Ночь с кипарисным венком на главе,
В ризах, сотканных из мрака и звезд,
По ступеням, нахмурясь, на трон свой идет, —
80 А Громвала всё держит в объятиях сон,
Тучи сомкнулись на своде небес,
Мрачность густеет, настала полночь;
Богатырь, воспрянувши от крепкого сна,
Изумился, не видя румяной зари.