Ненецкий поэт. Родился в 1932 году в поселке Новый Порт Ямало-Ненецкого национального округа в семье охотника-оленевода.
Был пастухом, рыбаком, работал на рыбозаводе, окончил медицинское училище в Салехарде, два года учился на отделении журналистики Центральной комсомольской школы при ЦК ВЛКСМ, а в 1963 году заочно окончил Высшую партийную школу при ЦК КПСС.
Работал инструктором, заведующим отделом пропаганды, секретарем Ямало-Ненецкого окружного комитета ВЛКСМ, первым секретарем Ямальского райкома ВЛКСМ, председателем Перовского исполкома районного Совета, лектором окружкома КПСС. Печатал свои стихи в журналах «Дружба народов», «Урал», «Сибирские огни». Первый сборник стихов «Цвети, мой Ямал» вышел в 1960 году.
У Л. Лапцуя более десяти сборников стихов и две книги рассказов, изданных в Москве, Ленинграде, Свердловске и Тюмени.
За поэму «Эдейка» (М., «Детская литература», 1973) получил премию на Всесоюзном конкурсе на лучшую книгу для детей.
Член КПСС с 1954 года.
ЛЮДЯМ РАДОСТЬ Я ВЕЗУ. Перевод Л.Шкавро
Сел на нарты,
Крикнул: — Хэй! —
да взмахнул хореем,
и, как крылья лебедей,
снег обдал оленей.
За селением Югрой
в отблесках рассвета
мчится облако за мной,
не теряя следа.
Не отстанет от тебя
ни за что в дороге...
Мельтешат, пургу клубя,
у оленей ноги.
То ли ветер, то ль буран
опустился с неба?!
Ледовитый океан
захлебнулся снегом.
Ни дорожки, ни тропы
днем с огнем не сыщешь.
Оглашает стук копыт
тундровое днище.
На малице до бровей
леденцы-осколки...
Ой, оленьих скоростей
берегитесь, волки!
Чуть слова мои слышны,
на губах теснятся,
но олени-бегуны,
ног не чуя, мчатся.
Ой, пурга, ты не крути,
не труби тревогу...
Я с собою прихватил
песенку в дорогу.
Хватит песни, знаю сам,—
как не хватит, если
нет начала и конца
у ненецкой песни...
Я везу назло ветрам
за сто километров
из райцентра землякам
радости в конвертах.
1968
ЛЕНИНСКИЙ МЕРИДИАН. Перевод Н.Грудининой
Наш лайнер воздушный в белесом дымке
Плывет по кудрявым волнам облаков —
Так белый олень среди белых снегов
На север спешит к ледовитой реке.
На этой реке Красный город стоит —
У ненцев зовется он Нарьян-Мар,—
Как дерево тундры, скромен на вид,
Суров и спокоен, как тундра сама.
Бородкою щеки мои щекотнул
Тот ветер рассветный, одетый в туман,
И я со ступенек на землю шагнул,
Шагнул я на Ленинский меридиан.
Мне это открытье — как праздничный дар.
Мне это известье — как песенный лад.
Баку, и Ульяновск, и Нарьян-Мар
На меридиане едином стоят.
Кружится от счастья моя голова,
Как будто в Ульяновском парке стою
Иль вдруг комиссаров бакинских слова
Я слышу — и сердцем мужаю в бою.
Три города связаны общей судьбой,
И в северном этом, невзрачном на вид.
Вдруг нефтью запахло, и смертной борьбой,
И степью, где Волга в апреле шумит.
Отсюда мне слышен Октябрьский набат,
Отсюда мне виден пожар кумача,
Осенние ветры в фанфары трубят,
И смотрят на север глаза Ильича.
Струится речей его чистый поток,
Травой и листвой повторен нараспев,
И дум его золотоносный песок
Сияет на каждой старинной тропе.
По Красному городу северян
Иду я, счастливый, лицом на рассвет.
Я вижу сверкающий меридиан,
Как мост перекинутый, меридиан,
Связующий вехи событий и лет.
1969
ЛУК. Перевод Н.Грудининой
Когда он родился, упругий звучный лук?
Тот век полузабыт, а час незасечен...
Он прадедам моим кормилец был и друг,
Враждебным племенам сулил погибель он.
Когда была земля красна и горяча
От крови, что лилась, от гнева, что горел,
Бесстрашней и прямей полдневного луча
Был дерзостный полет остроконечных стрел.
В излучинах речных чернели те следы,
Где падало зверье, где недруги легли...
Отметины чужой непамятной беды
Щетинистой травой навечно заросли.
Я мысленно хочу тот лук поднять с земли,
Но груз былых веков лежит на тетиве.
Жестокий тот язык, звучащий издали,
Поймешь ли до конца, гуманный человек?
Я силюсь расщепить древесные слои,
Из коих склеен лук — трехслойная дуга,
Но вечный горизонт попробуй раздвои,
Попробуй раздели на тучи и снега!
Я силюсь натянуть рукою тетиву.
Но жилы в ней тверды, как мамонта клыки.
Гляжу на древний лук и грежу наяву
Той силой молодой
прадедовой руки...
Враждою ли пылал природы древний лик,
Таила ли врага колючая трава —
Поведай мне о том, костра прямой язык,
Как в каменных руках звенела тетива!
Во славу тех побед пускался в пляс огонь,
А древний бог зари и ликовал и пел.
Подобно малышу, что босою ногой
Певунью-тетиву нечаянно задел.
Наверно, разум мой в туманах заплутал,
Коль давние века воскресли для меня,
А то зачем же лук моим оружьем стал,
Врагов моей земли под снегом хороня?
Зачем мои стихи вихрятся на ветру,
Подобно волосам косматой головы?
Зачем я захмелел на том былом пиру?
Так спросите меня, внимательные, вы.
Не знаю, может быть, округлый мой Ямал
И нефтепровод наш, гудящий тетивой,
Напомнили мне лук, упругий, как металл...
Так позавидуй мне, могучий предок мой!
1973
АГЕЕВ НИКОЛАЙ ЕГОРОВИЧ
Родился в 1926 году в деревне Старопанькино Курганской области в крестьянской семье.
В годы войны учился в ремесленном училище, восемь лет работал слесарем на заводе.
В 1952 году поступил в Литературный институт имени А. М. Горького.
Работал в журнале «Октябрь». Сейчас — в аппарате Правления СП РСФСР.
Первое крупное произведение Н. Агеева — поэма «Огни над Чусовой» — опубликовано в журнале «Октябрь» в 1957 году.
Первая книга «Горное плечо» вышла в издательстве «Советский писатель» в 1959 году.
Автор нескольких книг стихов, выпущенных в центральных и уральских издательствах: «Родниковые звезды», «Голубая стремнина», «Солнечное сердце», «Новое свидание», «Остаюсь влюбленным», «Огни над Чусовой» и других.
Член КПСС с 1956 года.
«Гремит салют…»
Гремит салют
В честь армий танковых
И в честь брони твоей, Урал!
Ты душу в них когда-то вкладывал,
Чтоб броневой крепчал удар.
...Дымится карта пройденной Европы,
И снова пыль туманит мне глаза.
Следы машин,
Как спутанные стропы —
Их бой узлами намертво связал...
Я слышу скрежет накрененной башни
И вижу дым из щели смотровой...
Все это день Истории —
Вчерашний,
Далекий,
Бронеглавый бой...
А здесь в цехах в те дни —
Стремительно
Электросварки крошится искра! —
Работает Урал танкостроительный
Без роздыха с утра и до утра.
Я среди них —
Высоких, остроскулых,
Мастеровых, смекалистых людей!..
И мы в раскатах заводского гула
Не досыпаем всю войну ночей.
В рабочей спецодежде,
Как в кожанке,
Что задубела,
Стала как броня,
В те дни мы были
Командиры танков
И комиссары стали и огня!
Нам время так держать повелевало!
«Тридцатьчетверки» —
Наших рук дела...
О, сколько их стоит на пьедесталах!
Урал не знает —
Нету им числа...
Но каждый раз,
Когда гремят салюты,
Раскатами чуть небо накреня,
«Тридцатьчетверок» открывая люки,
Опять танкисты смотрят на меня!
1970
«Магнитогорское утро…»
Магнитогорское утро.
Снова
За сизою роздымью лет,
Траншейной землей окольцован,
Идет мне навстречу рассвет
От самой подошвы Магнитной,
Не каменной —
Рудной горы...
Дымы поднимая к зениту,
Расправили плечи костры.
Красивое время.
Работа
Кипела, как в чане вода,
И капля тяжелого пота
Пройдет —
На лице борозда,
В посконных рубахах ребята,
Скупые в делах на слова,
Никто из них силу не прятал,
А сила была такова,
Что можно свернуть и не горы,
А все континенты Земли…
Стоит белокаменный город
В степной прокаленной пыли.
Крест-накрест — кирка и лопата,
Сроднились, как Молот с Серпом.
Мы вас поименно, ребята,
Грозу погасив в сорок пятом,
Оставили в сердце своем.
1973
«Хочу я снова о дорогах…»
Хочу я снова о дорогах
Поговорить, мой друг, с тобой.
О них уже писали много,
Но романтическим дорогам