Под березкой под высокой
В частых крестиках снежок.
За насмешницей сорокой
С лаем прыгает Дружок.
А она повыше вскочит,
Сбросит с веток снежный ком
И хохочет, и хохочет,
И хохочет над Дружком!
Санки-кованки — как птицы,
На горе не виден след,
Дед Морозко щиплет лица.
Разыгрался старый дед!
Покажи себя, Морозко!
Где ты, с длинной бородой,
Весь в ледышках, в ярких блестках,
В белой шапке со звездой?
Только нам не удается
Встретить деда у берез:
Он залез на дно колодца,
Белый пар оттуда вьется,—
Это дышит Дед Мороз.
1943
СКРИПКА
В родных нетронутых лесах
Стояла ель, как на часах;
Была всех выше, всех стройней,
Буран любил поспорить с ней.
Под ней с волками бился лось,
Собой лосенка заслоняя;
Зимой мороз, зверьков пугая,
Трещал, знобил ее насквозь.
Весной глухарь на зорьке пел,
Кострами полыхали зори...
Шло лето в праздничном уборе,
Гуляли грозы, гром гремел...
И крепла ель, и ствол темнел...
На юге, с морем по соседству,
Среди душистых диких роз
Кудрявый клен беспечно рос,
Веселый и шумливый с детства.
Любитель песни соловьиной,
Он листья распускал весной.
Веселый ливень в летний зной
Свергался на него лавиной.
Кленовый ствол за много лег
Насквозь был солнышком прогрет.
Он рос и креп в листве густой,
Сам, точно солнце, золотой!
Взял мастер елку, взял и клен;
Он в мастерство свое влюблен,
Он распилил их аккуратно,
Разрезал вдоль и поперек.
Полоски, золотые пятна
В разрезах бережно сберег.
Работал долго, терпеливо
И сделал скрипку всем на диво:
Нет в мире голоса нежней!
Как будто сердце бьется в ней...
Ей наши отдали леса
Свои живые голоса.
1950
УРАЛЬСКИЕ КАМНИ
Под землей в горах укрыт
Странный камень, малахит.
Он и медная руда
Подружились навсегда.
Им бы сделаться колонной
Золотой или зеленой,
Им стоять бы на вокзале
Или где-нибудь в саду!
Поскорей бы камень взяли,
Разыскали бы руду!
Изумрудам и топазам
Тоже хочется на свет!
Ночь глядит звериным глазом,
Бурелом запутал след...
Трудно, камни, вас найти,
Много стражи на пути,
Но рабочие с лопатой
Откопали клад богатый.
Камни в пленках и грязны —
Нам такие не нужны:
В мутной, темной глубине
Ничего не видно мне!
Мастер ловкими руками
Чистит, точит, режет камень,
В каждой грани, как свечу,
Зажигает по лучу.
Я беру топаз из груды,
Разбираю изумруды...
И в одном я вижу море,
А в другом пожар лесной.
Вижу розовые зори,
Голубую ночь весной.
В каждом камне, как в окне,
Светлый луч мигает мне.
1954
ИСТОМИН ИВАН ГРИГОРЬЕВИЧ
Ненецкий поэт, прозаик, критик, драматург, художник.
Родился 7 февраля 1917 года в селе Мужи Ямало-Ненецкого национального округа в семье рыбака. Окончил национальное педагогическое училище в Салехарде и Омский педагогический институт. Двенадцать лет преподавал ненецкий язык и рисование в школах Севера, работал в окружной газете «Красный Север», более пяти лет работал редактором Тюменского книжного издательства.
Печатается с 1936 года.
Пишет на языке коми, на ненецком и русском языках.
Первая книга И. Истомина «Наш Север» на ненецком языке издана в 1953 году. Книги И. Истомина выходили в Москве, Тюмени, Свердловске, Сыктывкаре. Среди них на русском языке — «Любимый Север» (Стихи. Тюмень, 1957), «Дети тундры» (Стихи. Тюмень, 1959), «Радость» (Рассказы. М., «Советская Россия», 1961), «Счастливая судьба» (Рассказы. Повесть. М., «Советский писатель», 1962) и другие. В 1974 году в издательстве «Современник» вышел роман «Живун».
Член КПСС с 1945 года.
В ДОРОГЕ. Перевод Г.Семёнова
В снежном вихре мчат олени,
По холмистой туче мчат,
Не бегут мои олени,
А по воздуху летят.
Я люблю езду такую.
Только править успевай!
И поет душа, ликуя:
— Здравствуй, тундра, милый край!
От полярного сиянья
Посветлело, словно днем.
На большие расстоянья
Хорошо видать кругом.
Вот испуганно и сонно
Куропатки поднялись,
Со сверкающего склона
След песца уходит вниз.
Я люблю езду такую.
Только править поспевай!
И поет душа, ликуя:
— Здравствуй, тундра,
Милый край!
1955
КОМИ ГАЛ. Перевод М.Максимова
Поэма
С коми Галом в жизни
Всякое бывало...
Борода, как пена,
Пышная у Гала.
Он валил когда-то
За рога оленя,
И еще есть сила —
Не дрожат колени!
Так за что же словом
Нищенским, позорным
Обижают деда,
Говорят: — Прокормим!
Говорят: — Весь век свой
Был ты на работе.
Это стаж немалый,
Отдыхай в почете!..
Дед полез за трубкой
И ответил: — Что же,
От души спасибо
Мудрой молодежи! —
И ушел с поклоном,
Бороду ероша.
— Ну и председатель,
Очень нехороший!..
Дед сопит над трубкой,
Зол и озабочен...
Дед не спит две ночи —
Две полярных ночи!
Две полярных ночи!
Два бесплодных года
Что-то руки сушит,
Сердце точит что-то.
Дед ни с кем ни слова,
Стала жизнь немою.
Говорит он только
С городом Москвою.
С завтрака пустеют
Чумы до обеда,
И тогда ведется
Странная беседа.
Старый громко спросит,
Глаз прищурит узкий,
И ему немедля
Шлют ответ по-русски.
Видит, что на сердце,
Знает, что на думе,
Собеседник деда —
Репродуктор в чуме.
А в стране, на юге,
Потемнели дали:
В годы те на юге
Недруги напали!
Ах, тоска медвежья!
Дед ворчит и тужит:
— К войску им не годен,
В дело им не нужен!..
Ходит привиденьем,
Взмахивает палкой.
Борода обвисла —
Треплется мочалкой.
— Ну и председатель!
А земляк ведь — коми.
Вот возьму и лягу,
Притворюсь, что помер.
Он тогда поплачет:
«Умер Гал, досадно! —
Скажет: — Встань, работай!
Пошутил, и ладно!..»
Только я отвечу:
«Ты опять с уловкой?
Не заманишь больше,
Хоть тащи веревкой!
Хоть впрягай упряжки
Со всего колхоза.
Хоть гони за Галом
Трактор на колесах!»
Вот и все. А в тундре —
Верьте иль не верьте,—
Что решат однажды,
С тем живут до смерти.
Дед решил. И, значит,
Ни совет соседа,
Ни пурга, ни голод
Не сломили б деда.
Ни пурга, ни голод,
Ни земли крушенье!..
Но однажды сам он
Отменил решенье.
Вышло так: поднялся
Диск на горизонте.
Гал спросил сурово:
— Как дела на фронте?
И Москва немедля,
Как всегда бывало,
Доложила Галу,
Словно генералу:
— За вчерашний день, мол,
Наши самолеты...
А потом про танки,
А потом про дзоты,
Про живую силу,
Про потери вражьи,
И внезапно...
Дед мой
Задохнулся даже...
И внезапно
Слышит
Дед, ушам не веря:
Враг в Москву стремится,
Хоть несет потери.
— Как в Москву?
У Гала
Сердце раскололось.
— Как в Москву?
И Галу
Отвечает голос:
— Так. Но правда с нами —
Значит, с нами сила!
Помогают фронту
Труженики тыла.
...Видит председатель:
В снегу по колени,
Растеряв степенность,
Дед бежит к правленью.
Дед влетает бурей:
— Здравствуй, председатель!
Правду ли я слышал,
Враг тебе — приятель?
Правда ль, ты желаешь,
Чтоб стемнело в доме?
Чтоб купцы, как прежде,
Обирали коми?..
Не берусь поведать,
Что тут дальше было!
Дед — сперва про доблесть
Тружеников тыла.
А потом — про танки,
А потом — про дзоты...
— Ты держать не смеешь