Да, в указах городом-героем
не назвали наш Магнитогорск.
Под дождями сгнил барак дощатый
и погасли буйные костры.
Но Россия помнит год тридцатый
и набатный гул Магнит-горы.
Разве сердце может не запомнить
взрывы телеграфной тишины?
Был чугун, рожденный первой домной,
первым
мирным
подвигом страны.
Шли мы, как в атаки, через время,
принимая гордо свой удел.
И металл вливался в жадный лемех,
в тракторах натруженно гудел.
И паучья свастика дрожала,
под огнем умерив мотопрыть.
Нет, не Рур —
Магнитка вновь решала
быть России... Быть или не быть!
Мы, надев отцов погибших робы
и к мартенам встав в пятнадцать лет,
сокрушили полчища Европы
и железный крупповский хребет.
Время, время, дай нам полномочия,
и за все, чем жили и живем,
мы по праву город наш рабочий
городом-героем назовем!
1961
КОГДА ИДЕТ ДЕВЯТЫЙ ВАЛ
В. Сорокину
Разочарованные вишни
на берегу роняют цвет,
а мы, ликуя, в море вышли,
и парус врезался в рассвет.
Стихия буйствует безлико,
и рифы прыгают к рулю,
и реют чайки белым криком,
пророча гибель кораблю.
Но мы о милости не молим,
нам по колено океан.
Бунтуй,
ярись в крамоле, море,
на горизонте — караван.
Там в трюмах
пряности и золото,
скрипит уверенно штурвал.
Но тонут старые дредноуты,
когда идет девятый вал.
И проявляет буря норов,
глотая бочки с серебром.
А в наших трюмах — легкий порох,
в крылатых чашах — крепкий ром.
Качает палубу, качает...
А мы смеемся и поем.
И море нас не замечает,
и мы его не признаем!
1963
ДАРЬЯ
Войну как в небыль унесло,
в сирени мирной тонет улочка.
Но, как и прежде, за село
выходит в белом Дарья-дурочка.
Вселилась в женщину беда,
живет в ней каменными стонами.
Она с ума сошла, когда
пришла на мужа похоронная.
Вздыхали деды, говоря
о смерти
и солдатской удали.
А он вернулся... Писаря,
должно быть, в штабе поднапутали.
Но почему так? Почему?
Ужели горя было мало?
Жена не бросилась к нему,
солдата Дарья не узнала.
Она в безвыходном бреду
его не признавала мужем:
— Уйди, солдат!
Я мужа жду!
И мне чужой мужик не нужен!
А он прошел двенадцать стран,
порастерял в походах силу.
От горя горького, от ран
солдат,
как в дот,
ушел в могилу.
Войну как в небыль унесло,
на бруствере бунтует жимолость.
Но, как и прежде, за село
выходит Дарья-одержимая.
Вот люди с поля, «газик» мчит...
Она — как трепетная птица.
Она застыла и молчит,
надрывно вглядываясь в лица.
Хохочет
и рыдает гром
в круговороте жизни вечном.
Она под солнцем и дождем
ждет мужа
в платье подвенечном.
1964
Я ТЕБЕ РОССИЮ ЗАВЕЩАЮ
Ничего тебе не обещаю,
верь земле,
хлебам и соловью.
Я тебе Россию завещаю,
голубые ветры отдаю.
Для тебя, рисуя в небе клинья,
пролетят тревожно журавли,
ты возьми березовые ливни
и дурман прогорклой конопли.
У речных заиленных излучин
ты возьмешь
прохладу щучьих вод,
под горой Магнитной ты получишь
мой металлургический завод.
Ты живи,
измены не прощая,
береги добытое в бою.
Я тебе Россию завещаю,
красный флаг тебе передаю.
Мир велик,
но так, как надо, скроен,
ты на жизнь смотри с больших высот:
с теми будь,
кто в каждой капле крови
взрывы революции несет.
И, когда умру,
не сетуй слезно,
но одну слезинку урони...
Ты меня под белою березой
у горы Магнитной схорони.
Я услышу дятла постук звонкий
и завода дальние гудки.
Я вздохну,
когда пройдут девчонки
с песней у сиреневой реки.
Будут вечны
звезды, тропы, щавель,
брызги огнецвета по жнивью.
Я тебе Россию завещаю,
голубые ветры отдаю.
1966
В ЛОДКЕ Я И ТИШИНА
Солнце спать легло в стогах,
льется в речку просинь,
птичью стаю на рогах
серый лось уносит.
Я один плыву,
в тиши
растворяюсь кротко.
Ткнулась носом в камыши
старенькая лодка.
Брошу я в речную цветь
теплую монету.
Говорят, лягушки есть,
а царевен нету.
И ко мне крадется страх,
и душа немеет:
может, в каменных домах
люди каменеют?
И трагично рвется нить,
рвется год от году,
и нельзя объединить
город и природу?
Может, в этом мало зла,
все не так серьезно...
Капли падают с весла,
светлые как слезы.
Утки в росную траву
пронеслись со свистом.
Я сквозь сумерки плыву,
выключив транзистор.
Постигаю пустоту
джазового шика.
Цапля клюнула звезду,
родилась кувшинка.
Я вздохнул,
закрыл глаза
и увидел чудо:
корабельные леса
входят в город чутко.
Не щемящая струна
падает отвесно.
В лодке я и тишина,
а под лодкой бездна.
1970
ЕМЕЛЬЯН ПУГАЧЕВ 5 МАЯ 1774 ГОДА
Окстясь, сановники решили
молебен справить при дворе,
когда царице доложили,
что сволочь-вольницу побили,
что вор бежал к Магнит-горе.
Де, Пугачев в заимках запил,
де, самозванец шайкой мал...
А он, набрав шесть тысяч сабель,
станицу-крепость штурмом взял.
Под утро
степь и степь без края,
хмельны ковыльные ковры,
картечью раненный, страдая,
смотрел он вдаль с Магнит-горы.
Пойти ль походом и войною,
презрев опасность и беду,
или, схитрив, махнуть с казною
в киргиз-кайсацкую орду?
Но он казакам скажет строго,
прогарцевав на рысаке:
— С Магнит-горы одна дорога,
дорога к матушке Москве!
И грянет божье наказанье,
сто весей войско сокрушит,
и черный пепел над Казанью
вороньей стаей закружит.
И возрастут в пожаре силы,
восстанет с вилами народ,
и поредеет на России
дебелый род — дворянский род!
Бросая в толпы медь и злато,
пройдет бунтарь по всей стране
и въедет царственно в Саратов
на белом в яблоках коне.
Купцы саранские от страха
преподнесут ему булат...
Но встретит дыбой,
встретит плахой
мятежника
престольный град.
Уронит с криком сокол перья,
и превратится в омут брод...
Но Пугачев, в удачу веря,
навстречу гибели пойдет.
Он кликнет пламенным
пророком,
подняв клинок в лихом броске:
— С Магнит-горы одна дорога,
дорога к матушке Москве!
1972
МАРЬЕВ БОРИС МИХАЙЛОВИЧ
Родился в 1934 году на станции Зуевка Кировской области в семье железнодорожника.
Окончил Свердловский юридический институт, заочно учился в Литературном институте имени А. М. Горького.
С 1957 по 1959 год работал в уголовном розыске. В 1960 году был рабочим геофизической экспедиции на строительстве трассы Абакан — Тайшет, затем работал редактором на Свердловской телестудии.
Окончил аспирантуру на кафедре эстетики Уральского государственного университета и преподает в университете.
Первые стихи опубликовал в 1954 году. Автор шести книг лирики — «Ливень» (Свердловск, 1962), «Светофор» (Свердловск, 1964), «Костер» (Свердловск, 1966), «Высота» (Свердловск, 1970), «Утро» (М., «Молодая гвардия», 1972), «Дело о соловьях» (Свердловск, 1974), а также трех сборников лирических репортажей о тружениках Урала.
ТЕЛЕФОН
Куда он делся, номер телефона?
Табак в карманах. Рифмы. Адреса.
А в городе твоем, чужом и сонном,
Я был проездом — полтора часа.
Сперва метнулся к справочной. Закрыта!
Снял трубку автомата. Но куда?
А ночь кругом — как черная вода.
Платформа. Сквер. Листва дождем умыта.
Так. Значит, пять. Потом, как будто,
двойка.
А дальше что? По-видимому, три?
Не три, а семь... Начало вышло бойко.
А две последних цифры — хоть умри!
С ума сойти! А ты ведь рядом! Рядом!
Твоим дыханьем ветер напоен...
И вот гремит отчаянной руладой
По городу нахальный телефон.
Мне было стыдно голосов суровых,
Встревоженных, приветливых, чужих,
Всех этих Николаевых, Петровых,
Пашкевичей, Благих, Соковниных.
Как я просил прощения у них!
Как объяснял, выспрашивал и снова
На медяки разменивал рубли.
Еще тебе не вымолвив ни слова,
Я говорил им о своей любви...
Да, я нашел тебя. И ты успела.
И ты сказала: «Милый!» Как во сне...